Вера Чиркова - Кадетки

— Спасибо, ваше величество, — склонила голову Тэрлина, — но, извините за дерзость… а можно вместо денег приказать Годренсу вылечить мою сестру?

— Но она давным-давно здорова, — изумленно распахнула глаза королева. — Хотя твои родители и не знают всей правды о том, кто ее вылечил, Годренс был одет странствующим лекарем. Неужели твой брат не сообщил тебе эту новость?!

— Нет, — ошеломленно смотрела на нее маркиза. — Он, наверное, хотел устроить сюрприз… Но раз так, я благодарна вам от всего сердца. Еще раз простите мою наглость.

— Не извиняйся, Тэрлина, — печально улыбнулась королева, — это вовсе не наглость. У тебя щедрая душа и чистое сердце. А у меня последний вопрос — где сейчас Дирард?

— На плато, маги всех принесли туда. — К этому вопросу маркиза была готова. — А потом нас отправили домой, а с ним магистры хотели о чем-то поговорить.

— А сейчас ты слукавила, но лишь чуточку, и я прощаю тебе эту малость. Иди, мне нужно немного побыть одной.

До общей гостиной фрейлин Тэрлина добежала за считаные секунды, так ей хотелось успокоить Бет и пошептаться с подругой. А еще — взглянуть в зеркало, странное заявление королевы неожиданно встревожило девушку сильнее, чем должно бы.

Однако вместо кадеток и Бетриссы ее ожидала Фанья, и как только маркиза влетела в комнату, камеристка решительно поднялась с места.

— Идем в твою комнату, — почти бегом ринулась она вперед. — У меня очень мало времени.

А едва они оказались в спальне Тэрлины, плотно захлопнула дверь и уставилась на девушку пристальным взглядом:

— Мне ты можешь сказать все, понимаешь? Все! Я никогда не передам твоих слов никому, ни королеве, ни кадеткам. Но для того чтобы тебе помочь, я должна знать все.

— О чем? — настороженно осведомилась Тэрлина, не имевшая никакого желания нарушать данное магу обещание.

С того момента как ей стало известно об исцелении Сюзи, маркиза превратилась в преданную поклонницу дроу.

— Обо всем, что произошло с тобой в Хинсарских степях. Года я отправила следить за королевой, пока Рад не вернется, ее нельзя оставлять одну. Ну?

— Пусть он сам мне это скажет, — решившись, твердо объявила Тэрлина. — А пока я не скажу ни слова.

— Кто «он»?

— Как «кто»? Годренс, разумеется, — твердо сообщила маркиза и вдруг, сообразив, как странно звучит вопрос камеристки, подозрительно уставилась ей в лицо: — А ты о ком подумала?

— Но ты же там не с Годом была. — Взор Фаньи стал проницателен, словно она пыталась заглянуть маркизе в душу. — А дроу и сам мне все расскажет, не сомневайся, между нами секретов нет. Но вот ты могла ему чего-то не сказать…

— Фанья, — невольно улыбнулась маркиза, — маги нас усыпили, отвели на плато и потом допрашивали дотошливо, как королевские дознаватели. И солгать там невозможно, даже подумать ничего нельзя, все сразу всё понимают. Или шаром следят, я сама такой видела.

— А до того, как вы попали на плато?

— Прости, Фанья. Но пусть тебе все-таки Годренс расскажет… или сам разбойник.

— Ты стала другой, — печально вздохнула камеристка. — Разом повзрослела, стала более осторожной и жесткой. Мне жаль.

— Чего? — не поняла Тэрлина, вспомнила отражение в зеркале, слова королевы и помрачнела.

Лишь теперь она сообразила, о чем говорит наставница.

Несколько лет назад она и сама испытала такое же чувство огорчения, когда горничная матушки, живая хохотушка Синни, вышла замуж. Ей дали небольшой отпуск, а через несколько дней в замок вернулась совсем другая девушка. Она больше не смеялась и не бегала вприпрыжку по лестнице, стала какой-то сонной, рассеянной и молчаливой. И вскоре матушка отправила ее к швеям, а себе выбрала другую горничную.

— Нет, Фанни, ничего такого не было, — сухо процедила она, посмотрела в огорченное лицо наставницы и сдалась: — Просто я очень устала и перепугалась. Разбойник был сильно ранен и подцепил проклятие. Поэтому шел в облике зверя… Ты же не можешь не знать, что он оборотень? А потом и вовсе уснул. А ночью нас захватили степняки и хотели кому-то продать. Их непременно нужно было хоть как-то задержать. Вот я и придумала — сидела рядом с ним и пела. Годренс говорит, почти пять часов.

— Святая Тишина, — вмиг побледнев, как недавно королева, потрясенно выдохнула камеристка, — ну почему тот монстр утащил не меня? Спасибо, Тэри, я у тебя в долгу.

— Нет, — твердо отказалась кадетка, — это я вам должна говорить спасибо. Вы научили меня ходить по стенам и не бояться высоты. А он снял со скалы. Сама я не смогла бы дотянуться до веревки.

— Тэри… — тихоня крепко обняла ученицу, принялась гладить по плечам, по голове, ломая вычурную прическу, — когда мы вдвоем, зови меня просто Фанья. Я так рада, что мое умение пригодилось, хотя видит Святая Тишина — молилась ей неустанно, чтобы такого никогда не случилось.

Тэрлина молчала, роняя запоздалые слезинки и чувствуя, как постепенно отступают, бледнеют упорно стоящие перед глазами замурзанные лица шмыгающих носами степняков и забывается стойкая вонь их потных тел.

— Мне уже можно? — бесцеремонно заглянула в приоткрытую дверь потерявшая терпение Бетрисса.

Фанья отступила, передавая ученицу в руки первой наставницы, грустно улыбнулась и исчезла как всегда бесшумно.

— Бет, — всхлипнула Тэрлина. — Бет! Как я рада тебя видеть!

— Не может быть! — насмешливо отозвалась герцогиня Лаверно, рассматривая девушку изучающим, любящим взглядом. — Тогда почему сидела около сетки и пела, а не плыла к берегу?

— Он смотрел и просил: «Сирена, пой».

— Так, значит, правду говорят, монстр и в самом деле был разумным, — задумалась Бетрисса, но это не помешало ей увлечь воспитанницу к диванчику, усадить рядом с собой и неназойливо, но бдительно проверить, нет ли на руках и лице Тэри синяков и ран.

— Он был человек, оборотень. Совсем седой старик и вовсе не злой. Злые были другие, черные… то есть одежда у них была черной. Он их убил… и можно мне про это не рассказывать? И так стоит перед глазами.

— Ничего не говори, — тотчас поддержала ее Бетрисса. — Но запомни, это нужно просто пережить как любую беду. Не знаю, сколько времени пройдет, некоторым хватает пары дней, а я о своем горе семь лет молчала, не хватало смелости признать вслух. Когда никому не говоришь, то кажется, будто беды и не было, проснешься — и все окажется всего лишь сном.

— А как вы тут жили? — помолчав, спросила Тэрлина, так и не решившись расспрашивать бывшую компаньонку о ее прошлом.

— Старались развлекать королеву и делать вид, будто мы про вас забыли, даже имен вслух не произносили. А как он, не знаешь? Годренс сказал — здоров, но, как мне кажется, наш брат очень скрытен и не любит приносить невеселые новости.