Юрий Москаленко - Малыш Гури. Неуловимый. Книга пятая. Часть 2. [СИ]

– Но как же?! Я же сказал, что сам оплачу.

Барон, царственным движением, отмахнулся от возражений парня, явно рисуясь.

– Ты проявил о нас заботу, хотя мы об этом и не просили, тем более, в нарушение всех, данных тебе указаний, твоего непосредственного руководства. А потому, такие действия достойны награды. Думаю то, что ты собрал по своим знакомым, не стоит больше серебряника?

– Нет, конечно! – парень с радостью рассматривал необычную монетку. Ух ты! Это Цехин настоящий! Он равен пятаку серебром, на наши деньги. Древняя монета. Где взяли? – выдал он.

Видно, и сам барон уже расстроился, что так оплошал. Уж больно мы торопились в тот момент, когда Никс нам деньги давал. А тут, ты посмотри, древняя монета!

– В столице герцогства за неё и золотой можно у коллекционеров получить! – выдал он бесстрастным голосом. – Но это тебе за твоё усердие, но теперь будь внимателен, и смотри, не проговорись. Сейчас первым делом на торжище. Там нас разместишь и бегом до кузнеца, братьев которого ты хотел предложить нам в работники.

– Так, я вроде всё с ним уже решил! – не понял Суч.

– Гури с ним познакомиться хочет и переговорить. Ему есть, что предложить. Не боись! Ещё все в прибытке будут! Я малыша знаю. Но вначале нас устроишь. Дождёмся первого покупателя, а потом дуешь по нашим делам. Чего тащишь-то опять?

– Немного хлеба. И окорок урвал у брата. С него не убудет, а мне приятно! Я боюсь есть стряпню нашего старо-нового сторожа. Вы как хотите, но я у него не едок. Во всяком случае, пока не увижу, что вы сами себя хорошо чувствуе… – он выпучил глаза от ужаса…

… И было от чего!

Шварц неожиданно скрючил зверскую рожу. Вытянул руки к горлу парня, и, пошатываясь и захрипев, зашипел:

– М-н-е н-у-ж-н-а т-в-о-я к-р-о-в-ь!

И пошатывающейся походкой сделал два шага в сторону парняги.

Тот, ойкнув и испортив воздух от страха, попятился назад, но, споткнувшись о мною подставленную ногу, с криком плюхнулся в пыль дороги, выронив заветный серебрянный, который уже тайком я подхватил с земли.

Не удержавшись, я заржал в голос, и вскоре ко мне присоединился и барон.

Вот только Сучу было явно не до смеха! Очень похоже, что кто-то немного штаны от страха испортил. Пускай и не сильно, но сам факт!

А тут ещё выяснилось, что он потерял своё вознаграждение!

Шварц видно заметил, когда изображал зомби, что я поднял упавший кругляш, и успокоил паренька, что после того, как расторгуемся, он тут же вернёт своему помощнику ему вознаграждение, правда, всего один нормальный серебряник, как, впрочем, сразу и обещал.

Село меня, если честно, не впечатлило, хотя Суч прав, какое-то весьма большое оно по размеру по нынешним временам. Впервые я мог лицезреть и рабов. На полях трудились пару сотен человек в ошейниках.

Однако!

Вроде уже много времени в Империи провёл, но вот так, рабов за работой видеть приходилось впервые, и если меня этот момент поразил до глубины души, то мои попутчики, на факт наличия в селе рабов, ровным счётом никакого внимания не обращали. Скорее, они бы, наверное, удивилась моей реакции на рабов, чем на них самих.

Расспрашивать по этому поводу Суча я не стал. Успеется.

А пока…

– Вон там и поместье само, с постройками и управой! – рассказывал нам о селе Суч, пока мы шли по селу до торгового пятака. – С утра уже, сами видите, какое столпотворение. Вам, естественно, вставать придётся у самого края, почти у обочины рынка. Но, по-другому никак! Вы тут никто и зовут вас никак. Отобрать товар, может быть, и не отберут, не принято это всё-таки, так как воровством такое действо назвать можно, но вот потом от местной шантрапы отбиваться придётся. Те на деньги падкие. А потому, даже если распродадитесь, на закупки без меня не идите. Я и кузнеца с собой приведу. Его тут все побаиваются, ибо силы в нём немерено. Я, конечно, понимаю, что вы и сами можете за себя постоять, но вы же сами говорили, что первое время светиться по пустякам нежелательно. Хотя, уже по одежде очень будете выделяться, – он правильно понял наши удивлённые взгляды, направленные на него. – Пусть и в старое тряпьё вы одеты, но добротно, так даже горожане не ходят. На косоворотку у нас безрукавку никогда никто не наденет. А ты, Шварц, и вовсе в душегубке. Я вам её так, погреться принёс, если, например, вдруг в лес вас занесёт, и вы там ночевать останетесь. А твой колпак, и вовсе…Не носят так у нас!

Барон изобразил зверский оскал.

– А! – отмахнулся от Суча уже Шварц. – Перебьются, а мне так удобно, а главное, тепло. Вроде весна, а по утрам, сам видишь, зябко. А потому, меня мало волнует, что, кто будет думать, лишь бы с вопросами не приставали.

Наш проводник хмыкнул.

– А никто и не будет с вопросами к вам приставать. Сразу по шапке и этому колпаку получить можно! Хотя, вы ведь не местные, а значит…. Точно, на это всё и спишут. Ну что, пошли? А то мне и помыться потом надо будет, не ходить же так в кузню.

– Скажи лучше к девчонке своей! – рассмеялся барон. А потом, подмигнув, добавил. – Познакомишь?

Отчего Суч сразу как-то сник.

– Да шутит он, шутит! – за спиной парня, показал я кулак барону, а сам принялся отвлекать разговором и вопросами паренька, который оказался уж больно ревнивым.

Торжище было, как и село, огромное и шумное.

Пристроиться нам удалось прямо около постамента, на котором глашатаи объявляют народу волю правителей. Устроились в закутке около лестницы, что вела на деревянный постамент.

На нём, наверное, и казни когда-то проводили – подумалось мне, но эта мысль не вызвала у меня никаких неприятных ощущений. Раз казнили, значит было за что, а пока…

Народ с самого утра тут шляется, в поисках чего бы купить и как бы продать. Вот купцов, да и прохожих, зазывалы за руки и полы кафтанов хватают, завлекая в свои лавки. У нас же лавки не было, и поэтому поводу у меня даже одна идея появилась. Всё-таки, находясь у макров мы делали складную мебель, так почему бы мне и тут такой же фокус не провернуть? Но это на потом, тем более и наличие свободного, незанятого кузнеца имеется.

Расстелив припасённую тряпку у себя в ногах, уселись на неё, и на оставшемся пятачке выставили на обозрение три маленьких фигурки.

Две изображали весёлых гномов в неизменных колпаках, и третьей была фигурка надутого, обиженного маленького гоблина. Уж чего-чего, а обид, со стороны Хэрна, я в своё время насмотреться успел, по самое нехочу!

Торговля сразу, с самого начала как-то не задалась. Все на нас посматривали, мягко говоря, с непониманием. Оказывается, дети на торжище сами ничего и никогда не продают. Но мы, и правда, среди толпы народа выглядели чужеродно, нездешними наверное, потому на нас никто и не кричал, и не шикал, и права не качал.

Пару раз подходили любопытные. Рассматривали фигурки. Спрашивали откуда такое чудо, но узнав о цене на безделушки, плевались и бросали нам в руки изделия, и сами уходили, что-то злобно ворча себе под нос.