Галина Гончарова - Дар жизни

– И?

– Я даю вам три дня. Потом я иду в королевский суд и все им рассказываю.

Вот как?

Внутри меня медленно поднялась волна ярости. Тяжелая, темная, маслянисто поблескивающая алым…

– Или? Какие у меня есть альтернативы?

– Или вы выходите за меня замуж, и мы забываем об этом маленьком недоразумении.

Крамар маслянисто улыбался, глаза сально поблескивали, и весь он был такой скользкий и липкий, что меня пробрала дрожь омерзения.

Спору нет, мужчина выучил свою роль просто идеально. И с кем-то другим все могло сработать. Имей он дело с обычной малограмотной лекаркой, которая дальше трав и своего двора ничего не видела, которая от каждого куста шарахается и от каждого ветра дрожит – все бы прошло, как по маслу. Таких легко запугать, купить, убедить…

Не меня.

Я медленно положила травы на стол и выпрямилась.

– Послушайте меня внимательно, господин Крамар. Сейчас вы уберетесь вон из моего дома, и никогда здесь больше не появитесь. Даже если умирать будете, а я останусь единственным лекарем на всю страну. Если вы посмеете нарушить мой запрет, я позову стражу, и вы будете объяснять им, чем вы меня шантажируете и почему. Хотите идти в королевский суд? Замечательно! Идемте прямо сейчас!

Передник полетел на стул, а я разгладила складки на платье.

Крамар стоял, и только глазами хлопал. Не ожидал?

То ли еще услышишь!

– Я не знаю и не знала ничего о планах вашего Лорака. Не знаю, где он находится сейчас и что с ним произошло. Если понадобится, я поклянусь в этом на любом артефакте. А вот сможете ли вы честно рассказать о его намерениях? Или о своих намерениях? Шантаж в нашем королевстве – дело наказуемое. Что там написал Александр проклятый в кодексе? Шантажиста надо плетями прогнать вокруг города и никогда в него не пускать? Учитесь бегать, любезнейший, учитесь бегать!

Крамар побагровел.

– Вон отсюда!

– Дрянь! Девка помоечная! Да ты…

Пощечина прозвенела просто оглушительно.

Крамар осекся на полуслове. Медленно приложил руку к щеке, поглядел на меня…

– Ах ты…

Я медленно сжала ладонь на рукояти сковородки. Благо, дело происходило на кухне, а сковорода у меня отличная. Тяжелая, чугунная… отобьюсь!

– Вон отсюда, ничтожество!

– Ты за это поплатишься!

– Вон! – взвизгнула я. – Стражу позову!

Крамар грязно выругался, плюнул на пол – и вышел вон. Видимо понял, что на крики сейчас народ прибежит. Чай, не темная ночь, а ясный день. Людей вокруг хватает, благодарных людей и того больше, если он сейчас не уйдет, то его с почетом вынесут на руках – до ближайшей мусорной кучи.

Но какова мразь?!

Я с трудом расцепила пальцы – их как судорогой свело, и закружила по кухне.

Значит, Лорак поделился с другом планом мести. Наверняка. Не знаю уж, всем или какой-то его частью, и как они договорились, но Крамар обо всем знал. Может быть, Лорак даже сказал ему что-то вроде, я первым буду, а ты вторым. И если бы негодяю удался его план, Крамар все равно явился бы в гости.

С предложением руки и сердца опозоренной женщине.

У сплетен длинные ноги, мне бы точно пришлось уехать из Алетара, если бы меня изнасиловали… Кому бы я что доказала?

Может быть, Лораку и отбили бы печенки. А может, и нет. У нас же к женщине общество менее благосклонно, считается, что женщина сама провоцирует негодяев. А тот простой факт, что насилие – это плохо, до людей доносится с трудом.

Ходила, улыбалась?

Сама напрашивалась!

В моем случае – была на празднике? Ну точно, сначала сама хотела, а потом перехотела. Вот и…

Непорядочная женщина. Шлюха-с…

Светлый, какие ж твари! Какие твари!

Меня всю трясло, понадобилось не меньше двадцати минут, чтобы я пришла в себя.

Итак, рассуждая спокойно, что и чем мне может грозить?

Доказать мою причастность к исчезновению Лорака – невозможно. Я его не убивала, тело не прятала, где он сейчас – не знаю. Морские течения, знаете ли. Кто его знает, куда он дрейфует, или где он лежит. Что с ним сейчас, я тоже не знаю. Душа, возможно, на перерождении, тело… тут меня не поймаешь.

А вот Крамар в суд пойти побоится, потому что вопросы в Алетаре задавать умеют. И святой принцип первого кнута для доносчика здесь соблюдается безукоризненно. Если Крамар донесет на меня, но я оправдаюсь, в лучшем случае, он мне выплатит очень приличную компенсацию. В худшем… до плетей дойдет.

Нет, со стороны закона я чиста. Крамар меня может подозревать сколько угодно, без доказательств это простое сотрясение воздуха. Ни о чем.

А чего я должна опасаться?

Вот такой ситуации, как с Лораком. Когда один подонок, или несколько, нанятые жаждущим мести подлецом, изуродуют меня, как Бог – осьминога, изобьют, изнасилуют… и проверяй силу своего дара на себе самой.

М-да…

И что я могу сделать?

Для начала – не ходить одна. Не открывать дверь кому попало, не уходить с посторонними людьми… не работать лекарем?

Нанять охрану мне не по карману. Остается только надеяться, что у Крамара на такое тоже не хватит духа – трусоват и подловат. Исподтишка напакостит, а вот чтобы так…

Я ведь не оставлю этого дела, я пойду в стражу, в суд, я найду подлецов, вытрясу из них имя заказчика и добьюсь справедливости. И Крамар не может этого не понимать.

То есть – меня должны убить.

Но это другой заказ, другой приговор, и другая цена. Вряд ли Крамар пойдет на это. Но поберечься все равно стоит.

Страшно ли, весело, а работать надо. Такая вот ситуация.

Из города уехать нельзя – у храма ноги длинные. По городу понесся слух о маге жизни, а один из лекарей уезжает? Меня точно в покое не оставят.

Просто сидеть и не работать?

А жить на что? Пусть и отложено, да на все не хватит. И… затягивает.

Так вот получилось, что затягивает. Когда сама зарабатываешь себе на жизнь, когда чувствуешь себя самостоятельной, когда ни от кого не зависишь, это… здорово! Сама планируешь свои расходы и доходы, сама снимаешь дом, покупаешь себе одежду, сама решаешь, съесть на завтрак противную и полезную овсянку или вкусное и вредное пирожное…

Все сама.

И никому-то ты не нужна. И никому до тебя нет дела.

Хотя последнее – не мой случай.

И нужна, и дело есть, и дел этих – много. Начиная от мелких паршивцев, которые то в колючие кусты влезут, то коленку разобьют, то полезут воровать яблоки не учтя очень вредней собаки и поплатятся штанами, и до графинь.

Да, к графине Эрнан я ходила по-прежнему. Графиня была бледна, тосклива и печальна. А еще – она ругалась.

Ругалась на служанок, ругалась на слуг, на мужа, на дворецкого, на родителей, на меня, ругалась бы даже на собак и кошек, но последних к ней не допускали. Мало ли…

На ребенке, правда, ее глупость не сказывалась, малыш рос и развивался. Муж скрипел зубами и мечтал спровадить женушку в монастырь. Слуги просто скрипели зубами и мечтали о том же.