Билли-Боб Торрентон - Золотая рыбка в мутной воде [СИ]

— Знаешь, Шай, я бы сама за тебя дочку сосватала, будь у меня дочка. Хороший ты парень. Даже если б не ты мне жизнь спас да здоровье сохранил. Не делай такие глаза, я не дурочка, чую, где чья рука прошлась… Потому Тиану я осуждать не стану — за то, что в тебя влюбилась. Плохо, конечно, что не дворянского ты звания. Но как по мне, лучше ты, чем какой-нибудь герцог Ханаранский… Видала я его, герцога этого, не раз… редкая сволочь. Только беда будет, если прознает кто. Потому всеми богами заклинаю тебя — не используй ее в своих планах, какими бы они не были. У нее ведь нет никого, кроме меня, по сути. Муж хоть и не любил ее, но уважал больше, чем родной отец. Только муж умер. Детей нет. Родня покойного маркиза ее ненавидит. Отец, брат и сестры дорогу забыли, когда поняли, что она не намерена потакать всех их прихотям… Я очень надеялась, что у них с бароном сладится, хоть и знала, как они сошлись. Но, видно, не судьба. Эх… Ладно, идти надо, не могу же я целый час отсутствовать. Ответ писать будешь? Не спеши, я перед ужином еще загляну. Да, что ты здесь, пока никто не знает. Граф Урмарен, правда, сказал вчера ее светлости, что не удивится, если вдруг узнает, что ты все это время был рядом. Но тихо так сказал, никто кроме нее и барона, этого не слышал… А письмо сожги потом. Не оставляй.

Ольта ушла. Убедившись, что никто не видел, как она ко мне заходила, закрываю дверь и сажусь к столу. Разворачиваю письмо.

Честно говоря, ожидал, что это будет любовное послание. Но я ошибся.

Сжечь сразу по прочтении это письмо было за что.

В моем распоряжении был список бойцов графа с такими внятными описаниями, что я мог не сомневаться, что узнаю каждого из них при встрече — тех, кого разглядел из окна вагона, я опознал сразу же. Пароль на сегодня для тех, кого бойцы не знают в лицо — я не знал бы его, даже если бы остался в команде. Очередность дежурств телохранителей барона и маркизы, а также Ладера и его людей. Адрес дома маркизы в Тероне был в этом письме единственной строчкой, которую я мог бы сохранить без риска для здоровья. Хотя, пожалуй, лучше было бы и этого не делать. Запечатлев в памяти текст, я сжег листок и тщательно растер пепел. Потом приподнял верхнюю часть оконной рамы, высунул руку в набегающий поток воздуха и разжал пальцы.

А потом добрых полчаса тупо смотрел на лежащий передо мной лист бумаги.

Что я могу ей написать?

Наверное, пришли она мне любовную записку, выбрать линию поведения было бы проще. Но, по сути, я получил лишь "сопутствующую информацию". Из которой, скорее всего, смогу воспользоваться лишь наименее секретной частью — тем самым адресом. И очень хочется думать, что так и будет. Но что мне делать с ее телохранителями? Похоже, граф ничего ей не сказал — чтобы не вызвать подозрительных для этой парочки изменений в ее поведении. Парочки — потому что наверняка и Тилен под подозрением. Вряд ли граф не считает важным, что именно он закладывал записку для того сержанта. И сомневаюсь, что Ладер забыл об этом упомянуть. Вопрос лишь в том, какова роль Тилена — паренек на подхвате, равноценный Ксивену агент или даже начальник над Ксивеном, старательно держащийся в тени.

Так ничего и не придумав, прячу бумагу и карандаш. Чем заняться-то? Спать не хочется. Для обеда слишком рано, да и сыт пока. Мешок переупакован уже раз надцать. До следующей станции еще не меньше часа, если я правильно понял Тагриса утром. До захода солнца будет еще одна, и еще одна ближе к полуночи.

Пейзаж за окном тем временем все меньше напоминает северные окраины. Луга и поля, рвущие лесные массивы на лоскуты, здесь встречаются гораздо чаще. Наверное, только изрядные перепады высот не позволяют местным аграриям развернуться на полную. Кто-то мне говорил, что Валенар — одна из самых богатых провинций империи, причем именно за счет того, что кормит не только себя. Промышленность тут не слишком развита, в основном выделка тканей да производство всяческих сельхозмашин.

За дверью прокатывается волна мутного шума. Видимо, кто-то из пассажиров первых вагонов решил наконец-то позавтракать. Кто? Какая разница, мне все равно не стоит высовываться.

Спал я, наверное, плохо. Потому что, к собственному удивлению, едва прилег — сразу задремал. Разбудил меня Сигрел — снова слегка взвинченный. Похоже, держать себя в руках ему удавалось с трудом.

— Слушай, все, как ты сказал! Приперся тип — примерно твоих лет, или чуть постарше, повыше тебя малость, волосы черные, худощавый такой, но крепкий. Думаю, горазд подраться. Но вежливый такой… Сунулся в те купе, а там уже другие люди едут, он ко мне, ну а я отвечаю, как ты научил — мол, типа получили телеграмму, сразу и сошли в Дигероне. Он сразу такой охреневший стал на мгновенье, а потом взял себя в руки и говорит — фигня, мол, верно все, говорили типа ему, что могут раньше сойти. Сунул мне монету — это тебе за беспокойство, не говори, мол, никому, не надо — и ушел.

— Куда ушел?

— А вот тут-то самое интересное и начинается. В последний вагон он направился. Хотя пришел с этой стороны.

Опаньки.

— Долго его не было?

— Нет, минут пять, не больше. Как я понимаю, кого-то хотел в седьмом найти.

— Нашел?

— Похоже, нет. Больно озадаченный назад ушел. Балес — ну, проводник из седьмого — сказал, что он у него спрашивал про кого-то. Имя даже называл, внешность описал и на какой станции сесть мог, тоже упомянул. Только Балес никого такого не видел.

— Я под это описание подхожу?

— Нет, он точно не про тебя говорил. Лет, мол, сорока, среднего роста, чернявый — как он, смуглый, усы, борода…

Мда, точно не обо мне речь. Но кого тогда он искал, если, конечно, описание относится к реальному человеку? На Пелера-Пирена похоже еще меньше.

— Погоди, а давно это было?

— Не больше получаса назад. Извини, пришлось выждать, чтобы не выглядело, что я сразу докладывать побежал.

— Все правильно сделал. Продолжай в том же духе.

Сигрел уходит, осчастливленный еще одной монетой. Надо думать, больше он в мой кошелек не залезет — если Ксивен, а это наверняка был он, теперь в курсе, что остался без поддержки и не нашел кого-то еще, о ком я не знаю, то вряд ли теперь Сигрелу будет чего ради меня беспокоить. Впрочем, кто знает, кто знает…

Остаток дня проходит на удивление спокойно и невыносимо скучно. В нашем вагоне новых пассажиров не прибавилось, да и не сошел никто. Сигрел больше не приходил. Ольта, несмотря на обещание, тоже не заглянула ни до ужина, ни после.

Стемнело. Меня понемногу клонило в сон, но оставалась последняя на сегодня остановка и я решил, по примеру недавних попутчиков, дождаться, когда она останется позади. Но прежде чем лечь спать, сжег записку, за которой так и не пришла — интересно, почему? — Ольта. Может, маркиза решила, что на такое послание трудно что-либо ответить?