nastiel - Кровь и туман (СИ)

Я окончательно поднимаю корпус. От резкого движения всё плывёт перед глазами. Осторожно трогаю своё бедро. На ощупь никаких изменений, нога как нога.

– Благодаря участию одного из союзников штаба, тебе в экстренном порядке нашли донора и провели операцию.

– У меня, что, нога чужая? – слова дикие, с трудом в предложения составляются. И всё же я произношу это, потому что других вариантов я не вижу.

– Только часть.

– Ча… Это вообще возможно?

– Ты всё ещё задаёшь подобные вопросы после всего, что случилось? – скептически подмечает Ваня.

– А кто донор?

– Антон, – отвечает Бен.

Я теряюсь в потоках новой информации. Ваня и Даня хватают меня за руки, когда я порываюсь размотать бинты и взглянуть на результат операции.

– Стоп, – я напрягаюсь. – Как это – Антон? Ему что, больше его нога не нужна?

– Типа того, – осторожно произносит Даня.

Прищуривается. Прикидывает, не слишком ли – говорить подобное.

– Антон умер, Слав, – за брата договаривает Ваня. – Погиб. Это было его решение.

Голова идёт кругом. Я падаю обратно на подушку, закрываю глаза. Дышать нечем. Касаюсь шеи, но ничего её не сдавливает.

Паническая атака. Чёрт.

Ну здравствуй, старая подруга. Давно не виделись.

– Лиза бросила вызов Магдалене, чтобы законно занять место альфы. Магдалена согласилась, но поставила единственное условие на инициацию: Лиза должна была сразиться с кем-то из штаба насмерть, чтобы доказать свою преданность стае… На эту роль были даже волонтёры. – Даня хмыкает. – Ты бы видела! Моя мама и дядя Дима – в первых рядах. Но Антон переплюнул всех. Заговорил про какую-то охоту на таких, как он, и про то, что ему всё равно недолго жить осталось… В общем, на том и порешили.

Охота… Видимо, он знал, что кто-то убивает химер. А был ли в курсе, что этот кто-то – Эдзе?

– Антон поддавался, – сообщает Бен. Не знаю, зачем. Это нисколечко не обнадёживает и не делает ситуацию более приемлемой. – В любом другом случае, даже будучи волком Лизе было бы его не одолеть.

Я открываю глаза. Христоф мне больше не мерещится, но сейчас мне хочется обратиться именно и только к нему.

Во мне клетки Антона. Теперь я – химера. Ну что, ты доволен, Христоф?

– Я ходить-то вообще смогу? – спрашиваю я.

– Конечно. Но нужно время. А пока, вот. – Даня уходит, а возвращается уже с костылями.

Прекрасно . Просто прекрасно.

– Давай сюда, – прошу я.

Провести лёжа целую вечность я, конечно, тоже могу, но это уж точно не выход. Не за это погибли Антон, Кирилл, Валентин, Марья и все те, кого больше с нами нет.

Мне требуется много времени, много матов и много отказов на помощь от Бена и близнецов, но вот я наконец на ногах. Точнее, на одной. Вторую я не чувствую, и пока её мне заменяют деревянные кривые палки.

– Слав? – зовёт Бен.

Я поднимаю на него глаза, и внезапно ощущаю, как по щеке катится слеза. Одинокая. Будто и не моя вовсе. Единственная, которая не выдержала всего происходящего.

– Порядок, порядок, – отмахиваюсь я. Правда, неловко; приходится всё время быть в напряжении, чтобы придерживать костыли. – Готова.

К счастью, никуда подниматься не надо.

Мы приходим в общую гостиную, где не так много народа, сколько было в момент возвращения Вани, но всё же достаточно, чтобы чувствовать себя неуютно под их пристальными взглядами. Они явно не жаждали меня видеть. Скорее, просто занимались своими делами, и лишь совершенно случайное стечение обстоятельств подстроило нашу встречу.

– Слава! – восклицает Полина. – Ты встала!

– Сама в шоке, – сквозь зубы цежу я.

И дело не в излишнем энтузиазме и радости Полины, а в том, что я с этими чёртовыми костылями.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально, спасибо.

– Что-то не похоже.

Это говорит Дмитрий. Подходит с книжкой, зажатой под мышкой. Касается моего лба. Я вздрагиваю, но не отстраняюсь.

– Тебе объяснили, в чём дело?

– Да. И я не понимаю, как ты позволил Антону пожертвовать собой ради нашего блага.

– Слава, – произносит Дмитрий устало.

Ему не хочется спорить со мной в очередной раз. И я, хоть и начала всё это, внезапно понимаю, что и у меня нет желания. Устала. Поэтому просто делаю корявый шаг ближе к Дмитрию и упираюсь лбом в его грудь, протяжно выдыхая.

Папашка же. Пусть проявит немного любви, когда дочери это особо необходимо.

Так он и поступает, к счастью. Обнимает за плечи, забывая, что держит книгу, и та с грохотом падает на пол.

– Я вроде рада, что жива, – говорю я.

– Я тоже очень рад, – соглашается Дмитрий.

Я всё ещё не доверяю ему полностью, но то, что происходит – определённо прогресс.

Возможно, до полного сближения осталось совсем чуть-чуть?

Стоит только отстраниться от Дмитрия, как кто-то обнимает меня со спины. Гляжу вниз. Ручки тоненькие, маленькие ладошки. Мне трудно повернуться вокруг себя, и мой обниматель, похоже, понимает это, поэтому сам возникает перед моим лицом.

Вета. Живая. Одной проблемой меньше.

– Спасибо, – говорит юная фейри.

Теперь обнимает меня спереди.

– Тебе не только меня благодарить стоит…

– А остальных она уже и так затискала до смерти, – говорит Бен, плетущийся позади меня. – Крайне любвеобильная девчонка.

– Я бы посмотрел, каким был ты, если бы тебя держали в плену среди бездушников чёрт возьми сколько времени, – бурчит Ваня в ответ.

Отлепить от себя Вету удаётся не сразу. Фейри будто боится, что в любой момент вернётся в то ужасное место.

– Расскажите мне всё, – прошу я, когда снова чувствую, хоть и ограниченную, но свободу в действиях. – Что с оборотнями?

– Лиза победила Антона и стала альфой стаи своего отца, – говорит Дмитрий. – Даже Магдалене пришлось ей подчиниться.

– Значит, война окончена?

– Да. Мы решили взять временный нейтралитет до тех пор, пока не придём к консенсусу в наших будущих отношениях. Некоторые члены стаи всё ещё настроены крайне враждебно, благо они не могут пойти против своей альфы.

– Хорошо, – выдыхаю я. Одной проблемой меньше. – А что с гнори?

Дмитрий вопросительно глядит выше моей головы. Туда, где стоят близнецы и Бен.

– Она не видела, – говорит Ваня. Выходит вперёд. Обращается ко мне. – Когда я вернулся к вам с Ветой, я вступил в сражение с одним из гнори. Когда я начал проигрывать, он воспользовался моим секундным параличом и решил попробовать на вкус мою кровь… знаешь, странно было. Гнори вспорол мне бок когтями, приложился и вдруг начал биться в припадке. Что-то белое пузырилось на его губах, а из беззубого рта слышалось бульканье вперемешку с утробным плачем. – Ваня замолкает. На автомате тянется поправить очки, которых сейчас нет на его носу. – Во мне такое намешано, и, видимо, в этом всё дело. Моя кровь отравлена дважды: магией стражей, эхно, с самого рождения, и геном оборотня после клинической смерти. Гнори этого не вынести.