Галина Гончарова - Дар жизни

На одну доску с такими хабалками становиться – себя ронять. Может, она и баронесса, но я до ее уровня опуститься не готова. Я ее по-другому воспитаю.

Дом у баронессы был под стать всему остальному.

Красивый, роскошный, ухоженный, раззолоченный и охрусталенный. Да что она – в молодости в борделе прислугой подрабатывала, что ли? И с тех пор не может представить себе иной роскоши?

Хотя мне ли судить, мои родители и похлеще номера выдавали. Например, когда пошла мода на шляпки с фруктами, мама на голову целую корзину надела.

Больной лежал на втором этаже. Туда меня и проводила баронесса, и с порога накинулась на служанку.

– Как мой мальчик?!

– Плохо, госпожа баронесса. Бредит.

Я, не тратя времени на разговоры, раздернула тяжелые шторы (хорошо хоть для разнообразия синие), впуская в комнату свет, и присела рядом с больным. Дотронулась до руки.

Горим. А что с легкими?

Деревянная трубочка, чтобы слушать хрипы, у меня была всегда с собой.

О, да тут не хрипы, тут целая битва. Бульканье, хлюпанье… интересно, как это так успело развиться воспаление? Всего за пару дней, а?

– Лекарь сказал, что сыну показаны прохладные ванны, – выдавила баронесса в ответ на прямой вопрос.

Я схватилась за голову и застонала.

– Убить вашего лекаря мало!

– Да неужели? – в дверях стоял и недобро поглядывал на меня мужчина лет пятидесяти. Высокий, осанистый, при благородных сединах, окладистой бородке и участливых голубых глазах. Такому лекарю хочется доверять… наверное. Только сейчас его глаза были холодными, как две льдинки и ничего хорошего мне не обещали. Разве что смерть без мучений.

Темного крабом! Судя по раззолоченности, это был придворный лекарь. Ну и наплевать!

– А если мальчишка умрет, я сама это сделаю, – огрызнулась я, не отрывая пальцев от бешено бьющейся жилки на шее парня. Пульс считала. – Это ж надо – угробить молодого парня! Молитесь, сударь, чтобы выжил, иначе…

– иначе я сама до короля дойду, – прошипела баронесса.

– Еще не известно, может, это вы с самого начала ошибку допустили, – прошипел задетый за живое золоченный пухлячок. Вот чего не понимаю – третий лекарь на хорошем месте и все не худенькие. А работать как? Потаскай-ка на себе пузцо, да побегай по больным… куда и жирок денется? Или это только в Желтом городе так?

– Еще какую, – охотно согласилась я. – Мне бы костьми лечь, но парня не отдавать, он бы сейчас уже бегал вовсю. А я решила, что мать-то сына всяко сберечь постарается.

Баронесса, кажется, собралась возмутиться, но под моим взглядом умолкла, издав пару невразумительных писков.

– Идите отсюда, – вздохнула я. – Не путайтесь под руками. Так, а ты, – мой взгляд воткнулся в служанку, – тащишь мне сюда рукомойник, чайник с кипятком, стакан, сито – буду настой готовить, ложку, на худой конец соломинку – поить его будем.

– А я?.. – баронесса обрела голос.

– А вы занимайте господина лекаря, – окрысилась я. – Чтобы он тут не мешался с разговорами о своем величии!

Я полюбовалась на две ошалелые физиономии (неблагородно, но иначе и не скажешь, баронесса и лекарь сейчас были идеально похожи, как брат и сестра окуни – челюсть отпала, глаза вращаются и хлопают) и добила:

– Хорошо, что вечер. Госпожа баронесса, пошлите кого из слуг почестнее в мой домик, пусть говорят всем пришедшим людям, что госпожа Ветана на всю ночь осталась у больного. Авось, к утру вашему сыну и полегче станет, смогу вернуться. А следующую ночь мне опять придется здесь ночевать…

– А… да, конечно!

– И служанку при мне оставьте. Мне репутация дорога, а тут две ночи, в комнате холостого парня, да без свидетелей? Мне репутация дорога, я девушка честная!

Точку в диалоге поставила упавшая из рук служанки кружка.

Я могла бы просто сидеть рядом с парнем. Он поправился бы, наверняка, но во-первых это было бы намного дольше, а во-вторых, лечат наложением рук только маги жизни. А я себя раскрывать не собираюсь, мне жить охота. Так что…

Сначала мы в четыре руки со служанкой обмазали беднягу разогревающей мазью. Потом растерли спину, кое-как накормили бульоном, перестелили постель, влили отвар…

Баронесса, к ее чести, не мешала. Под дверью расхаживала, руки заламывала, переживала и нервничала, но в комнату не врывалась и над душой не стояла. Лекарь попробовал вломиться, чтобы проследить за моими действиями, но тут я встала стеной. Либо я – либо он. И если он, так я сию же минуту разворачиваюсь и ухожу. А если я – пусть он не лезет. Он свое дело уже сделал, парня чуть не угробили, теперь не мешайте мне его из могилы тащить.

Часа через четыре жар немного спал, я позвала баронессу, чтобы та убедилась: сын уже не бредит, а просто крепко и глубоко спит, и посоветовала ей тоже отдохнуть. Силы ей еще понадобятся.

Баронесса, оказавшаяся не такой уж стервой, крепко сжала мою руку.

– Может, я посижу с вами?

– Госпожа баронесса, Сияющим клянусь, ничего с вашим сыном не случится. Хотите расписку напишу – если он умрет, то и меня можете на плаху вести? – предложила я. Баронесса поглядела в мои честные искренние глаза и не стала спорить.

– Госпожа Ветана, вы же позовете меня, если… если…

– Обязательно позову, если нам что-то понадобится, – заверила я, скромно замалчивая то, что не могла произнести женщина.

Вы же позовете меня попрощаться с умирающим сыном?!

Не позову.

Простите, умирания на сегодня отменяются. И на завтра – тоже. Но уши я мальчишке надрать посоветую. Лезешь в дуэль, так хоть фехтовать научись, дятел!

Лечила я ночью.

Что с мальчишкой, я отлично знала. Легкие находятся как бы в герметичном мешке, а грудную клетку выстилает второй мешок, вот их-то и повредила шпага неизвестного мне Реньи. Сами легкие тоже, но там рана заживет, а вот в мешке началось воспаление. Началось оно резко, моя сила перебороть его не смогла, а потом лекари еще и усугубили. Повязка непонятно с чем, ванны, свежий воздух – читай, сквозняк… и все вспыхнуло.

Так и сгорел бы сопляк в два дня, но баронесса все же вспомнила про мои слова.

К часу ночи я так загоняла служанку, что бедная валилась с ног. И стоило мне предложить поспать по очереди, как та тут же провалилась в сон.

Ладно-ладно. Если я и добавила ей в чай немножко сон-травы, так ведь из лучших побуждений? Пусть успокоится, расслабится…

А я задвинула щеколду на двери и присела рядом с мальчишкой.

Его я не боялась вовсе. В таком состоянии если он и проснется, все равно не поймет, что я там делаю. Так что…

Пальцы рук заскользили над грудью юноши.

Я спокойна.

Я полностью спокойна. Я открываюсь миру. Моя сила невелика, но я – маг жизни, а мир есть жизнь. Вечная, великая, необъятная… Смерть и жизнь – две стороны монеты, и я сейчас на той стороне, где жизнь. Я собираю, я отдаю, я направляю силу, я всего лишь связующее звено между миром – и одним из его детей.