Оксана Демченко - Сын тумана

По крыше что-то хлестко ударило, снова грохнуло, захрустело. Зоэ недоуменно поглядела вверх. Проследила блик, сбегающий бусиной света по клинку, и прикрыла глаза, до крови закусывая губу и стараясь не вскрикнуть. Человек напротив сидел все так же и смотрел все так же, но уже стеклянными мертвыми глазами. Длинный клинок прорубил потолок кареты, прошел голову насквозь и нанизал эту голову, как тыкву – на кол. Зоэ зажала рот обеими руками и отвернулась. Подбородок мертвого с хрустом вздернулся, не желая отпускать из плоти клинок, выдираемый вверх… Зоэ метнулась подальше от трупа, к самому окну. Она слышала теперь много звуков снаружи и все – жуткие, понятные. Едва ли кучер или лакеи выглядели сейчас иначе, чем этот дон, так и оставшийся безымянным для непослушной, всполошенной памяти. Кони зафыркали, всхрапнули и послушно перешли на шаг, а затем остановились. Дверца качнулась.

– Быстро, пошли.

– Рэй… Рэй, а нельзя было, ну, не так… – шепотом пожаловалась Зоэ, всхлипывая и помимо воли цепляясь за шею Эспады. Тот как раз подхватил плясунью на руку и оскалился от боли во вчерашней ране, да еще и с примесью свежей… вон, ткань рукава обильно промокла.

Королевский пес мельком глянул на покойника, сникшего на дне кареты. Было заметно, как Эспада сразу помрачнел.

– Можно и даже нужно, черт побери, – зло бросил дон Эппе, и сразу потащил Зоэ прочь, бормоча еле слышно.

Сперва не получалось разобрать слов, в ушах гудело, но постепенно Зоэ отдышалась.

– Не виноват же я, что протрезвел раньше, чем следовало. На кой ты только явилась? Зачем разбудила… Я спал, и, пока это было так, дрыхли и мои сомнения, и старые счеты, и новые долги. – Эспада рывком сбросил Зоэ с плеча. – Сама переставляй ноги, я устал. Н-ну, теперь бы надраться скотски, вот что было бы кстати.

– Рэй, а где…

– Куда послали, там и «где», – огрызнулся Эспада. – Быстрее. Черт… Кто ж знал, что он сам сядет в карету… Кто мог подумать, что я так окончательно и надежно не промахнусь? Бегом, н-ну!

– Кто он? – задыхаясь и ощущая, что сердце вот-вот выпрыгнет, охнула Зоэ.

– Труп он, – скривился Эспада еще злее.

Поволок дальше молча и грубо, вцепившись в плечо так, что о синяках Зоэ старалась даже не думать. Просто бежала, снова прикусив губу и чувствуя соленый вкус во рту. И все еще видя вместо мостовой и стен – белое мертвое лицо с распахнутыми, тусклыми глазами. Жизнь – это ветер дыхания, а карета позади была мертва, над ней копилась окончательная бездыханность. Проклиная себя и свой дар, Зоэ ощущала неведомое слишком отчетливо, не по-людски даже, и крепче закусывала губу. Зачем ей именно теперь – знать и чуять?

Эспада швырнул Зоэ к стене и загрохотал кулаком по дубовым воротинам. Выругался, добавил башмаком, гулко впечатал в ворота медное тяжелое кольцо украшения – ручку калитки. Еще раз выругался, прислонился лбом к створке и стал молча ждать, разобрав торопливые, испуганные шаги.

– Брат Кортэ? – уточнил голос по ту сторону ворот.

– Может, он тебе брат, – прошипел Эспада. – Но если эта девушка сей миг не перешагнет порог, или я тебя, чертов родственник, зарежу теперь, или рыжий чуть позже. Н-ну!

– Свят-свят, – ужаснулись за дверью.

В переулке стал копиться шум, Эспада оглянулся и скривился, удобнее перехватил саблю в левую руку, не пострадавшую в сегодняшнем бою. Калитка открылась, длинное испуганное лицо сэрвэда показалось в узкой щели, которую дон Эппе сразу расширил, пнув дверь со всей силы. Сразу же Рэй вцепился в плечо Зоэ и рывком бросил её к двери и вниз, коленями на мостовую. От удара на глазах выступили слезы, прокушенная губа заныла сильнее.

– А ну повторяй, – скороговоркой велел Эспада. – Я, девица Зоэ, на коленях молю братию и самого настоятеля обители Трехзвездия об убежище и заступничестве.

– … и заступничестве, – старательно повторила Зоэ.

– Да-да, понимаю, – мелко закивал унылый сэрвэд и шагнул в сторону. – Мы окажем это… заступничество. Брат Кортэ так бы сказал.

Зоэ почувствовала, как рука Эспады буквально вбрасывает её в ворота.

– Запирай, придурок, – прорычал дон Эппе.

Толстая новенькая створка без скрипа качнулась, солидно стукнул тяжелый засов. Зоэ охнула, вскинулась на колени, не ощущая боли в плече. Смаргивая слезы и не видя за ними ничего, Зоэ ощупала ворота, отрезавшие её от улицы… оставив Эспаду там, снаружи.

– Рэй, а как же ты?

– Багряные не дают убежища убийцам, – отозвался знакомый голос, снова привычный, спокойный. – Зоэ, не охай. Все хорошо. Н-ну, не вешай нос. Поверь, если бы я проспал, как и собирался, обернулось бы хуже… для меня. Жди Вико или Кортэ, и где только черти носят их обоих? Если не явятся до ночи, делай, что хочешь, хоть с настоятелем пляши, но из столицы сгинь до рассвета. Куда – не знаю… Оллэ бы найти, раз этих нет. Поняла? Точно поняла?

– Да.

– Все же ты – нечто, – рассмеялся Эспада. – Даже голос не дрожит. Знаешь, я всерьез думаю, что тебя стоило украсть не ради танца. Нам было бы нескучно.

Зоэ едва решалась дышать, с ужасом понимая, что там, за воротами, творится что-то совсем плохое, что уже к ночи у неё накопится немало поводов назвать дедушку Челито предателем очень и очень всерьез. Что Эспаде уходить некуда, да он и не пробует, а имя убитого, скорее всего, таково, что в лицо его полагается узнавать всякому, потому мужчина и не представился.

Каменные ущелья улиц гудели и грохотали, множа эхо чужой недоброй спешки. Все ближе и ближе… Потом стало тихо, слишком тихо, даже дыхание перехватило.

– Именем короля, – вполне ожидаемо отчеканил звонкий голос и чуть осекся. – Дон Раймундо Эппе? Вы? Но все же… Вашу рапиру… прошу.

– Саблю, придурок. Н-ну да, именем короля, разве я оспорю такое, – весело отозвался Рэй. – Идем. Держи вот… еще и ножи. Подставляй плечо. Чертовски жаль, что меня не задержали верховые, я бы охотно обменял оружие на место в седле.

Шаги удалились, на улице снова стало тихо. Даже слишком тихо – город все заметил и насторожился, зашуршал сплетнями, зашелестел слухами и домыслами. Зоэ кое-как, перебирая руками по воротам, поднялась в рост. Слезы высохли, осталось лишь мучительное, рвущее душу отчаяние.

Она обернулась, совсем как во сне – ожидая увидеть чудовище… а обнаружила за спиной чистый, без единой крохи сора на камнях, квадрат двора. В десяти шагах стояли несколько плечистых служителей в коротких, чуть выше колена, подобиях багряных ряс, носимых в паре с широковатыми штанами и дозволенных в ордене лишь тем, кого настоятель благословляет и предназначает для боя. У двух ближних мужчин не было кистей рук – у смуглого правой, у светловолосого левой. Стало совсем неуютно. Припомнилось: Кортэ два года назад в долине Сантэрии крепко не поладил со служителями, исполнявшими поддельный приказ прежнего патора. Позже рыжий нэрриха покаялся, был прощен и даже полностью оправдан, а затем даже принят в обитель… Но отрубленных рук это не прирастило на прежнее место.