nastiel - Пепел и пыль (СИ)

К нам подходит миловидная официантка азиатской наружности.

— Вас будет двое? — спрашивает она.

Улыбкой она меня не обманет; в голосе я слышу холод.

— Да.

— Отлично.

Официантка разворачивается на пятках и манит нас за собой. Замечаю, что одежды на ней совсем мало: короткий топ, открывающий живот, и джинсовые шорты. Мы проходим мимо уже занятых столиков, и мужчины провожают нашу официантку недвусмысленными взглядами. Меня всю передёргивает.

Нас сажают в углу. Отсюда хорошо видно всё помещение. Сегодня аншлаг: во-первых, вечер пятницы, а во-вторых, футбольный марафон, привлекший мужчин всех возрастов. Я вижу и молодых людей старше нас с Даней, возможно, всего на пару лет, и дяденек с полысевшими головами и трескающимися на круглых животах рубашками, и даже двух дедков, стол которых заставлен пустыми кружками из-под пива. Из девушек тут только я и светловолосая девчонка, которая составляет компанию красавчику с армейской татуировкой на плече и мужчине постарше, вероятно, её отцу.

Остальные женщины здесь — работницы бара: барменша и официантки.

— Как думаешь, я себе накручиваю, или они все на одно лицо? — спрашивает Даня, наклоняясь к столу.

Он прав. Каждая из девушек похожа на предыдущую по одним и тем же пунктам: тёмные прямые волосы, обязательно длинные и обязательно заплетённые в мелкие косы, миндалевидные глаза, узкие лица, острые подбородки. Все, как одна, хоть и худые, но жилистые, и достаточно высокие, даже несмотря на плоскую подошву их обуви.

Я не пытаюсь наложить одно на другое — голос Вани сам врывается в моё сознание:

«Сирены — настоящие амазонки. Внешне ты едва ли отличишь их от азиаток… Сирены используют мужчин лишь для продолжения рода, выбирая для этого самых сильных особей… Эти женщины — воины, и могут убить тебя голыми руками… Правда, скорее, они убьют меня, потому что себе подобных они предпочитают не трогать. Исключения — кровная вражда, месть. Ну, или если ты помешаешь их охоте».

Меню в моих руках идёт мелкой дрожью. Я выдыхаю, пытаясь успокоиться. Этот план настолько продуман, что невольно вызывает восхищение: как ещё можно заманить большинство мужчин, если не пивом и спортом?

Я поворачиваю голову на Даню. Только что я собственноручно завела его в клетку к зверю, любимый деликатес которого — мужчины.

— Что? — моё волнение передаётся Дане. — В чём дело?

— Ничего, — говорю я. Откидываюсь на деревянную спинку стула и выпячиваю подбородок. — Расслабься.

Даня меряет меня взглядом, полным непонимания. Но это длится всего несколько секунд. Затем что-то в его взгляде меняется, и он вторит моей позе, а ещё берёт в руки меню и даже отпускает пару глупых шуточек. Он понял, что мы должны играть в ничего не подозревающих посетителей.

Теперь остаётся только надеяться на то, что защитники прибудут вовремя.

Когда к нам снова подходит официантка, мы заказываем два безалкогольных коктейля и гренки. Чтобы хорошенько осмотреться, я оставляю Даню и иду в туалет. По дороге отмечаю про себя как можно больше деталей: и количество официанток, и вход в кухню, и ещё одно окно в закутке у туалета, который, в свою очередь, оказывается общим. Внутри — три кабинки, три раковины, большое и очень грязное зеркало и одинокий писсуар в углу, видимо, для самых раскрепощённых. Только две кабинки из трёх — рабочие. Из них одна занята. Я включаю воду, мою руки. Украдкой поглядываю на занятую кабинку через отражение в зеркале. Дверь не доходит до самого низа, и я вижу ноги в кроссовках. Это определённо мужчина. Когда слышу шум спускающейся воды, тут же выключаю кран и делаю вид, будто поправляю причёску. Открывается дверь, из кабинки выходит молодой человек. Наши взгляды пересекаются, и он улыбается мне. Навскидку, парню немногим за двадцать пять. Одет он очень просто: тёмно-синий свитер, джинсы. На голове беспорядок из светлых волос, торчащих во все стороны. Я бы сказала, что именно так выглядят завсегдатаи подобных заведений, но лицо у парня слишком уж гладкое.

Всё время, которое парень моет руки, он не сводит с меня взгляд. Я старательно это игнорирую.

— Любишь футбол? — вдруг спрашивает он. — Необычное хобби для девчонки.

— Я пришла за компанию с братом, — отвечаю я.

— Тогда могу посоветовать спортбар в паре кварталов отсюда. Местечко намного лучше этой дыры.

— Если это дыра, что ты тогда тут делаешь?

Парень ничего не отвечает. Я решаю, что разговор окончен, и направляюсь к выходу, но незнакомец успевает перехватить меня за локоть.

— Уходи отсюда, если тебе дорог твой брат, — произносит он тихо. — Я серьёзно.

У парня ярко-зелёные глаза, под определённым углом отливающие тёмным золотом. С трудом, но я вырываю свою руку обратно из его цепкой хватки.

— Ты не Вик, случайно? — спрашиваю я, вспоминая слова Жени.

— Откуда знаешь?

Он снова хватает меня за руку, но теперь для того, чтобы взглянуть на моё предплечье. Когда не находит ничего, что бы его заинтересовало, перехватывает другое.

— Я не приносила клятву! — восклицаю я. — Ещё… Но буду. Завтра.

— Стражи прислали новенькую? Они совсем спятили?

— Меня никто не присылал. Я здесь сама по себе.

— Тогда, возвращаясь к тому, что я говорил ранее — уходи. И как можно скорее. Ты понятия не имеешь, что здесь намечается.

Секунду мы с Виком сверлим друг друга взглядами. Затем я говорю:

— Мы уже в ловушке. Когда я шла в туалет, видела, как одна из сирен закрывала входную дверь.

Вик громко ругается и бьёт кулаком по ближайшей раковине. Вместо ожидаемой болевой агонии, которая, как я знаю на своём примере, обычно приходит после подобного выплеска эмоций, трещина идёт по кафелю раковины, а не по руке Вика.

— Ты не человек, — выдыхаю я удивлённо.

— Оборотень, — подтверждает Вик.

— Доброволец?

— Боже, упаси!

— Зачем ты тогда предупредил Женю?

Вик отмахивается, как если бы я не понимала очевидного.

— Так они придут или нет? — вместо ответа спрашивает он. — Защитники?

— Должны.

— Главное, чтобы не опоздали, — Вик усмехается, оглядывая меня. — Я смогу за себя постоять, ты — девчонка, и сирены тебя не тронут, а вот брату твоему наверняка крышка.

Я поджимаю губы. Вик, в противовес мне, изображает на лице беззаботную улыбку и возвращается в зал походкой лёгкой и непринуждённой. У меня же будто на плечах по пять килограммов песка.

Возвращаюсь к Дане, но в глаза ему не смотрю, а сказать и вовсе ничего не успеваю, потому что раздаётся страшный грохот. За ним — крик. Вздрагиваю и оборачиваюсь. Одна из сирен, видимо, не выдержав, перевернула столик, за которым сидят два пожилых человека. На глазах у всех она хватает одного из них за горло и поднимает в воздух.