Артур Дойль - Письма Старка Монро.

Человек в черном тем временем подошел и, сняв со сгиба локтя одну из веревок, связал женщине руки. Она сама протянула их и смиренно держала их перед собой, пока он это делал. Затем, грубо взяв женщину за руку, он подвел ее к деревянному коню, который был в высоту ей по грудь. Ее подняли и положили на коня лицом к потолку, а священник, трясшийся от ужаса, бросился вон из комнаты. Губы женщины быстро зашевелились, и хотя мне не было слышно ни слова, я понял, что она молится. Ноги ее свешивались с обеих сторон коня, и я увидел, что грубые мужланы-прислужники привязывают к ее лодыжкам веревки, прикрепляя их другим концом к железным кольцам, вделанным в каменный пол.

При виде этих зловещих приготовлений сердце у меня упало, и все же, загипнотизированный ужасом, я не мог оторвать глаз от этого странного зрелища. В комнату вошел человек с двумя полными ведрами. Другой внес вслед за ним еще одно ведро. Ведра поставили возле деревянного коня. Второй из вошедших держал в свободной руке деревянный черпак с прямой ручкой. Черпак он отдал человеку в черном. В ту же минуту к лежащей приблизился прислужник с темным предметом в руке, который даже во сне показался мне смутно знакомым. Это была кожаная воронка. С огромной силой просунул он ее… но я больше не мог вынести этого кошмара. Волосы встали у меня дыбом. Я бился и метался, выбираясь из пут сна, пока с громким криком не вырвался к собственной своей жизни. Очнувшись, я увидел, что лежу, дрожа от ужаса, в просторной библиотеке, через окно которой льется серебристый лунный свет, отбрасывая на противоположную стену причудливый переплетающийся узор из черных теней. О, каким блаженным облегчением было сознавать, что я вернулся в девятнадцатый век — вернулся из этого средневекового склепа в мир, где в груди у людей бьются человеческие сердца. Я сел на диване, ощущая дрожь во всех членах, и сознание мое раздиралось между счастливым чувством избавления и недавним ужасом. Страшно подумать, что подобные вещи когда-то совершались, что они могли совершаться и рука Господня не разила злодеев на месте! Что это было — игра воображения или же реальный отзвук чего-то такого, что происходило в черные, жестокие времена мировой истории? Дрожащими руками обхватил я виски, в которые стучала кровь. И вдруг сердце остановилось у меня в груди. Объятый леденящим ужасом, я даже не мог вскрикнуть. Что-то приближалось ко мне из темноты комнаты.

Когда человек, не опомнившийся от пережитого ужаса, переживает его снова, это может сломить его дух. Не способный ни рассуждать, ни молиться, я сидел в немом оцепенении, глядя на темную фигуру, двигавшуюся ко мне через комнату. Но тут фигура попала в белую полосу лунного света, и я ожил. Это был Дакр, и по его лицу я понял, что он испуган не меньше, чем я.

— Господи боже, что с вами? Что случилось? — спросил он хриплым голосом.

— О, Дакр, как я рад вашему приходу! Я побывал в аду. Какой это ужас!

— Значит, это вы кричали?

— Наверное.

— Ваш крик переполошил весь дом. Все слуги до смерти перепуганы. — Он чиркнул спичкой и зажег лампу. — Попробуем-ка снова разжечь огонь, — добавил он, подбрасывая поленья в камин, где дотлевали последние красные угольки. — Боже мой, дружище, вы бледны как мел! У вас такой вид, будто вы видели призрака.

— Так оно и было — нескольких призраков.

— Выходит, это кожаная воронка оказала-таки действие?

— Я больше не согласился бы спать рядом с этой чертовой штуковиной, предложи вы мне хоть все свое состояние!

Дакр хихикнул.

— Я так и думал, что вам предстоит рядом с ней веселенькая ночка, — сказал он. — Но и вы в долгу не остались: быть разбуженным в два часа ночи страшным криком — удовольствие маленькое! Насколько я понял из ваших слов, вы видели всю эту ужасную процедуру.

— Какую ужасную процедуру?

— Пытку водой — «допрос с пристрастием», как это называлось в славные времена Короля Солнца. Вы выдержали до самого конца?

— Нет, я, слава богу, проснулся, прежде чем к ней приступили.

— А! Тем лучше для вас. Я продержался до третьего ведра. Но ведь это очень старая история, ее участники давным-давно в могиле, так не все ли нам теперь равно, как они кончили? Я полагаю, вы не имеете ясного представления о том, что видели?

— Пытали какую-то преступницу. Если тяжесть наказания соразмерна с тяжестью ее преступлений, она должна была совершить поистине страшные злодеяния.

— Что ж, это маленькое утешение у нас есть, — проговорил Дакр, кутаясь в халат и наклоняясь поближе к огню. — Ее преступления и впрямь были соразмерны наказанию. Конечно, если я правильно установил личность этой женщины.

— Но каким образом вы смогли узнать, кто она?

Дакр молча снял с полки старинный том в пергаментном переплете.

— Вот послушайте-ка, — сказал он. — Это написано на французском языке семнадцатого столетия, но я буду давать приблизительный перевод. А уж вы судите сами, удалось мне разгадать загадку или нет.

«Узница предстала перед судом Высшей палаты парламента по обвинению в убийстве мэтра Дре д’Орбей, ее отца, и двух ее братьев, мэтров д’Орбей, цивильного лейтенанта и советника парламента. Глядя на нее, трудно было поверить, что это и впрямь она совершила столь гнусные злодейства, поскольку при невеликом росте обладала она благообразной внешностью, кожу имела светлую, а глаза голубые. Однако же суд, найдя ее виновной, постановил подвергнуть ее допросу, обычному и с пристрастием, дабы заставить ее назвать имена своих сообщников, после чего, по приговору суда, ее надлежало отвезти в повозке на Гревскую площадь, где и обезглавить, тело же сжечь и развеять пепел по ветру».

Эта запись сделана 16 июля 1676 года.

— Очень интересно, — сказал я, — но неубедительно. Как вы докажете, что речь тут идет о той самой женщине?

— Я к этому подхожу. Дальше в этой книге рассказывается о поведении женщины во время допроса. «Когда палач приблизился к ней, она узнала его по веревкам, которые он держал, и тотчас же протянула к нему руки, молча оглядев его с головы до ног». Что вы на это скажете?

— Да, все так и было.

— Она и бровью не повела при виде деревянного коня и колец, при помощи которых было вывернуто столько членов и исторгнуто у страдальцев столько воплей и стенаний. Когда взор ее обратился на приготовленные для нее три ведра воды, она с улыбкой заметила: «Мсье, как видно, вся эта вода принесена сюда для того, чтобы утопить меня. Надеюсь, вы не рассчитываете заставить проглотить столько воды такую малютку, как я?» Дальше идет подробное описание пытки. Читать?

— Нет, ради бога, не надо!

— Вот фраза, которая наверняка уж докажет вам, что вы видели сегодня во сне ту самую сцену, которая описана здесь: «Добрейший аббат Пиро, будучи не в силах вынести зрелище мук своей подопечной, поспешил выйти из комнаты». Ну как, убедились?