Олег Будилов - По дороге к высокой башне (СИ)

— Иди-ка ты спать, — сказал Ругон, — у тебя выдался трудный день.

Я не заставил просить себя дважды, улегся у костра и завернулся в плащ Тагона.

Великие боги рисуют наши пути, и никто из смертных не знает насколько высоко закинет его судьба. Благодаря случайной находке безродный оборванец почти сравнялся с королем, зато теперь по моим следам пустились все ищейки королевства. И если они меня найдут, если хотя бы один из тех, кто оказался сегодня на поляне проболтается ни что на свете не спасет меня от смерти.

Утром в шатре Гамона состоялся военный совет. Дворяне были рады, что смогли разыскать носителя священной крови, но теперь им нужно было решить, что со мной делать дальше.

— Он занял место Тагона, — сердился судья, — значит теперь он воин и слуга короля. Он пойдет в битву вместе с нами и докажет свое высокое происхождение.

— Но мальчишка ничего не умеет, — возражал Ругон, — его убьют в первой же стычке!

— Значит такова воля богов!

— Но можем ли мы рисковать его драгоценной жизнью, — продолжал спорить старик, — что мы будем делать, если потеряем Тибона в бою?

— Но и держать его в обозе со шлюхами и маркитантами я не могу! Со вчерашнего дня он дворянин! — упорствовал Гамон.

Ругон ничего не ответил, только сокрушенно покачал головой.

— Давайте скажем, что он был ранен во время поединка и теперь не может сражаться, — предложил Марон, после все случившегося молодой воин перестал смотреть на меня зверем и наоборот всячески старался выказать свое расположение.

— Не получится, — сказал командир разведчиков, из всего отряда, встреченного мной в лесу Ругон пощадил только его, — а поединке никто не знает. Я сказал, что мои люди попали в засаду степняков и погибли. Тела мы спрятали.

Гамон в сердцах грохнул о походный столик серебряным кубком, красное, как кровь вино пролилось на земляной пол.

— И так плохо, и так нехорошо!

Неожиданно заговорил высокий статный воин, который за все время нашего знакомства не проронил ни слова.

— Боги помогли нам найти этого человека и не дали ему погибнуть, — сказал он, — значит они и дальше собираются оберегать его. Не можем ли мы своим малодушием к худшему изменить его судьбу?

— Что ты хочешь этим сказать, Булин? — спросил Гамон.

— Юноша остался жив во время осады Пауса, единственный из всего отряда уцелел, защищая мост, бродя неизведанными тропами наткнулся на наших разведчиков.

Сам того не ведая, он выбирает правильное направление и обходит возможные ловушки.

Раньше ему везло. Пусть и сейчас он сам решит, как поступить.

Все воины не сговариваясь посмотрели на меня. Что мне было делать? Сердце мое разрывалось от ужаса. Конечно я бы остался в лагере и с радостью забился в самый темный угол только бы не видеть степняков, но где-то в глубине души я понимал, что от правильного решения будет зависеть моя дальнейшая судьба. Если эти люди считают меня особенным значит я не должен разрушить их веру в свою исключительность. Если хотя бы у одного из них возникнет сомнение в моем предназначении он отдаст меня на растерзание королевским ищейкам.

— Пусть я плохо сражаюсь, — сказал я, — и не умею пользоваться жезлом, но мне уже приходилось убивать степняков. Я не стану прятаться и пойду в бой вместе с вами.

Услышав мои слова Ругон возмущенно крякнул, Гамон улыбнулся и кивнул в знак одобрения, а Марон воскликнул, — молодец! Я знал, что ты не струсишь!

Еще вчера он с удовольствие отрезал бы мне башку, а сегодня радовался, как ребенок, узнав о моем решении. Похоже я нашел правильные слова, и дворяне признали за мной право распоряжаться собственной судьбой. По крайней мере теперь никто из них не сможет обвинить меня в трусости. Многие подошли ко мне, чтобы сказать слова одобрения и поддержки, и только Булин остался стоять в глубине шатра. Его лицо оставалось в тени, но я чувствовал, что он внимательно наблюдает за мной.

Днем Ругон взял меня с собой на стену.

— Вот оно варварское воинство, — сказал он, указывая на вражеский лагерь — совсем обнаглели, ничего не бояться. Обустроились прямо у нас под боком.

Кочевники расположились в дух полетах стрелы от стены. Они так же, как и во время осады города составили кругами повозки и кибитки укрыв за ними шатры и палатки. Почему-то в этот раз я не заметил среди захватчиков женщин и детей. Неужели побоялись вести родню в глубь чужой территории? Казалось, что и воинов собралось значительно меньше, чем под стенами Пауса.

— Я ожидал, что степняков будет больше, — сказал я, — почему их так мало?

— А сам, как думаешь? — старик улыбнулся.

— Не знаю.

Мы расположились на смотровой площадке укрывшись от вражеских стрелков за высокими зубцами. Бывало, что одиночные всадники подъезжали к воротам и пытались достать из лука зазевавшегося часового. Иногда им отвечали и тогда над лесом гремел гром магического выстрела, но чаще всего охрана стены оставляла провокации степняков без внимания.

— По-твоему Паус богатый город? — спросил Ругон.

— Конечно, — ответил я, вспоминая широкие улицы, ломящиеся от товаров лавки и нависающие над кварталами бедноты усадьбы богачей.

— А тебе не кажется это странным, — продолжал допытываться пожилой воин, — город стоит на самой окраине, рядом враждебная степь, а в него со всей страны едут зажиточные купцы и искусные мастера. Зачем? Ведь любой дурак понимает, что жить в таком месте опасно.

— Ну мало ли, — ответил я, — говорят со степью выгодно торговать. Через Паус проходит много караванов.

— Ну и жили бы там тогда одни торговцы, — не унимался старик, — а тут тебе и ремесленники, и портные и дворянских домов великое множество.

Я молча пожал плечами. Откуда мальчишка вроде меня может знать такие тонкости? Может быть я и сумел бы правильно ответить, если бы занимался торговлей или каким-нибудь ремеслом.

— Потому что большинство этих людей отправляются в Паус по указу короля, — сказал Ругон и назидательно поднял вверх указательный палец, — казна ссужает их деньгами на строительство домов и складов, помогает товарами и занижает пошлины.

— Зачем? — удивился я.

Старик хитро подмигнул.

— Это ловушка, дружок. Их заманивают деньгами и щедрыми посулами, чтобы Паус богател.

— Не понимаю, — честно признался я, — для чего это нужно?

— Это делается на случай войны, — пояснил Ругон, — когда степняки захватывают город они берут богатую добычу. Не все хотят идти дальше вглубь страны. Половина племен отправляется с верховным ханом только для того, чтобы разграбить Паус, потом они возвращаются в степь. Именно поэтому ты видишь здесь так мало вражеских воинов.

Когда до меня дошло, что старик имеет в виду, я чуть дар речи не потерял. Ведь это настоящее злодейство! Как он может так спокойно говорить о том, что целый город оказался разменной монетой в руках короля и его вассалов?!