nastiel - Кровь и туман (СИ)

Сигаретный пепел падает на штаны. Открываю окно и выплёвываю окурок на улицу. Сворачиваю по направлению к дому. Ехать минут десять, если особо не гнать, но моя ступня сама вдавливает педаль газа в пол. Хочется поскорее оказаться в комнате и завалиться спать. Может, ещё перекусить, потому что рыба хоть и вкусная была, но мне так и не удалось её доесть.

Снова поворот. Вижу впереди знакомый багажник. Машина как-то странно припаркована: ни перпендикулярно тротуару, ни вдоль – под углом. Сбавляю газ, медленно подъезжаю ближе.

Ошибочка вышла. Машина-то не стоит, а подпирает капотом покривившийся фонарный столб.

Даю по тормозам, но салон пока не покидаю. Опускаю стекло со стороны пассажирского сидения и выжидающе гляжу на блондинку. Её голова лежит на руле, волосы закрывают лицо. Я не понимаю, в сознании ли она. По-хорошему, конечно, стоит вызвать скорую, но я осторожничаю.

А то как последний дурак брошусь ей помогать, а она окажется какой-нибудь бешеной дриадой, и что потом делать?

– Эй! – окликаю я. – Живая? Блондиночка!

Кряхтит. Поднимает голову. Поворачивается. Стёкла солнцезащитных очков треснули, и теперь на меня смотрит один ярко-голубой глаз, принадлежащий вполне себе знакомому лицу.

– Вот это фокус, – протягиваю я.

Славина подружка. Та самая, ради которой она и в огонь, и в воду.

Глядит на меня внимательно. Осматривает так, будто приценивается. Снимает очки, бросает их на соседнее сиденье.

– Бен, – заключает задумчиво.

Так меня нынче только Слава и Нина называют. Услышала от первой, должно быть.

– Ты угрохала машину за лям – минимум, – сообщаю я.

Лия оглядывается по сторонам. Морщит нос, фыркает.

– Не очень-то она мне и нравилась всё равно, – заявляет Лия.

Выходит из машины. Точнее, вываливается, пошатываясь. Тут уж у меня включается режим защитника. Сам выскакиваю из салона, иду к Лие, чтобы помочь. У девчонки может быть сотрясение мозга, и тогда уже сама Слава с меня шкуру спустит, если узнает, что я был на месте и не сделал ничего, что могло бы облегчить состояние её подруги.

– Руки убрал, – требует Лия, когда я тянусь к её талии.

– Не очень-то уж и хотелось, – прыскаю. – Только ты едва на ногах стоишь.

Лия демонстрирует мне указательный палец. Думаю: перепутала, а значит точно не всё в порядке с головой. Но нет, блондинка просто просит меня замолчать, а сама лезет в сумочку, перекинутую через голову. Достаёт книжку в плотной обложке. Открывает – а в ней что ни страница, то рваный кусок.

– Что делать собираешься? – спрашиваю я с интересом.

Лия хмурится.

– Сейчас лекарство наколдую.

А у самой руки дрожат. Я цокаю языком, устало вздыхаю. Выхватываю сначала книжку из тонких пальцев, затем эти же пальцы перехватываю в кулаке, который несётся навстречу моему лицу.

– Спокойно! – восклицаю я. – Я не граблю, а помогаю!

– Прибереги свой героизм для тех, кому не всё равно, – ворчит Лия в ответ. – Сейчас единственная польза, которая может быть от тебя – это не мешать мне.

Быстро оглядываю пострадавшую. Первое, что замечаю – здоровенный алеющий синяк на её лбу.

– Нехило тебя приложило. Как так вышло вообще? Первый раз за рулём?

– Да нет, – Лия вздыхает. – Я просто забыла про кое-что и испугалась, когда увидела. Дёрнула руль… и вот.

Я не трогаю ведьму, когда она отходит к багажнику, кладёт на него книгу и принимается колдовать. Лишь со стороны смотрю с очередной сигаретой, зажатой в уголке рта. Не понимаю, что Марку могло в ней понравится. Ещё больше не понимаю, на что он до сих под надеется. Её не было в штабе около недели, а он всё ходил, и ныл, и ныл, и ныл… Придумал, кажется, уже тысячу и один способ, как заставить её в него влюбиться.

Такое чувство, что все разы до этого хоть один из этих способов прокатывал!

– Чего ты испугалась-то? – спрашиваю, когда Лия подводит магический ритуал к концу, сжигая кусочек бумаги и сжимая его в кулаке.

Ещё несколько секунд молчания. Затем Лия подходит ко мне. Совсем близко. Прям вплотную. Чудом только тлеющий пепел с моей сигареты не падает на её распущенные волосы.

– Глаза видишь? – вместо ответа спрашивает она.

– Дебильный вопрос, – отвечаю я.

Только в глаза-то всё равно смотрю. И замечаю впервые, что они разного цвета.

– У тебя, это самое, – говорю. – Дислексия.

– Гетерохромия, – поправляет Лия недовольно. – Мозга у тебя, как у динозавров. Странно, что ты не вымер ещё.

– Зато я вожу нормально.

Лия одаривает меня презрительным прищуром.

– Подвезёшь тогда, – бросает, проходя мимо. – Гонщик, блин.

– А куда тебе?

Лия не отвечает. Забирается на пассажирское сидение моего внедорожника, перекладывая букет цветов на колени. Я плюю сигарету себе под ноги, тушу её носком ботинка и иду к водительской двери.

Хочешь – не хочешь, а дорога моя, похоже, лежит в направлении, изменить которое не способен даже самый навороченный навигатор.

Ну, в штаб, так в штаб.

***

Пассажирка моя выскакивает из салона даже раньше, чем я припарковываюсь. Забывает и про цветы, и про то, что десять минут назад в аварию попала. Пока я закрываю машину и поднимаю с асфальта уроненный букет, Лия уже исчезает за дверью штаба.

Чуть погодя я следую за ней и, когда тоже оказываюсь внутри, сразу попадаю под перекрёстный огонь звуковой атаки.

Не знаю, что там с сиренами, но девчачий визг – это то ещё оружие массового поражения.

– Что с твоей ногой? – первой снова по-человечески начинает разговаривать спрашивает Лия. – Меня в городе не было всего лишь…

Слава снова прижимается к ней, заставляя замолчать. Лие не видно её лица, в отличие от меня, как не видно и выражения чистого наслаждения от присутствия рядом близкого сердцу человека.

Она её любит – это очевидно.

А я всё ещё не знаю, что чувствую.

– Прости меня, – говорит Слава. – Я не пыталась выйти на связь… Но Ваня сказал, что за тобой пришли родители и увели прочь. Я не знала, имею ли право вас тревожить!

Они смотрят друг другу в глаза. Пристально. Неотрывно.

И молчат так многозначительно…

Обычно в кино после этого следует страстный поцелуй, и я, чёрт, на полном серьёзе убью себя прямо здесь и сейчас, если это произойдёт!

– Да, да! – энергично кивает Лия, хотя никто так и не произносит ничего вслух. Только обходя их и вставая наконец так, что мне видно оба лица, я понимаю, что её слова уже не относятся к тому, что я слышал. – Нет больше никакой иллюзии, скрывающей корни моей прабабушки. Теперь я – это на все сто процентов я. Ну, если не считать того, что раз в несколько месяцев мне всё ещё нужно подкрашивать волосы. Мой натуральный цвет, увы, не такой золотистый…

Слава смеётся. Её глаза блестят. Интересно, со стороны все счастливые выглядят именно так: глупо, беззаботно… одновременно и как идиоты, и как те, кто только что познал саму священную суть?