Артур Дойль - Письма Старка Монро.

— Что, мистер Генри в конторе? — спросил адмирал.

— Нет, сэр, — отвечал пожилой человек, сидевшей на высоком табурете в углу. — Он сегодня не приезжал в город. Я вместо него могу вести переговоры о каком угодно деле.

— А что, нет ли у вас вакантного места для старшего или второго офицера?

Управляющий конторой посмотрел подозрительно на этого странного просителя.

— А есть у вас свидетельство?

— У меня есть всевозможные морские свидетельства.

— Ну, так вы для нас не годитесь.

— Почему же?

— По вашему возрасту, сэр.

— Даю вам честное слово, что зрение у меня так же хорошо, как и прежде, и что я совершенно здоров.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Почему же мой возраст может служить препятствием?

— Ну, я должен говорить с вами откровенно. Если человек ваших лет, у которого есть свидетельство, не поднялся выше чина второго офицера, то это значит, что на нем лежит какое-нибудь пятно. Я не знаю, отчего это происходит, — от пьянства, дурного характера, нерассудительности, но что-нибудь должно быть непременно.

— Уверяю вас, что ничего нет, но я теперь выброшен на берег, и мне хотелось бы опять вернуться к старому Делу.

— О, вот в чем дело, — сказал управляющий, смотря на него подозрительно. — Сколько времени вы были на последнем месте?

— Пятьдесят один год.

— Как!

— Да, сэр, пятьдесят один год.

— И все на одной службе?

— Да.

— Значит, вы начали служить ребенком.

— Я был двенадцати лет, когда поступил на службу.

— Однако какое странное управление делом, — сказал управляющий, — если позволяют уходить людям, которые служили пятьдесят лет и еще могут служить. Кому же вы служили?

— Королеве. Да благословит ее Бог!

— Ах, вы служили в королевском флоте? А какой у вас чин?

— Я — адмирал флота.

Управляющий перепугался и соскочил вниз со своего высокого табурета.

— Мое имя — адмирал Гей-Денвер. Вот моя карточка. А вот мой формуляр. Я, понимаете ли, не хочу никого столкнуть с места, но если у вас есть свободное место, то я с удовольствием возьму его. Я знаю плавание от Тресковых берегов до самого Монреаля гораздо лучше, чем лондонские улицы.

Удивленный управляющий просмотрел синие бумаги, которые подал ему его посетитель.

— Не угодно ли вам сесть, адмирал? — сказал он.

— Благодарю вас. Но я попросил бы вас не упоминать о моем чине. Я сказал вам потому, что вы меня спрашивали. Но так как я сошел с палубы, то теперь я просто мистер Гей-Денвер.

— Могу я спросить, — сказал управляющий, — вы тот самый Денвер, который одно время командовал флотом в Северной Америке?

— Да, это я.

— Так это вы отвели одно из наших судов, «Комус», от скал в залив Фунда? Тогда директора назначали вам триста гиней за спасение корабля, но вы отказались от денег.

— Это было такое предложение, которого не следовало делать, — сказал адмирал суровым тоном.

— Ну, вам делает честь, что у вас такой образ мыслей. Если бы мистер Генри был здесь, то он сейчас бы устроил вам дело. Я сегодня же доложу директорам, и они будут гордиться тем, что вы у нас на службе, — я в этом уверен и надеюсь, что вы получите гораздо более подходящее для вас место, чем то, о котором вы упоминали.

— Я весьма благодарен вам, сэр, — сказал адмирал, и очень довольный этим разговором, он отправился в обратный путь.

На следующий день адмирал получил от мистера Мак-Адама чек на 5000 фунтов стерлингов и написанный на гербовой бумаге договор, по которому он передавал свое право на получение пенсии спекулянту. Но только тогда, когда он подписал этот договор и отослал его обратно, он понял вполне то, что он сделал.

Он пожертвовал решительно всем. Он лишился пенсии. У него теперь не было ничего, кроме того, что он мог заработать. Но мужественный старик не унывал. Он с нетерпением ждал письма от «Судоходной компании св. Лаврентия», а затем предупредил за три месяца своего квартирного хозяина. Платить теперь за квартиру сто фунтов стерлингов в год будет для него такою роскошью, которой он не может себе позволить. Небольшое помещение в какой-нибудь местности Лондона должно заменить дачу в Норвуде, где такой чистый воздух. Пусть так и будет! В тысячу раз лучше жить таким образом, чем выносить, чтобы с его фамилией было соединено воспоминание о банкротстве и позоре.

Утром в этот день Гарольд должен был видеться с кредиторами фирмы и объяснить им положение дела. Это была чрезвычайно неприятная, унизительная для него обязанность, но он твердо решился исполнить ее. Долго отец и мать тревожились, желая поскорее узнать о результате этого собрания. Он вернулся поздно, угрюмый и бледный, как человек, который много сделал и много выстрадал.

— Что значит эта записка на фасаде дома? — спросил он.

— Мы хотим переселиться в другое место, — сказал адмирал. — Эта местность — не город и не деревня. Но не беспокойся об этом, сын мой, скажи нам, что было в Сити?

— Господи боже мой! Мое несчастное дело выгоняет вас из дома! — воскликнул Гарольд, глубоко огорченный этим новым доказательством того, к каким последствиям привело его несчастье. — Для меня легче встречаться с моими кредиторами, чем видеть, что вы ради меня с таким терпением переносите страдания.

— Ну вот еще! — воскликнул адмирал. — Тут вовсе нет никаких страданий. Матери хотелось бы жить поближе к театрам. Ведь вот настоящая причина, не так ли, мать? Ну поди сюда, сядь между нами и расскажи, как было дело.

Гарольд сел, и каждый из любящих родителей взял его за руку.

— Дела не так дурны, как мы думали, — сказал он, — но все-таки они дурны. Мне дали десять дней сроку для того, чтобы найти денег, но я не знаю, куда мне обратиться. Впрочем, Пирсон, как и всегда, солгал, когда написал, тринадцать тысяч фунтов стерлингов. Сумма всех долгов не доходит и до семи тысяч.

— Я знал, что мы вынесем этот шторм! Ура, сын мой! О, о, о, ура!

Гарольд с удивлением смотрел на него, а старый моряк махал рукою над головой и три раза прокричал громким голосом «ура!».

— Откуда же мне взять эти семь тысяч фунтов стерлингов, папенька! — спросил он.

— Не беспокойся. Продолжай свой рассказ.

— Ну, все они были очень добры и очень ласковы, но, разумеется, они хотят получить или свои деньги, или какое-нибудь обеспечение. Все они выразили мне сожаление и согласились дать десять дней отсрочки, прежде чем подадут в суд. Трое из них, которым фирма должна до трех тысяч пятисот фунтов стерлингов, сказали мне, что если я выдам им вексель за моей подписью и заплачу им пять процентов, то капитал может остаться у меня столько времени, сколько я пожелаю. Нужно будет вычесть сто семьдесят пять фунтов стерлингов из моего дохода, но если я буду соблюдать экономию, то сведу концы с концами, и тогда долг уменьшится наполовину.