Станислав Гримайло - Истории Руана [СИ]

— В этот раз моя помощь не понадобилась, — доктор развел руками. — Предоставили только койку на пару часов.

— Вот и отлично! — обрадовался я и резко вскочил.

Зря я это… В глазах потемнело, в боку закололо, да и ребра заныли моментально.

— Подарок, — протянул маленькую баночку вивисектор, с кокетливо обвязанным белой тряпицей горлышком.

— Пить? — уточнил с подозрением.

— Втирать, — дернул рыжим подбородком доктор и пояснил: — Места определите по характерной синеве.

— Вы знаете, доктор, я надеюсь, что могу себя причислить к живым.

— Запасы кладбищенского юмора, молодой человек, приберегите на будущее. Причем они вам понадобятся буквально через пять минут. Пару вопросов на благо медицины — уважьте, будьте добры.

— А что со мной было-то? — задал я животрепещущий вопрос.

— А я знаю?

Пять минут до радения на благо медицины я потратил с пользой: пытался понять, что действительно произошло, а что мне приснилось. Или пригрезилось?

Почему ребра болят — вроде помню. Не понимаю, зачем я туда полез так грубо и прямолинейно. А некромант? Он-то чего кулаками помахать решил вместо толкового проведения разведки?

А гоблин-извозчик? Нет, понятно — носатый халатно отнесся к профессиональным обязанностям. Примета видимости и незаметности в таких случаях прямо пропорциональна толковости оказываемых услуг. Если запомнил извозчика — вот гаденыш-то, а? Ехал медленно, считал каждую ямку, платы запросил запредельной… А если долетел с ветерком всего за пару часиков, проведенных в нежной дремоте — то водила великолепный попался. Такому и отстегнуть не жаль…

Но желание дать по морде ни в какие ворота не лезет!

Пожурить, наехать, дать подзатыльника или прочитать лекцию — понятно. Лупить-то зачем?

Или мир перевернулся, или у меня мозги пошли набекрень.

Помощник поумнел. По крайней мере, синяки сошли, в повадках появилась некая настороженность — умостился на стул на недосягаемом расстоянии. И вежливо так поинтересовался:

— Пару маленьких вопросиков разрешите?

— Валяй.

Выудил из толстой папки таблички из плотной бумаги, лист линованной бумаги устроил на окне и приготовил стило для письма.

— Ваше имя?

— А ты не в курсе?

Парень зашуршал стилом, быстро заполнив строчку на листе.

— Итак… что вы видите на этой картинке? — вытащил из стопки одну табличку и показал.

"Фантазии художника в наркотическом тумане", — чуть было не сорвалось с языка. Как эту ахинею охарактеризовать?

— Эм… кривой дремучий лес. Это если пофантазировать. Вернее будет — размазанное жирное пятно черной краски на вощенной табличке.

— Отлично, — парень активно зашуршал стилом и предъявил очередной выверт искусства.

— Вот если прошлую повернуть, скажем, на треть, то вот то же самое.

— А пофантазировать?

— Эм… лохматый куст.

— Отлично! — очередной росчерк.

— А сейчас?

— Отпечаток.

— Уточните, будьте добры.

— Пьяного гнома.

— Гнома?

— Такая забава: вусмерть залитого бородатого коротышку обливают черной краской, и елозят мордой по холсту. Протрезвеет — предлагают купить шедевр, который в подпитии изобразил самоучка.

— Очень интересно… — парень так активно налег на стило, что чуть не порвал бумагу с записями.

— А сейчас?

— Не поверишь.

— Постараюсь!

— Вижу рожу.

— Простите: рожу?

— Да. Морда просит кирпича — слыхал?

— Доводилось, — кивнул парень.

— Вот такую рожу и вижу.

Тихое черкание стилом.

— А теперь?

— Хм. Интересно… похоже, по этой роже уже попало.

— Чем? — сразу уточнил.

— Описать характер повреждения?

— В мельчайших подробностях!

— Хорошо. Так… фингал… один пока. И нос слегка набекрень…

— Интересно… — зашуршало стило.

— А теперь?

— Два, — мрачно произнес я.

— Чего два?

— Фингала. Чего ж еще…

— Фантазия у вас! По первичным признакам — профессиональная контузия. Простите за нескромный вопрос — у вас в последнее время не было случаев травмирования головы тупыми предметами? Или, быть может, падение с высоты с ударами головой о твердое покрытие…

— А ну-ка подойди поближе…

— Э… зачем?

— Сейчас я тебе продемонстрирую случай повреждения головы тупым предметом вследствие удара о твердое покрытие!

Ты гляди — умнеет на глазах — смылся мгновенно, да не забыл барахлишко прихватить!

— Сбег? — заглянул вивисектор и усмехнулся.

— Испарился! Растет на глазах, — вернул я улыбку.

Доктор зашел, плотно притворил за собой дверь и неожиданно доверительно спросил:

— Ты дальше-то как?

— Да как обычно.

— Так и надо. Ты, главное, не торопись. Ошибок всегда наделать успеешь…

— Это вы про мой длинный нос?

— Это я про твое феноменальное везение, — усмехнулся доктор. — Запомни: все только начинается. Усек?

— Доктор, вы к чему ведете-то?

Вивисектор промолчал — тихонько выскользнул.

Мне стало не по себе. Дело не в путанице событий прошедших дней. Возникло эфемерное ощущение будущих больших неприятностей, в которые я вляпался, не заметив. "Так, спокойно, пока ничего не произошло, волноваться не стоит".

Верно?

Иногда приходится думать.

Да, этот процесс нельзя назвать простым. И своевременным. Вечно от чего-то отвлекает. Как можно тратить время на пустые измышления, когда дитя не кормлено, друзья не выгуляны, душа не излита, и, самое главное, совершенно нет желания на миг высунуться из привычной круговерти!

Думать — процесс продолжительный.

Для начала следует привести окружающее к правильной обстановке. Истопить баньку, щедро сдобрив благовониями, или уединиться в кабинете, и, вдыхая приятный аромат дорогой сигары, порции прекрасного коньяка, настоянного на благородной пыли изречений достойных мужей прошлого, сочащейся из богато отделанных томов, в беспорядке растыканных по полкам…

И это только начало.

Предстоит выдержать бой не на жизнь, а на смерть с полчищами родственников, которым твой совет, твои уши, твое лицо даже в крайней степени раздражения нужно вот прямо сейчас! Зачем? Да просто…

И не дай бог забыть о своевременном приеме пищи!

Выгнав родичей, отправив в полет надоедливого кота и захлопнув дверь пред вкуснейшими ароматами, наконец, остаешься в благословенном одиночестве. Устраиваешься в любимом продавленном кресле, с легкой грустью окидывая скудную обстановку спальни с прогнувшимися от старости полками книжного шкафа, с третьей попытки вспоминаешь о чем хотел подумать…

— Эй, сосед!

— Да твою же ж мать! — остается единственная мысль.

И только одно место в силах помочь в такой сложнейшей ситуации. То, где никто не будет беспокоить. Где не стоит смаковать аромат… Где нет места мудрости прошедших веков, и, тем более, достижениям мастерства виноделов… Разве что очередной родич будет мяться за закрытой дверью, поскуливая и жалобно скребясь…