Рэйда Линн - Волчье время

Как он и рассчитывал, Валларикс обнаружился возле надгробия Элиссив. Он сидел на низкой каменной скамейке в нише у стены и был так глубоко погружен в свои мысли, что заметил Крикса, только когда тот приблизился к нему почти вплотную. Увидев Меченого, император удивился, но значительно слабее, чем можно было ожидать, учитывая обстоятельства их встречи.

— Ты стал похож на Светлого. Являешься и исчезаешь без предупреждения, — сказал Валларикс, чуть заметно улыбнувшись. Пораженный этим неожиданным сравнением, Меченый даже не нашелся, что ответить, а король тем временем поднялся на ноги — с усилием, как человек, который долго просидел на одном месте в недостаточно удобной позе — и протянул ему руку. Меченый отметил, что внешне Валларикс выглядит гораздо лучше, чем в ту зиму, когда они виделись в последний раз. Исчезли траурные тени под глазами и болезненная худоба, а изжелта-бледное, как будто бы обтянутое выцветшим пергаментом лицо опять стало матово-смуглым. Но при всем при том сейчас Валларикс куда больше походил на призрак, чем тот исхудавший и всегда усталый человек, каким его помнил Меченый. Спокойствие, с которым император встретил его неожиданное появление, и его прозрачный, самоуглубленный взгляд сказали Криксу больше, чем любые жалобы Алиры. Валларикс смотрел на племянника приветливой улыбкой, а ладонь у императора была живой и теплой, но «дан-Энрикс» все равно не мог отделаться от ощущения, что мысли его собеседника поглощены чем-то совсем другим, страшно далеким и от этой комнаты, и от самого Крикса. Меченый сглотнул стоявший в горле ком.

Впрочем, мгновение спустя взгляд императора остановился на его клейме, и отстраненности в его лице заметно поубавилось. Взгляд Валларикса потемнел.

— Я до последнего надеялся, что это — просто домыслы досужих болтунов, — сказал он с горечью.

— По мне, оно не хуже и не лучше всякого другого шрама, — возразил на это Меченый, почти не покривив душой. За несколько последних месяцев он успел свыкнуться с клеймом и прийти к выводу, что дешево отделался. Если бы Сервелльд Дарнторн не придавал этой безделице такого большого значения, то он, пожалуй, приказал бы выколоть пленнику глаза, как обещал во время первого допроса. Или выдумал бы что-нибудь еще похуже. — Может, раньше я бы и расстроился из-за такого «украшения», но за последние полтора года я имел возможность убедиться в том, что в жизни существуют вещи пострашнее.

— Да, — глухо ответил император. Он не оглянулся, но «дан-Энрикс» знал, что его собеседник думает о мраморном надгробии, белевшем за его спиной.

Крикс дорого бы дал за то, чтобы не начинать подобный разговор, но выбора у него не было.

— Идя сюда, я встретил королеву, — сказал он, пристально глядя на Валларикса.

— Королеву?.. — вздрогнул тот.

— Да, монсеньор. Она искала вас, — Меченый решил, что будет говорить без всяких дипломатических уверток. — Ее беспокойство мне вполне понятно — время уже очень позднее, а вы даже не сообщили ей, из-за чего задерживаетесь.

Вальдер нахмурился, так что между бровей возникла резкая, глубокая морщина.

— Да, действительно… я должен был сказать, чтобы она ложилась спать и не ждала меня.

— Вы собираетесь провести здесь всю ночь? — осведомился Крикс, стараясь сохранить спокойствие.

На губах императора промелькнула непередаваемая улыбка, заставившая Меченого покраснеть. Одно дело — заподозрить, что человек помешался с горя, и совсем другое — обнаружить, что твой собеседник прекрасно понимает, о чем ты думаешь.

— Я просто позабыл о времени… мне следовало бы понять, что так и будет.

Все прежние опасения вернулись к Меченому с новой силой. Чтобы пунктуальный император, никогда и ни о чем не забывавший и способный без усилий выполнять несколько дел одновременно, позабыл о времени и несколько часов подряд просидел на одном месте, полностью уйдя в себя?..

— И… что вы делали все это время, государь? — спросил он осторожно. — Просто размышляли?

— Не совсем. Послушай, Крикс, хватит ходить вокруг да около. Ты уже четверть часа смотришь на меня с таким выражением, за которое любой уважающий себя человек сразу же захотел бы вызвать тебя на поединок. Полагаю, мне следует объясниться. Сядь.

— Монсеньор, вы вовсе не обязаны передо мной оправдываться, — пробормотал Крикс. Теперь, когда Валларикс заговорил своим обычным тоном, Меченый и сам не понимал, как ему могло прийти в голову, что император не в себе.

— Ну, тогда считай, что это мой каприз, — парировал Валларикс и подтолкнул южанина к скамейке, заставляя его сесть. — Ты, безусловно, знаешь, что Адель была построена при помощи Истинной магии?

— Да, государь.

— А ты когда-нибудь задумывался о том, что это значит? — спросил Валларикс, глядя на Меченого сверху вниз и скрестив руки на груди, словно какой-то ментор в Академии. Крикс быстро перебрал в уме все, что помнил о вещах, созданных Альдами. Все, что создано руками Альдов, неподвластно времени и разрушению, поэтому Адель и называют Вечным городом. Ее границы непреодолимы для фэйров и для любой другой нечисти, хотя Безликим уже дважды удавалось преодолевать эту защиту. Все это Меченый и повторил для императора. Вальдер кивнул.

— Именно так. Но, кроме этого, все вещи, созданные Альдами, имеют память. Не такую память, как у Альдов и людей — ведь сама вещь не может мыслить или чувствовать — а как бы отпечаток, слепок чужой памяти.

— Поющий зал?.. — мгновенно догадался Крикс.

Лицо Вальдера просветлело. Было видно, что он успел приготовиться к долгим и подробным объяснениям и был приятно удивлен, что собеседник понял его с полуслова.

— Да-да, прежде всего Поющий зал. В Адели эта магия присутствует повсюду, но в других местах она как будто дремлет. В жилых комнатах дворца или на улицах Верхнего города она спрятана очень глубоко, так что ее почти нельзя заметить в повседневном шуме. Я специально побеседовал со многими магистрами из Совета Ста, и обнаружил, что лишь самые Одаренные из наших магов чувствуют, что город весь пронизан магией. Но они закрывают на нее глаза, поскольку эта магия такого рода, что ее нельзя ни удержать, ни и подчинить себе. Как будто она есть — и в то же время ее нет. Здесь, в усыпальнице или в Подземном городе заметить ее куда легче. А в Поющем зале она сама прорывается наружу, и мы слышим песни, которые были спеты сотни лет тому назад. После смерти Лисси с Марком я часто бывал в Поющем зале. Если бы я мог, я проводил бы там целые дни. Когда слушаешь песни Альдов, в тебе что-то изменяется. Не то чтобы я забывал о том, что моя дочь погибла. Мое горе никуда не уходило, но его тональность делалась совсем другой, это уже была печаль, а не отчаяние. А потом, мало помалу, я начинал ощущать и многое другое из того, что помнят эти камни. Говорят, что кровь «дан-Энриксов» несовместима с магией, но к Тайной магии это определенно не относится. Я слушал память Города всякий раз, как только выдавалась свободная минута — и при этом чувствовал себя, как ворлок, который способен проникать в сознание других людей. Хотя, пожалуй, это не совсем удачное сравнение. Ворлокам ведь приходится все время преодолевать сопротивление людей, оберегающих свое сознание от постороннего проникновения, а здесь чужая память раскрывается спокойно и легко, как книга… или как цветок. Порой я думаю, что эта память — часть того Наследства Альдов, которое они завещали Энриксу из Леда и его потомкам.