Ярослав Вал - Врата Су'тут. Книга 1 [CИ]

Пленница ответила что-то невразумительное. Точнее ответила-то она как раз ясно и понятно, но Келеано ее не слушал. Он думал о том, как же поступить в такой ситуации. С одной стороны, Илиас Леорро и так был обречен. Еще месяц, может быть два, и он бросился бы на меч сам. Да и особой ценности для Древесной обители он уже не представлял. С другой стороны - убийство подчиненным своего начальника, пусть и бывшего. Простить такое, означает расписаться на собственном надгробии. Остается вспомнить молодость и послушать, что она подскажет. Келеано внимательно оглядел кучу сгнившей плоти. Подошел, попинал ее ногой. Тихо звякнула поясная пряжка, несколько стальных заклепок, украшавших ножны. Келеано подошел к мечу, лежащему чуть в стороне. В молодости, до того, как занять пост главы Древесной обители, Келеано был аналитиком. Он прошел соответственное обучение, имел за плечами огромный опыт, восстановил картины множества убийств и преступлений. Внешние признаки знающему человеку могут сказать очень многое. Надо лишь уметь их читать, уметь анализировать и складывать все это воедино. Нет, если бы Леорро попросил его убить, он вряд ли стал бы доставать меч. Вероятнее всего, Свираль стал свидетелем его срыва, когда девчонка огласила вердикт. Даже не стоит уточнять, что она ему ответила - все ясно и так. Чтобы окончательно убедиться в своей догадке, Келеано прошел к столу убитого и окинул взглядом внимательных глаз расположение мебели. Стул небрежно отодвинут, узорчатый ковер на полу пошел складками, опрокинутая чернильница и большая лужа, перепачкавшая все документы а на столе - все это указывало, что Илиас очень резко решил покинуть рабочее место. Ткань кресла примята, значит Илиас все-таки сел и просидел некоторое время. Похоже, сидя в кресле, он задавал девке вопросы, а когда услышал ответы, нервы окончательно сдали. Прибавить к этому его вспыльчивость, многократно усилившуюся после проклятия, и получится законченная картина произошедшего. Что ж, Свираль поступил, на удивление правильно. Девчонка должна была умереть так, как этого хотел Келеано, а не из-за истерики Илиаса. Такие мелочи очень важны. Они напрямую отражаются на репутации.

Все молча наблюдали за главой Древесной обители. Свираль немного напрягся, понимая, что возможно его наскоро придуманная версия оказалась не такой гладкой и что девчонка не стоила этого. Да красивая, да, в полном его распоряжении, но ведь из-за нее он сейчас тоже может получить билет на Ни'тээм. Не стоило защищать ее, ох не стоило! Если все пройдет гладко, она будет долго расплачиваться.

Келеано посмотрел на все сильнее нервничающего подчиненного и в сухих фразах обрисовал ему произошедшее.

- В-все так, господин Анг. - Сглотнул Свираль. Сухость и бесстрастность изложения не позволяли сделать вывод о том, как же относится к этому Келеано. А тот не торопился высказаться свое мнение по этому поводу, наслаждаясь мучениями чересчур инициативного подчиненного.

Это почувствовали все присутствующие в кабинете. Напряжение нарастало с каждым мгновением. Казалось, еще чуть-чуть и его можно будет трогать руками. Заклинатели на всякий случай приготовились. Все-таки их коллега четвертой ступени, и вполне может натворить дел при желании. Келеано продолжал смотреть на Свираля, у которого на лбу начала выступать испарина.

- Молодец. - Глава тайной службы криво усмехнулся. - Илиас Леорро, хоть и не хотел умирать, в Вечном лесу скажет тебе спасибо.

Заявление было настолько двусмысленным, что понять окончательное решение даже сейчас не представлялось возможным. И похвалил и приговорил к смерти. Уже по дороге обратно, Келеано бросил шагающему чуть позади Биэру:

- Этого умника, сошли на границу с энаями, как только проведет девчонку через Врата.

- Слушаюсь, господин. - Кивнул глава ликвидационной группы.

- И сделай так, чтобы он оттуда не вернулся.

10 декабря 521 г. от В.И.

Переезд в Айкайэль прошел без происшествий. Хайнерни наравне с остальными приговоренными посадили в телеги с решетками, укрытые тентом от холода и любопытных глаз, и отправили в дорогу. Такая забота о смертниках, которых, по мнению Келеано, смело можно было отправить пешком, была вызвана исключительно влиянием Верховного жреца Су"тут. Для участия в Ни'тээм во славу богини нужны здоровые и сильные люди, а не полудохлый сброд.

По прибытии коменданты джелийского сектора определили всех смертников по камерам и кратко рассказали, что им грозит за непослушание. Хайнерни предоставили отдельные "палаты", предназначенные специально для заклинателей. Отдельные камеры для них были сделаны не столько из уважения к их мастерству, сколько для удобного размещения поводырей.

За эти дни Хайнерни постарела на десяток лет. Ужасные условия содержания в подвалах дворца хранителя вкупе с ненасытным Свиралем, приходящим каждый вечер, сделали свое дело. Взгляд девушки потускнел, плечи опустились, а на лице залегли первые морщины. Единственное, что помогало держаться, была гаснущая надежда на Эверстена и ненависть к Свиралю. Хайнерни всерьез подумывала попытаться его оглушить и проклясть, во время очередного визита. Даже мысль о том, что через пару дней она отправится во Врата, а значит, умрет, перестала ее волновать.

Кормили смертников плохо, а охраняли хорошо. Камеры воняли нечистотами и немытыми долгое время телами. Стены были исписаны разными надписями, предсмертными проклятиями, или просьбами отомстить. Чаще всего встречались даты. Видимо, это были даты отправок во Врата. Хайнерни даже заметила совсем свежую запись, сделанную пару недель назад. Вот и все, гласила она. Эти слова оказались созвучны с мыслями приговоренной.

Девушка опустилась на испачканную скамью и беззвучно разрыдалась. Слезы капали на грязную солому, застилавшую каменный пол. Эверстен не придет, внезапно поняла она. Он не сумеет ее отсюда вытащить, а если попытается, то просто погибнет. Она обречена уйти в Вечный лес. Как встретит ее дед? Как встретят ее там родители? Мама, наверняка, будет плакать, как это бывало всегда, когда Хай болела.

Хайнерни не заметила, как оказалась на полу. Она лежала на холодном камне и бездумно смотрела в стену. Под старой лавкой было единственное чистое место, не исписанное предсмертными словами. Лишь одна надпись была выцарапана там. Хайнерни долгое время лежала и смотрела на буквы, не спеша сложить их в слова. Мысли ее витали далеко. Она вспоминала свое детство, маму и папу, вспоминала брюзжание деда, заставлявшего без конца медитировать. Слезы сами собой высохли. Хайнерни молча лежала на полу, не ощущая холода, не замечая грязной вонючей соломы перед лицом. Взгляд ее был прикован к надписи. "Она настоящая! Вы не знаете, что творите!" - гласила та. Хайнерни недоуменно нахмурилась, а потом махнула рукой на всякую ерунду.