Артур Дойль - Письма Старка Монро.

— А, это вы, адмирал!

— А, Уэстмакот!

Чарльз всегда был любимцем моряка.

— Что вы тут делаете?

— О, мне нужно было сделать тут одно маленькое дельце для тетушки! Я никогда не видал вас прежде в Лондоне.

— Я его терпеть не могу. Я в нем задыхаюсь. По эту сторону Гринвича весь воздух испорчен. Может быть, вы хорошо знаете все улицы в Сити?

— Да, некоторые знаю. Видите ли, я всегда жил неподалеку от города и часто исполняю поручения тетушки.

— Может быть, вы знаете Бред-стрит (Хлебную улицу)?

— Это за Чипсайдом.

— Ну, так как же вы поплывете на эту улицу отсюда? Составьте мне курс, и я буду его держаться.

— Послушайте, адмирал, мне нечего делать, и я с удовольствием провожу вас туда.

— Так вы хотите меня проводить? Ну что же, я буду вам очень благодарен. У меня есть там дело. Смит и Гэнбюри, комиссионеры в Бред-стрит.

Оба они пошли по направлению к реке, а потом дальше вниз по Темзе до площади Святого Павла; адмиралу гораздо больше нравилось идти пешком, чем ехать в омнибусе или кебе. Дорогою он рассказал своему спутнику о своем деле и о тех причинах, по которым он его предпринял. Хотя Чарльз Уэстмакот был мало знаком с жизнью, которую вели в Сити, и с тем, как там велись дела, но все-таки он был опытнее адмирала в этом отношении и потому решился не оставлять его до тех пор, пока тот не кончит своего дела.

— Вот эти люди, — сказал адмирал, переворачивая свою газету и указывая на то объявление, которое, по его мнению, подавало самые большие надежды. — Похоже на то, что они — честные и действуют прямо, не правда ли? Личные переговоры как будто указывают на то, что здесь не может быть обмана, а потом всякий согласится платить пять процентов.

— Это, кажется, совсем недорого.

— Конечно, неприятно ходить со шляпой в руке и занимать деньги, но бывают такие минуты, — может быть, вы и сами испытаете это, Уэстмакот, прежде чем доживете до моих лет, — в которые человек должен оставить свою гордость. Но вот номер их дома и их дощечка сбоку двери.

По обе стороны узкого входа были два ряда медных дощечек; сначала шли судовые маклеры и адвокаты, жившие в нижнем этаже, затем длинный ряд вест-индских агентов, архитекторов, землемеров и маклеров, и, наконец, та фирма, которую они разыскивали. Витая каменная лестница, на которой был положен хороший ковер и имелись перила в первом этаже, становилась все хуже с каждой площадкой; они, пройдя мимо бесчисленного множества дверей, поднялись, наконец, под самую крышу из волнистого стекла и увидали фамилии Смит и Гэнбюри, которые были написаны большими белыми буквами на филенке двери вместе с лаконическим приглашением пониже этой надписи: «Отворять дверь внутрь». Следуя этому указанию, адмирал и его спутник очутились в мрачной комнате, плохо освещаемой двумя окнами. Запачканный чернилами стол, на котором были разбросаны перья, бумаги и календари, обитый клеенкой диван, три кресла разных фасонов и сильно потертый ковер составляли всю ее мебель, если не считать очень большую и бросающуюся в глаза фарфоровую плевательницу и висевшую над камином картину в золотой рамке с очень темными красками. Напротив этой картины сидел и мрачно смотрел на нее какой-то маленький мальчик с болезненным цветом лица и большой головой — так как это был единственный предмет, на который он мог смотреть, — он, изучая искусство, в промежутках жевал, не спеша, яблоко.

— Дома ли мистер Смит или мистер Гэнбюри? — спросил адмирал.

— Здесь нет таких, — отвечал маленький мальчик.

— Но ведь эти фамилии написаны на двери.

— Ах, это только, видите ли, название фирмы. Это только одно название. Вам нужен мистер Рейбен-Метакса.

— Когда так, то дома ли он?

— Нет, его нет дома.

— А когда он вернется?

— Право, не могу вам сказать. Он пошел завтракать. Иногда он завтракает час, а иногда и два. Должно быть, нынче он будет завтракать два, потому что, прежде чем он пошел, он говорил, что проголодался.

— Если так, то я думаю, что нам лучше зайти опять, — сказал адмирал.

— Совсем нет! — закричал Чарльз. — Я знаю, как обходиться с этими чертенятами. Слушай, маленькая гадина, вот тебе шиллинг. Сейчас беги и приведи сюда своего хозяина. Если ты не приведешь его через пять минут, то я дам тебе тумака в голову, когда ты вернешься. Вон отсюда! Брысь! — Он замахнулся на мальчика, который проворно выскочил из комнаты и загремел по лестнице, по которой, сломя голову, побежал вниз.

— Он приведет его, — сказал Чарльз. — А мы с вами давайте расположимся поудобнее. Этот диван стоит не очень твердо. Его не предназначали для таких людей, которые весят пятнадцать стоунов. Но эта комната что-то не похожа на такое место, где можно достать денег.

— Я и сам то же думаю, — сказал адмирал, печально смотря вокруг себя.

— Ах да! Я слыхал, что обыкновенно роскошно меблированные конторы принадлежат самым бедным фирмам. Будем надеяться, что тут выйдет наоборот. Но все-таки, должно быть, здесь не особенно много тратят на канцелярию. Я думаю, что весь штат состоит из этого мальчишки, у которого голова с тыкву. А! Я готов побожиться, что это его голос, и мне кажется, что он ведет того, кого нам нужно.

Когда он говорил это, то в дверях показался мальчик, а за ним шел по пятам какой-то маленький, смуглый, весь высохший человечек. Он был гладко выбрит, с синеватым подбородком, торчащими, как щетина, черными волосами и проницательными карими глазами, блестевшими между его нижними веками, которые отвисли как мешки, и низко спускающимися верхними. Он подвигался вперед, пристально смотря то на того, то на другого из своих посетителей и медленно потирая свои худые руки с синими жилами. Маленький мальчик затворил за ним дверь и сам, из благоразумия, исчез.

— Я — мистер Рейбен-Метакса, — сказал ростовщик. — Вы хотели меня видеть для того, чтобы я дал вам денег?

— Да.

— Деньги нужны вам, я полагаю? — сказал он, обращаясь к Чарльзу Уэстмакоту.

— Нет, вот этому джентльмену.

На лице ростовщика выразилось удивление:

— Сколько же вы желаете?

— Я бы хотел занять пять тысяч фунтов стерлингов, — сказал адмирал.

— А под какое обеспечение?

— Я — отставной адмирал британского флота. Вы найдете мое имя в списке флотских офицеров. Вот моя карточка. А вот свидетельство на получение пенсии. Я получаю восемьсот пятьдесят фунтов стерлингов в год. Я думал, что если вы оставите у себя эти бумаги, то они послужат вам ручательством за то, что я вам заплачу. Вы можете получить мою пенсию и уплачивать себе, ну, скажем, хоть по пятьсот фунтов стерлингов в год и брать вместе с тем и проценты, как вы всегда берете — по пять процентов годовых.

— Какие проценты?

— Пять процентов в год.

Мистер Метакса засмеялся.