Элисон Гудман - Эона. Последняя заклинательница драконов

Моя сила… передаваемая по женской линии крови, единственная наследуемая сила заклинателя в Круге двенадцати. На нее возлагалось столько надежд, и все же я до сих пор не обучена. По-прежнему не могу ею управлять. Я погладила маленький красный фолиант, привязанный к моей руке нитью черного жемчуга. Камни под пальцами зашевелились, прижимаясь теснее. По крайней мере, у меня остался дневник моей прародительницы-заклинателя – Кинры. Каждую ночь Дела пыталась перевести женский алфавит – тайный письменный язык женщин. Пока процесс шел медленно. Не только потому, что записи велись на древнем наречии, но и потому, что многие из них оказались зашифрованы. Я надеялась, что вскоре Дела отыщет ключ и прочтет о союзе Кинры с Зеркальным драконом. Мне были необходимы советы заклинателя, пусть даже полученные из старинного дневника. А еще я нуждалась в напутствии: если я направлю свои силы, чтобы помочь Киго отвоевать законный трон, то не нарушу ли тем самым завет о службе? Древний договор запрещал использовать мощь драконов в сражениях.

– Ты видела имперский указ? – спросила я, отложив свои опасения. – Сетон уже величает себя Императором драконов, хотя есть еще девять дней для законных притязаний.

Дела кивнула:

– Он объявил, что оба сына старого императора мертвы. – Я слышала сомнения в ее голосе. – Что, если это правда?

– Нет, – быстро ответила я.

Мы обе видели, как верховный лорд Сетон убил своего маленького племянника и его мать. Но другой его племянник, восемнадцатилетний истинный наследник трона, сбежал. Я наблюдала, как он в окружении гвардейцев мчался прочь, в безопасное место.

Дела закусила губу.

– Откуда в тебе такая уверенность, что Жемчужный император еще жив? – спросила она.

Я не была уверена, но мысль о том, что Сетон отыскал и убил Киго, слишком пугала.

– Иначе мы бы услышали дурные вести – шпионская сеть Тозая широка, – прошептала я.

– И все же эта сеть не нашла наследника, – заметила Дела. – А Рико…

Она резко отвернулась, будто это порыв ветра вызвал слезы в ее глазах.

Только Рико знал, где его соратники из имперской гвардии спрятали Жемчужного императора. Всегда осторожный, он не поделился сведениями, а теперь кровавая лихорадка окончательно затуманила его разум.

– Мы могли бы спросить его снова, – предложила я. – Вдруг он нас узнает? Я слышала, что у больных нередко случаются просветления перед…

– Смертью? – закончила Дела.

Я разделяла ее горе, но ответила:

– Да.

Дела воззрилась на меня, разъяренная моим отказом от надежды, но вскоре склонила голову:

– Нужно идти к нему. Тозай сказал, что времени осталось немного.

Я последний раз окинула взглядом тяжелые тучи, затем подобрала свои громоздкие юбки и поднялась по тропинке за Делой, тайком урвав еще несколько мгновений приглушенной радости от каждого уверенного и твердого шага.

Крепкий, выбеленный непогодой дом рыбака был нашим пристанищем вот уже несколько дней. Благодаря его изолированному положению, отсюда открывался прекрасный обзор, так что мы с легкостью узнавали о любых гостях, прибывших как по морю, так и по суше. На вершине тропы я остановилась отдышаться и посмотрела на отдаленный поселок. Небольшие рыбацкие лодки уже выходили в море, с представителем сопротивления на каждой, дабы зорко выслеживать военные корабли Сетона.

– Приготовься, – сказала Дела, когда мы приблизились к дому. – Ухудшения были стремительными.

Вчера я сидела с Рико до полуночи и думала, что островитянин неплохо держится. Но всем известно, что предрассветные призрачные часы для больных страшнее всего – одиночество лишь помогает демонам, жаждущим испить незащищенную жизненную силу. Дела взяла на себя утреннее время, но, похоже, даже ее любящее сердце не сумело побороть тьму.

Дела слегка попятилась, а я отодвинула красные флаги удачи, оберегавшие дверной проем, и шагнула в комнату. Деревенский священник все так же стоял на коленях в дальнем углу, но уже не молил о здравии. Теперь он взывал к Шоле, богине смерти, и покрыл свое одеяние грубой белой мантией, отдавая дань королеве потустороннего мира. Бумажный фонарик раскачивался на красном шнурке, зажатом в его сложенных ладонях, и мелькающее пятно света то и дело выхватывало из темноты лица тех, кто собрался вокруг Рико. Мастер Тозай, его старшая дочь Вида и верный уродливый Солли. Я закашлялась, поперхнувшись гвоздичными благовониями вперемешку с запахом рвоты и испражнений.

В жутковатом качающемся свете фонаря я попыталась рассмотреть фигуру на низком соломенном матраце. И взмолилась: «Не сейчас, еще рано». Но должна была попрощаться.

Я услышала прерывистое дыхание Рико даже прежде, чем увидела, как невероятно быстро вздымается и опадает его грудь. Его раздели, оставив лишь набедренную повязку; темная кожа стала серой и будто восковой, а мышечный каркас истощился и казался хрупким.

Плотные льняные повязки сняли, обнажив гноящиеся раны. Руки, сложенные на груди, были черными и распухшими – следствие пыток Идо. Но более всего ужасал длинный порез, протянувшийся от подмышки до талии. Распаленные куски плоти расступились, открыв бледную кость и ярко-алую ткань.

Из соседней комнаты пришел травник. Он нес большую чашу, за которой тянулся терпкий пар, и, низким голосом бормоча молитвы, разбрызгивал вокруг горячую жидкость. Этот вечно уставший человек разделил со мной вчера ночные бдения. Он знал, что его ремесло не поможет пациенту, но все равно старался. И так и не оставил попыток, хотя всем было ясно, что Рико уже ступил на золотой путь, ведущий к его предкам.

За спиной послышались судорожные рыдания Делы, отчего мастер Тозай вскинул голову и поманил нас ближе.

– Леди заклинатель, – тихо вымолвил он, уступая мне свое место подле тюфяка.

Ради безопасности мы условились не упоминать мой титул, но я не стала его упрекать. Таким способом Тозай чествовал добропорядочного и верного долгу жизнь Рико.

Вида быстро последовала примеру отца и отступила, освобождая место для Делы. Немногим старше моих шестнадцати, девушка держалась со спокойным достоинством, явно унаследованным от Тозая. От матери ей достались улыбчивость и практичная натура, благодаря которой ее не отвращали гнойные раны или испачканное белье.

Опустившись на колени, Дела накрыла здоровую ладонь Рико своей. Он не шелохнулся. И остался неподвижен, когда травник взял его другую, искалеченную ладонь и погрузил в чашу с горячей водой. От пара веяло чесноком и розмарином – хорошее средство для очистки крови, хотя в помощи явно нуждалась и остальная часть руки Рико.

Я знаком велела священнику прекратить взывать к Шоле. Нет нужды обращать внимание богини смерти на Рико – она и без того скоро явится.