Андрей Савин - Владыки Астрала

В течение дня к нам присоединились еще несколько ополченцев из Скоринки, Выселок и Рапотихи, из последней деревушки пришли с лопатами… Вот все с вилами да копьями, у парочки даже корявенькие, но мечи, а эти, что б их, с заостренными лопатами… Ну копать им было чутка легче. Из Ивановки и вовсе прислали «ополченок»… (уж больно там много женщин в сравнении с численностью мужиков) то есть баб угрожающего вида со скалками, и телегу с продуктами, ну что же, полевая кухня и поварихи нам тоже необходимы на такую-то прорву народа. С хутора пришел глава семейства, один. Объяснился, что не мог стоять в стороне, а сыновей посылать не с руки — хозяйство развалится, так что передал на время похода дела старшему, парню уже пора учится быть хозяином, а если уж костлявая пожалует, то споры за наследство не пойдут. Мужик с хутора был самым экипированным из моего маленького войска, на нем была кожаная броня и меч, такой же, как у дружинников.

По его рассказу о происхождении вещей стало понятно, что они с дружинника и были сняты. Забрел такой молодчик по пьяни, ночью, к ним на хутор, стал прям мечом в дверь колотить да требовать организацию смотрин прямо сейчас.

— Ну и полег он от своего же меча. — заканчивал историю хуторянин, показывая отверстие на боку кожанки. — А на следующий день, когда пришли его дружки, то я указал в сторону леса, мол, побрел туда горланя песни срамные. Когда те возвращались из лесу, заметил, что все были грязные, обдрипанные, да и на одного меньше их стало. С лесом шутки плохи. Оттого мой хутор долго не трогали, а недавно приперлись шакалы, дочерей моих хотели… Ну я им втолковал что не доросли они еще смотрин, долго втолковывал, до тех пор, пока те видеть не стали. На коня их уложил, да и отправил восвояси. Не знаю, добрались ли, аль нет, но меня уж в покое не оставят — потому то я и тут.

Малые орлы и Большие рыси находились далеко, так что люди оттуда ожидались лишь к завтрашнему утру. Но и без них моё воинство насчитывало около пятидесяти человек, не считая баб из Ивановки. Не то что бы я сексист и не верю в валькирий и амазонок, но им я определил роль обеспечения и резерва, потому что снедь, которую приготовят эти небритые лесорубы — я точно есть не буду, да и сами они такого же мнения о своих кулинарных способностях.

Тэкс. По заявлениям Ортона и итогам допроса выходило, что у барона около двух сотен дружинников, около пятидесяти из них конные. И что-то мне подсказывает, что вся конница будет участвовать в походе, а в качестве поддержки — пара десятков пехотинцев.

Они явились на третий день.

Разведчики чуть в штаны не наложили, именно их ошалелые и испуганные глаза дали понять, что в этот раз они увидели конкретно дружинников.

Полсотни конных и два десятка пеших. А у меня по-прежнему едва ли пятьдесят. Спасибо вчерашней пьяной драке в стиле: «Кто круче? Вилларибо или Виллабаджо?», благодаря разборкам двух бойцов пришлось списать в резерв к кухаркам, которые, кстати, были и неплохими медсестрами.

Дружина построилась. Конница впереди, пешие сзади. Они были озадачены тем, что на пригорке стоит стол и два стула, более того, что на нем сижу я в гордом одиночестве со скучающим видом, попиваю настойку и жую яства. Почти всё моё воинство располагалось в отдалении. Все старались быть такими грозными, что максимально выпячивали глаза и желтые зубы. Брутальность, сельскость, копья. Лапочки мои.

Из вражеского воинства отделились три всадника, посередине ехал самый разодетый, его величество барон, чуть погодя его, глашатай, что ехал справа, подтвердил мои мысли.

— Его августейшее величество, барон Арканийский, покровитель и протектор народа Аркании, хранитель сферы Отца и лорд Хоффхолла, Элиас Хофф Третий! — Вместо этого пафосного представления я услышал: «Жирнейшая муха на данной местности, узурпатор осколочный, угнетатель и грабитель селян, скомуниздивший сферу Отца, место прописки — единственный замок в округе».

Барон спешился, подошел к стулу и поморщился.

Я представлял его тучным и обрюзгшим, но он был строен и подтянут, держал осанку и брил голову. Растительность на его лице выражалась лишь в бороде-эспаньолке. Его лицо светилось высокомерием. Еще немного благородности и его уши бы заострились, а в паспорте следовало бы ставить «Раса: Эльф». Его голову украшало подобие короны, наверное, какой-то артефакт.

Он смотрел мне прямо в глаза, буравил взглядом просто. Видно хотел, чтобы я встал и оказал должные почести. Да щас же.

— Что ж вы стоите милостивый государь? В ногах правды нет. Прошу, присаживайтесь. Откушайте да выпейте со мной. — сказал я с легкой улыбкой.

— Представьтесь, пожалуйста. — сказал, видно его телохранитель, ехавший слева.

— Ох, прошу прощения за мои скверные манеры. Бог-покровитель Аркании, Александер.

Наконец-то барон уселся. А его люди спешились и заняли место подле него. Еду и выпивку он отодвинул. Вот тварь неблагодарная, а девочки то старались, такие вкусняхи пропадают!

— Вы довольно амбициозны… Брать имя падшего бога… Явно не боитесь наказания ни от смертных — он посмотрел на перстень с рубином на своем мизинце. — ни от бессмертных… — а теперь устремил взгляд в небо.

— Быть падшим богом вообще очень трудно — вспомнил пробуждение и вздрогнул. — то в Доминионах выживаешь, то возвращаешься оттуда, а мир треснул.

— Вы ведь пригласили меня на переговоры, испортив мне десятника, не на жизнь жаловаться, не так ли?

— Конечно. Я хочу обсудить условия вашей капитуляции. — ну а чего юлить? Ва-банк.

— Моей… чего? — непонимающе уставился на меня барон. Неужто при всей его напыщенности он не знает таких терминов? Хотя вон, глашатай посмеивается.

— Отхода от дел. — упростил я. — Моё возвращение знаменует конец вашего правления. — Тут уж заржал телохранитель, а барон ухмыльнулся.

— Вот как? И какие же условия вы мне ставите — сказал он елейным голосом.

— Вы возвращаете всех женщин, что у вас в замке. Ваша дружина разоружается и идет под народный суд, каждого будут судить, по тяжести совершенных им дел. Вам и тем, кому народ определит смертную казнь, будет предложен выбор: плаха или постриг в монахи ордена Кающихся. Ваш замок будет перестроен под монастырь. Всё ваше имущество будет конфисковано.

Он смотрел на меня минут пять. Молча. А его малочисленная свита просто застыла. Потом он щелкнул пальцами, глашатай наклонился к нему, и барон что-то прошептал. Глашатай оседлал коня и поскакал к рядам дружинников.

— Вы требуете много… Вы ведь выслушаете мои предложения?

— Конечно. — Неужели таки добьемся компромисса?

Глашатай уже доскакал до своих и спустя несколько секунд всё войско барона хохотало. Видно он решил повеселить их, передав мои требования.