Мара Полынь - Словоплёт

— Милый Нарги так сожалеет, что не смог сегодня прийти, — проворковала баронесса. — Срочные семейные дела вынудили его вчера оставить столицу. Но он передавал всем наилучшие пожелания, — она понизила голос так, что только королевна теперь могла её услышать. — И вам особенно.

Сантинали дышала, как выброшенная на берег рыба: паника захлестнула её с головой, руки дрожали, а колени подгибались. Все мысли были заняты тем, как бы случайно не выдать себя: ведь пока тварь не догадывается, что раскрыта, она не станет атаковать. Но баронесса не замечала странностей поведения собеседницы, думая, что ошеломила, сразила её наповал и продолжала наступление, закрепляя успех:

— Кстати, дошли ли до вас вести, что мы собираемся пожениться в конце весны? Я слышала, что вас на время отослали из столицы куда-то на север, в горы. Белый… Белый холм? Ах, такая глушь! Там, наверное, даже поговорить не с кем! Бедненькая.

— Простите… мне нужно… на воздух… — Сантинали развернулась и не заботясь о том, как это будет выглядеть и сколько её «поражение» потом будут обсуждать, почти бегом бросилась вон из зала.

Проскользнув мимо гвардейцев во внутренние покои дворца, куда остальным гостям вход заказан, королевна заперлась в приёмной перед Жёлтым кабинетом и дрожа забилась в самый тёмный угол. Даже сюда доносились отголоски праздника, но сил выйти обратно на свет у неё не было.

— Шана, Шаночка, — еле слышно позвала она не надеясь на ответ. Ведь Шанаран далеко, у неё дома. Занимается с детьми или изучает карту примериваясь куда бы ещё наставить печатей. И в камине в её кабинете так уютно горит огонь. Не удержавшись, колдунья заплакала. В Белой Твердыне она отвечала за других людей. Под Хакаром она верила в командира. А здесь она была совершенно одна и не представляла, что теперь делать. Старые студенческие байки вдруг обросли плотью и стали реальностью. Даже когда Шанаран убивал тварь, притворявшуюся горничной отца, до неё не дошёл весь смысл происходящего. — Миленький. Забери меня отсюда.

— Я здесь, минья. Что случилось? — тень на мгновение закрыла кабинет и перед Сантинали на колени опустился Шанаран. Чёрный плащ скрывал его фигуру и стелился по полу, казалось, до самых стен, огненные глаза едва заметно поблёскивали в темноте. — Кто тебя обидел?

— Там, — колдунья собралась с силами и заговорила как можно быстрее, чтобы вновь подступающие слёзны не сбили с мысли: — там тварь. В зале, я видела её. Она баронесса. Назири. Раньше она ведь была обычным человеком. А теперь… — её опять начало трясти. — Почему я её увидела? Раньше я ведь не могла их различать!

— Тише, не плачь, — ша положил ладони на плечи Сантинали. — Ничего страшного не произошло. Такое иногда бывает, если слишком много магии ша разливается вокруг. Обычные люди начинают слышать мысленную речь или, как ты, видеть и слышать то, что было скрыто от них раньше. Прости, я как-то не подумал, что это может случиться, да ещё так скоро. Но всё же — в твоём доме живёт два словоплёта. Не волнуйся. В происшедшем нет ничего ужасного.

Сантинали слушлала уверенные объяснения и постепенно успокаивалась. Действительно. Ничего страшного не случилось. Просто она увидела то, что раньше было недоступно. От этого сама баронесса не изменилась ведь. А Наргвейн, он ведь с ней спит? королевна представила их в постели и её передёрнуло от омерзения.

— Уверен, ты потрясена случившимся, — продолжал тем временем колдун. — Пожалуй, тебе стоит поехать домой. Вряд ли ты сможешь наслаждаться вечером дальше.

Как будто бы она наслаждалась им до этого! королевна попробовала встать, но ноги не держали.

— Но как? Я не могу даже выйти из кабинета.

Колдун убрал одну руку и почти сразу же протянул королевне камень. Уже так хорошо знакомую речную гальку. Вложил в её ладонь и сомкнул пальцы поверх. — Держи. Тебе нужно только добраться до своей кареты, а там тебя буду ждать я.

— Что мне с ней делать? Я ведь не умею…

— Ничего не нужно. Просто держи как можно крепче, и ничего с тобой не случится. Поверь мне.

— А ты не можешь забрать меня с собой? Через тени.

— Ты должна уйти так, чтобы тебя все видели.

— Но, может…

— Санти, не бойся.

Ох, этот голос… Каждый раз, когда Шанаран говорил вслух, а не в мыслях, казалось весь мир замирает, чтобы послушать. Колдунья почувствовала, как какой-то сладкий туман обволакивает разум, притупляя чувство страха. Так вот какова она, сила словоплётов в действии.

— Ты сейчас выйдешь из кабинета, и целой и невредимой доберёшься до своей кареты. Сядешь в неё и поедешь домой.

Странный зуд охватил всё тело. Хотелось вскочить прямо сейчас и бежать вперёд.

— Шанаран, никогда так больше не делай.

— Я постараюсь, — Сантинали не была уверенна — в темноте не разглядеть, — но ей почему-то показалось, что ша улыбнулся. — А теперь иди. Я буду тебя ждать.

Копыта лошадей месили грязь, колёса стучали о брусчатку. Покачиваясь на рессорах экипаж плыл сквозь городскую слякоть. До календарного начала весны оставалось меньше недели. Сантинали сидела с закрытыми глазами пытаясь успокоиться. Клубящаяся тьма кареты внимательно следила за ней двумя угольками глаз, беззвучная и неосязаемая.

— Эта тварь украла Наргвейна. Моего Наргвейна. Ты ведь можешь убить её?

— Могу, — покладисто согласилась тьма. — Но ведь ты хочешь не просто убить её. Ты хочешь вернуть его. Это сложнее.

Сантинали открыла глаза и встретилась с огненным взглядом своего колдуна. Ярость жизни против… против чего? Пустоты? Нет, ша не был пустотой, скорее он был чем-то утерянным. Похожее чувство колдунья испытывала среди древних руин, где ей доводилось бывать раньше — на юге такого добра было полно. Это странное ощущение: ведь здесь когда-то жили люди, что-то делали, о чём-то переживали. А теперь от них не осталось ничего, кроме горки камней.

— Но ты и это можешь сделать?

— Могу. Но хочешь ли такого ты сама? Зная, что он просто очарован мной, что его к тебе влечёт лишь чужая воля.

Сантинали вспомнила как меньше часа назад сама торопливо шла по дворцовым коридорам, подталкиваемая вперёд силой словоплёта, и поёжилась:

— Нет, не хочу.

Ей показалось, что тьма вокруг тихо вздохнула, и чужое присутствие исчезло, растворилось в звуках города. Карета остановилась перед воротами особняка: они приехали.

Наконец, наступила весна. Точнее, наконец, дети уехали. Всё-таки сдать их в школу оказалось отличной идеей.

На сливе под окнами кабинета набухли почки — дерево должно было начать цвести со дня на день. Капель и ночные дожди, добивающие остатки снега, навевали странное весеннее настроение: вроде бы земля ещё черна, но ты уже ждёшь какого-то чуда.