Гай Кей - Сарантийская мозаика

— Ширин, — сказал он, — я не могу остаться. Сейчас не могу. Ты знаешь, что случилось. Ты назвала меня лжецом и идиотом за то, что я попытался... преуменьшить значение событий во время нашей прошлой встречи.

— Это Данис назвала тебя идиотом, — поправила она его, потом снова замолчала. Теперь настала ее очередь смотреть на него в упор.

Прошло долгое мгновение, и Криспин сказал, воплотив мысль в слова:

— Я не могу просить тебя поехать вместе со мной, дорогая.

Подбородок еще немного вздернулся вверх. Она не произнесла ни слова. Ждала.

— Я... я думал об этом, — пробормотал он.

— Хорошо, — сказала Ширин.

— Я даже не знаю, останусь ли в Варене и что буду делать.

— А! Тяжелая жизнь скитальца. Которую женщина не может разделить с тобой.

— Эта — не может, — ответил он. Сейчас он уже полностью протрезвел. — Ты — почти вторая императрица Сарантия, моя дорогая. Ты им отчаянно нужна, этим новым правителям. Они захотят, чтобы ты продолжала выступать, развлекать людей. Ты вправе ожидать, что тебя осыплют еще большими милостями, чем раньше.

— И прикажут выйти замуж за секретаря императора?

Он заморгал.

— Сомневаюсь.

— Неужели? Я вижу, тебе все известно о здешнем дворе. — Она снова сердито смотрела на него. — Так почему бы тебе не остаться? Они оскопят тебя и сделают канцлером, когда Гезий умрет.

Он смотрел на нее. Через несколько секунд ответил:

— Ширин, скажи правду. Ты всерьез опасаешься, что тебя заставят выйти замуж — за кого угодно, прямо сейчас?

Молчание.

— Не в этом дело, — сказала Данис.

«Тогда ей не следовало этого говорить», — подумал он, но не произнес вслух. Он не произнес этого, потому что сердце его сжималось, когда он смотрел на нее. Дочь Зотика, храбрая, как ее отец, по-своему. Он сказал:

— Ты... Мартиниан продал ферму твоего отца по твоему поручению?

Она покачала головой:

— Я его об этом не просила. Забыла тебе сказать. Я попросила его найти жильца, сохранить ее. Он это сделал. Он несколько раз писал мне. Собственно говоря, он много рассказал мне о тебе.

Криспин снова заморгал.

— Понятно. Об этом ты тоже забыла мне сказать?

— Наверное. Мы просто слишком мало с тобой беседовали. — Она улыбнулась.

— Вот так-то, — вставила Данис.

Криспин вздохнул.

— По крайней мере, это похоже на правду.

— Рада, что ты со мной согласен. — Она отпила глоток вина.

Он смотрел на нее.

— Ты сердишься. Я знаю. Что я должен сделать? Ты хочешь, чтобы я лег с тобой в постель, дорогая?

— Чтобы смягчить мой гнев? Нет, спасибо.

— Чтобы помочь побороть печаль, — сказал он.

Она молчала.

— Она просит сказать тебе, что ей вообще лучше было сюда не приходить, — сказала Данис.

— Разумеется, я лгу, — вслух прибавила Ширин.

— Я знаю, — ответил Криспин. — Хочешь, чтобы я попросил тебя поехать на запад?

Она посмотрела на него.

— А ты хочешь, чтобы я поехала на запад?

— Иногда хочу, — признался он, в равной мере и себе и ей. Ему стало легче, когда он это высказал.

Он увидел, как она вздохнула.

— Уже кое-что для начала, — тихо произнесла она. — И помогает от моего гнева. Может быть, теперь ты сможешь лечь со мной в постель по другой причине.

Он рассмеялся:

— Ох, дорогая! Ты же не думаешь, что я...

— Я знаю. Не надо. Не говори этого. Ты ни о чем таком не думал, когда вернулся, и причины мне известны. А теперь не можешь по... другой причине, которая мне тоже известна. Так о чем же ты хочешь меня попросить?

На ней была темно-зеленая шапочка, украшенная рубином. Плащ лежал рядом с ней на кровати. Шелковое платье, зеленое, как и шапочка, отделанное золотом. В ушах сверкали золотые сережки, на пальцах кольца. Он подумал, глядя на нее, впитывая этот образ, что у него не хватит таланта и мастерства, чтобы изобразить ее такой, как сейчас, пусть даже она сидит неподвижно.

Осторожно подбирая слова, он сказал:

— Не продавай пока дом на ферме. Может быть, тебе понадобится... навестить свое владение в западной провинции. Если она станет провинцией.

— Станет. Я пришла к выводу, что императрица Гизелла знает, чего хочет и как это получить.

Он и сам так думал. Но не сказал этого. Сейчас речь не об императрице. Он обнаружил, что его сердце быстро забилось. И сказал:

— Ты могла бы даже... вкладывать там деньги, в зависимости от того, как развернутся события. Мартиниан разбирается в подобных вещах, если тебе понадобится совет.

Она улыбнулась ему.

— В зависимости от того, как развернутся события?

— От действий Гизеллы.

— Гизеллы, — повторила она. И снова стала ждать.

Он набрал в грудь воздуха. Возможно, это было ошибкой; ее аромат окутывал все.

— Ширин, ты не должна покидать Сарантий, и ты это знаешь.

— Да? — ободряюще произнесла она.

— Но позволь мне уехать домой и выяснить, что я... ну, позволь мне... Ладно, если ты действительно выйдешь здесь замуж по собственному выбору, я буду... Святой Джад, что ты хочешь от меня услышать, женщина?

Она встала, улыбнулась. Он чувствовал себя беспомощным перед всем тем, что таилось в ее улыбке.

— Ты только что уже все сказал, — прошептала она. И не успел он подняться, как она нагнулась и целомудренно поцеловала его в щеку. — До свидания, Криспин. Благополучного путешествия. Надеюсь, ты мне скоро напишешь. Возможно, по поводу собственности? И о прочих подобных вещах.

О прочих подобных вещах.

Он встал. Откашлялся. Женщина, желанная, как лунный свет в темную ночь.

— Ты... э... поцеловала меня лучше, чем во время нашей первой встречи.

— Знаю, — ласково ответила она. — Возможно, это была ошибка.

И она снова улыбнулась, пошла к двери, сама открыла ее и вышла. Он стоял, застыв на месте.

— Ложись спать, — сказала Данис. — Мы попросим слуг нас выпустить. Счастливого путешествия, передает она тебе.

— Спасибо, — послал он в ответ, прежде чем вспомнил, что они не понимают его мысли. Внезапно он пожалел, что сам их понимает.

Он не лег спать. В этом не было смысла. Долго сидел без сна на стуле у окна. Увидел ее бокал и бутылку вина на подносе, но не взял их, не стал пить. Он еще раньше, вечером, на улице дал себе слово.

Утром он обрадовался, что голова у него ясная. Записка — он почти знал, что ее принесут — ждала его, когда он спустился вниз. Ее доставили на рассвете. Он поел, повинуясь внезапному порыву, сходил в часовню вместе с Варгосом и Пардосом, затем в бани, где его побрили, нанес несколько визитов в лагерь Синих и в другие места. Он весь день чувствовал движение солнца над головой. Этот день, эта ночь, еще одна, потом он уедет.

Он еще не со всеми простился. Еще одно прощание состоится с наступлением темноты.

Во дворце.

— Я думала о мешке из-под муки, — сказала императрица Сарантия, — в память о том, первом.