Елена Хаецкая - Ежевика, святая обитель

Финдану хотелось попасть туда, где веселое солнце, где цветущие болота и пестрые птицы над ними, – туда, где гладкий гибкий хищник, которого он долгие годы носил в себе, свободно выйдет на волю и будет красться между деревьев, а Финдан обретет наконец покой. Умершему требовалось очень многое, но для того и явились сюда другие служители, чтобы это все многое доставить Финдану. Хеддо предполагал, что ему теперь придется ходить взад-вперед, до деревни и обратно, до города и обратно – носить масло трех сортов, древесину семи пород дерева, полотно двух видов, грубое и тонкое, а еще цветы, и мясо, и многое другое для погребальной трапезы, без счета, а потом еще дары и подношения рогатому божеству, чтобы принял нового служителя и согласился слушать его просьбы и брать подношения из его рук.

Но ничего этого делать Хеддо не пришлось, потому что трое чужих служителей вдруг разом напрыгнули на него, повалили на землю и стали хватать за руки, притягивая запястье к запястью, чтобы связать. Хеддо катался туда-сюда, отбивался ногами, бодался лбом и даже раз едва не закатился в костер. Тут-то и захлестнули кусачей петлей его ноги, а потом стянули локти у лопаток и бросили пока что лежать носом в помятую траву.

Хеддо понял, что Финдан пожелал забрать его с собой, чтобы до скончания века Хеддо собирал для него ежевику, приносил хворост для его костра, разыскивал ему попырчатые груши и сладкую воду для питья и умывания.

Времени поразмыслить у Хеддо было более чем достаточно. Умершего жреца долго будут обмывать, обряжать, умащать, предлагать ему молока и меда, всякий раз надолго впадая в отчаяние, когда он отвергнет угощение. А еще нужно приготовить огромный костер, и трапезу, и жертвы. Рассказывали, что однажды – это случилось очень давно – рогатый конь с лицом как у человека посетил погребальные торжества и ел и пил вместе со всеми. Правда, такое было всего один раз.

«Что я знаю о смерти? – думал Хеддо, чтобы занять себя в эти часы ожидания. – Что острый нож холодный, а стрела жжет».

Если бы Хеддо успел стать служителем божества, все повернулось бы иначе. Но Финдан хотел, чтобы кто-то услужал ему и после смерти. За это Хеддо еще больше ненавидел Финдана. Потом он заснул.

Когда он пробудился, снова было темно. Хеддо чуть пошевелился, спросонок позабыв обо всем, и тотчас воспоминание наскочило на него, принялось топтать все его одеревеневшее тело сердитыми пятками, колоть мириадами тупых и острых иголок. От невыносимого положения заныли, как у младенца, десны, и Хеддо принялся водить по ним языком. Он корчился по-разному, но ни одно из положений, которые он силился принять, не нравилось его позвоночнику.

Затем из темноты послышался тихий голос:

– Не ты ли был на ежевичной поляне?

Хеддо замер, пораженный. Он совсем не почувствовал приближения незнакомца.

– Ведь это ты, Хеддо? – повторил голос, становясь ближе, все такой же ровный и спокойный. – Что это с тобой?

– Я связан, – ответил Хеддо.

Из темноты к нему протянулись чужие руки с ножом – как будто тьма вдруг обрела и руки, и голос, и нож – и нащупали веревки. То, что стягивало, сжимало отовсюду, вдруг разом отпустило. Хеддо, боясь, все же потянулся – и застыл, караемый болью. Этихо сидел рядом, помалкивал. Затем схватил ноги Хеддо, лежавшие как бесполезные мясные бревна, и начал, рыча, их растирать. А Хеддо плакал и извивался. Наконец Этихо отпустил его и снова притаился в темноте. Хеддо сел, всхлипывая. Каменный истукан угадывался рядом – чернее самой ночи – и, если, приглядеться, различимы белые его глаза.

– Можешь идти? – спросил Этихо. – Попробуй.

– Даже если и могу, не пойду, – ответил Хеддо. – Идти некуда.

Северянин удивился:

– Тебя никто не охраняет. Эти, которые тебя связали, – их здесь нет.

– Они вернутся, – сказал Хеддо. – Мой бог никуда меня не отпустит.

– Расскажи, – попросил Этихо.

– Я тебе уже все сказал, – ответил Хеддо, тоскуя. – Когда я начал служить служителю, истукан выпил каплю моей крови. По запаху моей крови бог отыщет теперь меня где угодно. Он будет идти за мной след в след и в конце концов настигнет и пожрет. Вот и все – уходи.

Этихо поразмыслил над услышанным.

– Мы ели с тобой хлебцы и мягкий сыр на ежевичной поляне, – сказал он наконец. – Мне трудно оставить тебя убийцам.

Хеддо тяжело засопел носом.

– Они жрецы, а не убийцы. Говорю же тебе, от моего бога не скроешься.

Этихо на это ответил:

– А по-моему, стоит попробовать.

И взял Хеддо за руку.

Вместе они сделали шаг, потом еще. Было по-прежнему тихо. Белые глаза божества неподвижно отсвечивали в темноте. Посреди глазного яблока не было нарисовано зрачка, поэтому беглецы не могли определить, следит за ними божество или же дремлет в глубине каменного, пахнущего прогорклым маслом истукана.

Бескрайние леса южного Люсео мягки и теплы, как матушкина перина, – одно удовольствие идти по опавшей хвое, словно по шкуре жесткошерстого зверя, погружать ноги в ворох прошлогодних листьев с их запахом густого темного пива, ступать по пружинящей сетке, сплетенной из трав и корешков над чревом болот. Голод пытался было погнаться за ними, стращая костлявой рожей, особенно по вечерам, но потом отстал. Слишком хорошо и весело им шлось. Всегда вовремя удавалось найти орехи или рыбу. Во вторую половину лета эти розовые слепые рыбы становятся сонными и жирными – их можно ловить голыми руками и есть сырыми.

На четвертую ночь, когда Финдан наконец ступил из погребального пламени в желанные для него чертоги успокоения, рогатый бог узнал о предательстве Хеддо и немедленно пустился в погоню. Он вышел на поверхность и обнюхал следы возле своего истукана. Новый служитель спал, не заботясь о мести беглецу, – дела, подобные этому, рогатый бог совершал всегда сам, он не нуждался в напоминании. Широкие ноздри уловили запах знакомой крови. Зверь шел не спеша. Леса расступались перед ним, стелились ему под ноги. Для рогатого коня не было здесь матушкиной перины; повсюду он встречал испуганные и подобострастные взоры, и каждый зверек на ветке, каждая лягушка на поляне, цепенея в священном ужасе, подтверждала: да, прошел здесь человек, тот человек, которого ищет божество.

Они заметили погоню на пятый день. С юга полетели возбужденные птицы, обгоняя беглецов и шумно, тяжко перекрикиваясь на лету. Лес вокруг начал хмуриться, темнеть, наполняться тревогой. Только розовые рыбы все так же беспечно дремали в своих нагретых солнцем мелких водоемах, иногда выставляя на поверхность выпуклый слепой глаз.

– Он уже близко, – вымолвил Хеддо мертвеющими губами.

Они двинулись дальше бегом, но бог неуклонно настигал их.

– Залезем на дерево, – предложил Этихо. – Ты говоришь, он подобен коню – значит, на дереве он нас не настигнет.