Ольга Сидоренко - Чертов Викинг наших дней (СИ)

— Звезде вечера жаловаться не пристало, — вычитала ему подруга. — Иди, дамы ждут.

Антон злобно посмотрел на нее и хотел что-то сказать, но тут раздался громогласный зов тамады:

— А вот и наш свидетель!

Антону в лицо уперлась камера, и, неубедительно превратив злобную мину в приветливую улыбку, он обреченно отправился на участие в очередном конкурсе.

Под столом кто-то вцепился в Леськину ногу. Лягнув как следует, она услышала Сашкино ойканье. Нагнулась, заглянула под скатерть и погрозила кулаком:

— Вы меня ни с кем не спутали, олухи?!

Олухи пьяно заржали и поползли прочь. Дэн изволил-таки пояснить ей через плечо:

— Мы караулим!

— Кого?

— Невесту… или тамаду… я забыл.

— Упилися, — резюмировала Леська, опуская скатерть. — Трезвый только свидетель.

— Ничего, он дома наверстает, — утешил ее Глеб.

Шум, хохот и пьяное веселье пошли на спад. Наигрывало что-то мелодичное. Невеста с женихом сели за стол перехватить свой нелегкий кусок хлеба. Рядом с ними сидела незнакомая девушка в платье цвета сажи. «Как странно — на свадьбе в черном…» — подумала Леська, а потом осознала, что до этого не видела ее среди гостей. Памяти вряд ли можно было доверять, да еще после такого количества выпитого, и в другой раз она бы отвернулась и забыла, но тут ее зацепила одна странность. Жених и невеста ворковали друг с другом, будто рядом с ними никого нет. Вот Витка повернулась и обратилась к тамаде, глядя на нее как-будто сквозь девушку. Красотка в черном сохраняла невозмутимое, даже какое-то отсутствующее выражение лица.

Повинуясь внезапному наитию, Леська нырнула под стол и уставилась на ее ноги. Потом выпрямилась и, глядя в стену, сообщила Глебу:

— Там сидит баба, у которой туфли на разные ноги одеты.

Глеб посмотрел на подругу:

— А по-твоему надо обе на одну одевать?

Леська не стала напоминать, что нечисть любит носить обувь наоборот: правую туфлю на левой ноге, левую на правой. Нагло глядя Глебу в глаза, она уронила на пол его вилку и сказала настойчиво:

— Ой, у тебя вилка упала, подними.

Глеб не нашел на это достойных слов и нырнул вниз. Через пару секунд, кладя вилку на стол, он уже был деловит и собран:

— Кажется, мара.

— Ночной кошмар? Что она тут делает?

— Может, ей просто любопытно.

Девушка в сажевом платье взглянула на невесту ярко-зелеными глазами, потом стала задумчиво накручивать на палец край ее фаты.

— Они ее не видят, — прошептала Леська, наблюдая за ней.

— Не видят, пока она сама этого не захочет.

— Что будем делать?

— Для начала незаметно переместимся поближе…

Глеб чуть ли не за шкирку вытащил Леську из-за стола и повальсировал к брачующейся паре. Мара, воплощение ночного кошмара, была редкостью. Что она забыла на этой свадьбе — тот еще вопрос, может, просто из любопытства привязалась, а может, ей понравилась невеста или жених, тогда совсем плохо. Уничтожить мару… как можно уничтожить ночной кошмар? Только проснуться. Увидеть несостыковку и понять, что это всего лишь сон, нарушить логику. Применимо к маре это значило — вывести ее из равновесия, лишить коварной невидимости, а потом уже в материализовавшееся тело воткнуть что-нибудь серебряное, провернуть и попрыгать сверху ногами… «Ой нет, это я замечталась», — опомнилась Леська. И где тут взять серебро? Столовые ножи и вилки не годились, они с серебром и рядом не лежали. Вопрос, как сделать мару видимой, решался куда легче, надо было нарушить симметрию, ну, например, оборвать рукав у ее платья. Естественно, сделать это мог только тот, кто видит ее в любом воплощении.

— Ну, придумал? — она дернула Глеба за рукав. Тот помедлил с ответом, внимательно рассматривая незваную гостью.

— Я могу вылить на нее бокал вина. Это ей не понравится.

— Это кому угодно не понравится, — согласилась Леська.

— Учти, — Глеб ее не слушал, думая вслух, — как только она станет видимой, она нападет.

— На кого?

— Скорее всего, на меня, раз это я ее облил.

— И?

— Я постараюсь ее изгнать, а твоя задача — страховать невесту, она к ней ближе всех.

— И как я это сделаю?

— Да как хочешь. Возьми вон поднос и тресни мару по башке, например, если она повернется к Витке.

— И поможет?

— Видимая, она вполне материальна, а значит, уязвима. Так что хоть на какое-то время ее это отвлечет, будь уверена. Я за вином, — и Глеб направился за бутылкой.

Размышляя, что же делать с марой, когда она отвлечется на ударившего ее кухонной утварью, Леська взяла с ближайшего столика большой серебристый поднос и стала ждать Глеба, наблюдая за проблемным трио. Тут-то все и случилось.

Глаза мары удивленно расширились, она схватилась пальцами за край стола и рванулась встать, лицо ее исказилось в беззвучном крике.

— Что… — начала Леська, ничего не понимая, но в следующее мгновение из-под стола раздался пьяный хохот, и показалась голова Сашки.

— Лесик, лови! — и она запустила в подругу туфлей, черной, в цвет сажевому платью.

Инстинктивно ловя брошенный ей предмет, Леська выпустила поднос, который с оглушительным звоном упал на пол. Туфля шлепнулась ей прямо в руки, провожаемая недоуменными взглядами гостей. С искривленным, размывающимся от движения кошмарным лицом хозяйка туфли бросилась к ней, рука с паучье тонкими когтистыми пальцами мелькнула перед лицом, но не достала — мару перехватил за шею Антон. Он стоял позади нее, положив ладонь ей на горло, и оба смотрели на Леську. Неизвестно, как ему удавалось держать нечисть, но он это делал, а потом Леська увидела на его пальце кольцо-коготь, серебряное с сапфиром, и поняла. Вокруг них образовался вакуум, их как-будто не замечали, кто-то старательно отводил гостям глаза. Делал ли это кто-то из магов или сама мара, Леська не могла определить, но ближе, чем на пару метров, к ним никто не приближался.

— У нас есть два выхода, — негромко сообщил маре на ухо Антон, — ты уходишь и больше никогда не беспокоишь никого из присутствующих, или я тебя убиваю.

— Почему же такой выбор, почему сразу не убьешь? — зашипела мара.

Леське тоже было интересно, но Антон сказал только:

— Мне кажется, с тобой можно договориться.

— У меня есть цена, — чуть спокойнее проговорила зеленоглазая.

— Тапок отдадут на выходе, — тоном, не допускающим возражений, заявил Антон.

— Моя цена — танец, — прошелестела девушка-кошмар. На ее горле расплывался ожог от серебра. — Танец с тобой, здесь, сейчас.

Что-то было в этой секунде тишины после ее слов, а потом Антон знакомо безбашенно ухмыльнулся:

— Танец? Тю, делов-то! — и опустил руку с горла на талию. Мара медленно повернулась к нему, положив руки ему на плечи. Леська почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота — сажевое платье было с открытой спиной, но спины не было. Удивляться было нечему, такова была физиологическая особенность многой нечисти, но вот видела она это впервые. Голые кости ребер торчали из ошметок чего-то, рука Антона лежала на белых позвонках, выступающих из окровавленного мяса. Антон с улыбкой на лице кружил даму в вальсе, казалось, его это забавляло. «Вот сукин сын, ничем его не проймешь», — даже с какой-то досадой подумала Леська.