Екатерина Корнюхина - Феникс поневоле

— Тебе нравится?

— Да, очень! — с жаром ответила девушка, глядя, на него и не веря до конца в происходящее. — Мне бы самой это никогда в голову не пришло! Так, ты можешь…

— Мы можем, — вежливо поправил ее Юан. — Ты ведь родная внучка деда, у тебя есть все те же способности, просто ты их пока не чувствуешь.

— Именно, что не чувствую, — согласилась Ша заль. — Мне все говорят, говорят, убеждают… А почему Тибор мне вчера не сказал о том, что я могу пожелать научиться держаться в седле? Он посадил меня на коня, ни о чем не предупреждая.

— Не знаю. Думаю, он хотел проверить. Мне самому как–то странно слышать от тебя «не могу — не знаю». Вообще–то так говорить не стоит. Ты же выражаешь словами свои желания. Понимаешь?

— Нет.

Он вздохнул, отпил из бокала:

— А я не знаю, как объяснить. Никто же не учил тебя, допустим, дышать? Ты умела это с первого дня жизни.

— Да, но это — совсем другое.

— То же самое, — Юан покачал головой. — Хотя, впрочем, ты ведь жила раньше совсем другой жизнью, да?

— Да, — Шазаль почему–то стало тоскливо, продолжать беседу расхотелось. Она зевнула и поинтересовалась: — А где мы будем спать?

— Ты хочешь спать? — удивился Юан. — Как–то жалко тратить время на сон, но… впрочем, я возражать не буду. Давай устроим что–нибудь.

Он пристально посмотрел за спину сестры. Та, услышав шорох, повернулась и увидела роскошное, на ее взгляд, сооружение: изящный матерчатый навес.

— Что это?

— Шатер, — пояснил юноша. — Там, внутри, я сделал ширмочку. Не волнуйся, я тебя стеснять не буду. Если кровать не понравится, ты… знаешь, что делать.

— Да, — на всякий случай сказала девушка, поднимаясь из кресла.

Откинув искусно вышитый тяжелый полог, Шазаль вошла внутрь и увидела обещанную братом перегородку, разделившую помещение на две равные части.

— А какая кровать моя? — спросила она, поворачиваясь к Юану.

Тот покачал головой:

— Любая. Выбирай.

— А если ночью сюда кто–нибудь забредет? Зверь или человек?

— Никто ничего не увидит, — на лице Юана появилось и сразу же пропало знакомое Шазаль выражение. Подобную, тоскливо–кислую мину частенько строила Хэргал, изнемогая от глупых, на ее взгляд, вопросов племянницы. Впрочем, Юан справился с собой очень быстро и даже улыбнулся: — Но если ты боишься, я могу сделать так, чтобы ночью никто не появлялся в радиусе… дневного перехода. Идет?

— Идет, — Шазаль скользнула внутрь, быстро разделась и забралась в кровать.

Закрыв глаза, девушка почувствовала, как в голове тяжело ворочаются мысли.

Значит, не только комната в удивительном замке исполняет ее желания! Весь мир, похоже, делает то же самое. Но Шазаль не умеет, не успевает придумывать эти самые желания, которые у того же Юана появляются легко и непринужденно. Он устроил костер — просто для уюта, сделал этот шатер да вдобавок позаботился о том, чтобы никто и ничто их не побеспокоило. А Шазаль не догадалась ЗАХОТЕТЬ избавиться от неприятных ощущений, возникших после целого дня, проведенного в седле! Юан умел охватывать мыслями не только настоящий момент, но и будущие, и пространство вокруг.

Так вот что имела в виду Хэргал давным–давно, утверждая, что никто их не заметит во владениях князя Нурдаила! Вот почему она требовала, чтобы юная спутница искала лодку! Никто ее не забывал под ветвями дерева! Так пожелала Хэргал…

Шазаль почувствовала легкое облегчение — одной загадкой стало меньше. С тем она и заснула.

Разбудило ее пение утренних птиц и осторожное шевеление за перегородкой.

— Юан? — позвала она.

— Доброе утро, Шазаль! — послышалось в ответ. — Как хорошо, что ты так рано просыпаешься! А я уже решил, что придется ждать до полудня! Ну что? В путь?

— В путь.

С завтраком они расправились очень быстро. Садясь в седло, девушка заметила, как тают очертания шатра, столика, кресел и костра. И, повинуясь внезапному порыву, она сказала Юану:

— А мы можем добраться в мою деревню… побыстрее?

— Конечно. Но только давай еще немного поскачем, ладно? Мне так нравится!

И они пустили лошадей рысью. Гостеприимная полянка на берегу озера осталась далеко позади.

Сначала Шазаль пыталась думать о своих новых открытиях, но, подняв голову, вдруг узнала окружающую местность. Воздух стал холоднее, в нем появился знакомый девушке с детства привкус каменной пыли и горький запах коры кунта.

Затаив дыхание, она посмотрела вперед. Горы, величественные Северные Горы надвигались на всадников. Лошади быстро неслись по той самой дороге, по которой когда–то Абешу увозили в клетке княжьи наймиты.

Она поежилась. Юан, скакавший на полкорпуса впереди, угадав ее движение, обернулся и крикнул:

— Оденься потеплее! У вас тут нежарко!

Шазаль прикусила губу. Опять не додумалась пожелать одежду потеплее! Что же, пусть сапоги останутся прежними, только станут немного выше, к ним добавятся удобные кожаные штаны и куртка.

Одежда изменилась в ту же минуту, и по спине девушки скользнул озноб.

Но тут дорога сделала поворот, и Шаваль увидела жалкие хижины, приютившиеся под боком скалы с обломанной верхушкой, заросли хунта, крошечное квадратное поле, овраги, до которых в прошлый раз она так и не успела добежать.

Что бы с ней было сейчас, сумей она тогда спрятаться? Скорее всего, она навсегда осталась бы Абешей.

На поле кто–то копался. Люди, одетые в рванье, медленно распрямляли спины, заслышав стук копыт. На серых безжизненных лицах появлялось испуганное недоумение: в этих местах на лошадях ездили только люди Нурдаила Веселого.

Девушка натянула поводья, скользя взглядом по знакомым лицам, которые, казалось, еще больше усохли за прошедшее время. Или раньше она просто этого не замечала?

— Где Магрун? — крикнула она.

— Домой пошел, госпожа, — ответил ближайший человек.

— Это я, Абеша. Ты что, меня не узнал? — спросила она, спрыгивая на землю.

— Абеша? — непонимающе переспросил мужчина, которого все называли не по имени, а по прозвищу — Кривой, из–за отсутствия одного глаза. — Так она погибла еще в начале осени, госпожа.

Юан тем временем тоже спешился, но в разговоры пока не вступал, осматривался по сторонам.

— Я не погибла, Кривой, — произнесла девушка и неожиданно… почувствовала легкий прилив раздражения. Она, живая и здоровая, разговаривает с этим человеком, а тот, даже видя знакомые черты, не желает признавать во всаднице Абешу! Она же тогда попал а в клетку, и все сразу решили, что выжить девушке не удастся. Ее сочли погибшей. Но она–то жива!

Шазаль уже открыла рот, чтобы начать убеждать, доказывать, но передумала. Судя по всему, у Кривого и остальных, прислушивающихся к разговору, еще недобрана сухъяма. Ни к чему их отвлекать.