nastiel - Кровь и туман (СИ)

Обхожу её. За ней – аллея из нескольких ларьков, небольшое обустроенное для еды и отдыха место с двумя скамейками и одним массивным столом и колодец. Возле последнего стоит мужчина в белой рубашке и чёрных кожаных штанах, за пояс которых заправлен её подол. Мужчина перегнулся через стенку колодца с ведром в одной руке и концом верёвки, обмотанной вокруг металлической ручки.

Он один, но ругается вслух и достаточно громко. Даже несмотря на продавца в хлебной лавке, предлагающего купить вчерашний хлеб за полцены, мне удаётся расслышать голос мужчины и понять, что он мне знаком.

Я знал, что, рано или поздно, захочу отыскать его, чтобы задать несколько волнующих вопросов, но и подумать не мог, что случай сам сведёт меня с ним.

– Миллуони? – зову я.

Мужчина выпрямляет спину. Оборачивается на меня через плечо. Удивлённо поднимает брови.

– Батюшки! – восклицает он и стучит ведром по краю колодца. – Это откуда к нам такого красивого мальчика занесло? Как ты меня нашёл?

Я подхожу ближе.

– Я не искал, – честно отвечаю. – Но у меня почему-то такое стойкое ощущение, что вы, во-первых, и не прятались, а во-вторых, что не я вас искал, а вы каким-то образом заставили меня вас найти.

– Не понимаю пока, хорошего ты обо мне мнения или плохого, – иронично замечает Миллуони. Глядит в пустое ведро, затем на меня. – Сейчас я с этим закончу и пойдём. – Я хочу спросить, куда и зачем, но он тут же добавляет сам: – Тебе же явно есть, что у меня спросить. По глазам вижу.

– Но я здесь не один, и не могу так просто куда-либо уйти.

– Можем отправить послание, – предлагает Миллуони, словно это ерунда, вроде сообщения на телефон, хотя говорит он точно о магии. – Помнишь, где своих товарищей оставил? – Я киваю. – Ну и отлично.

Снова обращается к колодцу. Несколько безуспешных попыток, и ведро наконец до половины наполняется водой.

– Кстати! – Миллуони щёлкает пальцами свободной от ведра руки. – Не надо разговаривать со мной на “вы”. Ты ведь тоже далеко не шестиклассник. Сколько тебе?

– Сто двадцать четыре.

– Недурно. И не стыдно было старику с восемнадцатилетней девчонкой встречаться?

Миллуони смеётся, а я краснею второй раз за день. Опускаю голову, принимаюсь следить за собственными ботинками, мелькающими на фоне песка, по которому мы идём.

– Ладно, ладно, Гринго, расслабься, – Миллуони хлопает меня по плечу. – Все там были. – Его прикосновение такое тяжёлое, что мои колени слегка подгибаются. – Есть в людях что-то, чёрт знает, что, из-за чего тянет к ним, как магнитом. И это при всей их заносчивости, при всём эгоизме и вечной жажде наживы…

– Полагаю, тебя к ним тянет именно потому, что вы так похожи конкретно по этим трём пунктам, – вырывается у меня.

Поджимаю губы, но голову поднимаю, чтобы глянуть на реакцию ведьмака. Миллуони меряет меня пронзительным взглядом, а в итоге выдаёт лишь кривую усмешку.

– Ты мне нравишься. Дядьку мне твоего напоминаешь.

Я веду плечом, молча обозначая всё своё отношение к этой теме. Христоф испортил мне жизнь ещё с того времени, когда я даже не был рождён на свет, и моё отношение к нему ничто изменить не сможет.

– Не делай такое лицо, будто я тебе в него соляной кислотой плеснул, – требовательно просит Миллуони, замечая это. – Христоф был одним из умнейших стражей своего времени – и это факт, а не мои выдумки. Авель, бедненький, своё дерьмо с потрохами бы сожрал, чтобы быть хоть чуть-чуть таким же сообразительным, как внук.

Миллуони достаёт портсигар из нагрудного кармана рубашки. Открывает, протягивает мне, но я отказываюсь.

– Не куришь? – всё равно зачем-то удивлённо спрашивает ведьмак. – Ну и правильно.

– Зачем тогда ты это делаешь?

– Давняя привычка. Кто-то по утрам пьёт кофе, а кто-то выкуривает голландскую сигариллу. Ты был когда-нибудь в Голландии? – я отрицательно качаю головой. – Советую. Отличное место!

Миллуони говорит всю дорогу, пока мы идём, но ни одного слова по делу. В основном разбрасывается какими-то фактами из своей жизни, которые выставляют его в лучшем свете, или же усмехается надо мной и моей, как он сам выражается, абсолютной неспособностью с пользой проводить данную мне бесконечность.

Живёт ведьмак в небольшом, но внешне вполне себе приличном каменном доме в паре километров от поселения. Внутри – две комнаты, одна из которых соединена с кухней, санузел и кладовая. И везде, что сразу бросается в глаза: на полках, в шкафах, на столах – идеальный до педантичности порядок.

– Странно, – протягиваю я, осматриваясь.

– Ты о чём? – уточняет Миллуони.

– Никогда бы не подумал, что тот, кто господствует над хаосом, такой фанат порядка.

Миллуони хмыкает. Не утруждая себя разуванием, проходит сразу в кухню. Я следую за ним.

– Магия – это не хаос, Влас, это способность, которая в умелых руках превращается в талант. И чем скорее ты это поймёшь, тем больше пользы сможешь из этого извлечь.

Миллуони оставляет ведро на крошечном подоконнике. Открывает шкаф над раковиной, достаёт два стакана. К ним на кухонном столе присоединяется фигурная бутылка с полки слева от окна. Миллуони наливает один стакан наполовину, второй – до краёв.

И именно его по столу толкает мне.

– Нет, спасибо. Я не пью.

– Не пьешь, прожив сотню лет, плюс четверть века? – Миллуони недоверчиво фыркает. – Значит, мало видел. Тебе бы мой опыт. – Вертит свой стакан в руках. Оранжево-красная жидкость бьётся о стеклянные стенки. – Хотя, нет, – добавляет, одаривая меня оценивающим взглядом. – Ты бы, парень, такого не выдержал.

– Я не одну войну прошёл, – говорю я, ощущая необходимость встать на собственную защиту.

– Рад за тебя, – отвечает он и разом опустошает свой стакан. Даже не морщится, когда опускает его обратно на стол. – А я помогал Екатерине Великой с гардеробом, но, знаешь, это вроде как сомнительный повод для гордости.

Я осторожно беру предназначенный мне стакан, подношу к губам. Хватает и короткого диалога, чтобы мне чётко осознать – на трезвую голову я Миллуони долго терпеть не смогу. Делаю глоток. Будто раскалённое железо в горло залили. А запах… нечто среднее между жжёной резиной и ацетоном.

И всё же допиваю до конца, чтобы не демонстрировать свою слабину. Как любила в шутку говорить моя Ярослава: “Ёжики плакали, кололись, но продолжали есть кактус”

– Вкусно? – с интересом спрашивает Миллуони.

Я облизываю губы, но не от удовольствия, а чтобы убрать с них обжигающие капли напитка.

– Что это? – я со звоном ставлю стакан на стол. – Если я для тебя не долгожданный гость, можно было просто сказать. Не обязательно травить!

– Так ты, значит, шутить умеешь? А то всё лицо серьёзное такое.

Миллуони смеётся. Нет. Насмехается. Надо мной и моей реакцией на его слова. Рад, наверное, что может наконец скрасить своё одиночество издевательством над кем-то другим.