Елена Лоза - Куда уехал цирк (СИ)

Паренек опустил голову, и ссутулился.

— Почему мешает?! — возмутилась Эни. — Это классно, такую фоту заиметь!

— Знаешь детка, ты сначала у взрослых спроси, — отмахнулась негритянка.

— А я уже…

— Погоди Эни, — остановил девушку Ник. — Моя племянница абсолютно права, мы рады получить фотографию. А вот без его «гнусавой» трубы, и не знаем, что делать будем в поездке!

«— Ребята, кто помнит, как паренька зовут?

— Юное дарование…

— Сам ты, хм, дарование!

— Что-то простое — Джон, Джек, Джим…

— Джоди!

— Ух, ты!»

— Джоди, устанавливай камеру, — Ник обернулся и скомандовал, мужчины во второй ряд, дамы садитесь на скамейки.

— А мы с Эни на землю сядем!

— И мы с Сашкой с вами!

— Федор Артемьич, вы посредине рядом с Николосом! Встаньте ближе он не кусается!

— Внимание, — перекрыл суматоху басок фотографа. — Все смотрим сюда, сейчас…

— Вылетит птичкаааа!

— Откуда вылетит? — парень от удивления замер. Но ответом ему был дружный смех. Во вспышке магния, никто не заметил другую вспышку — это Неваська с крыши фургона запечатлел в своей памяти самого фотографа, за громоздким аппаратом.

После представления ходоки вернулись к сортировке продзапаса. Так как складывать все яйца в одну корзину, по меньшей мере не разумно, было решено в каждом фургоне везти примерно одинаковый набор продуктов. Уложить все аккуратно, прямо этим вечером не получалось, и Робин с Гарри просто загружали разложенные по кучам мешки, мешочки, оплетенные бутыли и металлические банки в фургоны. Аккуратной укладкой в внутри занимались Оле и Марья, потому как завхоз хотела проследить, что куда ложится.

Сержант, загрузил последний мешок оглянулся на пустой двор, Гарри видимо управился раньше, и пошел к облюбованному для себя фургону. Он намеривался по пути шутливо отправить заработавшихся товарищей отдыхать, но замер поняв, что разговор идет о нем.

— …Робин как пыльным мешком прибитый?

— Да я ему Даян в альбоме показывал, — голос Оле звучал глухо, как будто он засунул голову в ящик. — А он про детей спросил, я и листал страницы.

— Дочек показал?! — в голосе Марьи слышалось изумление.

— Тьфу на тебя, конечно внучек! Ну, кто поверит в наших взрослых детей? Короче он держал альбом и нажал листалку…

— А там эротическая сцена?

— Марья ты меня доведешь! Там Даян с дочами в обнимку, в гавайском стиле «алоха» на пляже!

— Топлес?!

— Слава богу в венках! И в этих тряпках, как их?

— Парео? Ну, хоть не в бикини.

— Так они ж прозрачные насквозь, те парео! А дальше за спиной шезлонги под зонтами, — что-то упало, явно на шведа судя по сдавленному оху. — И там полный ец на тех шезлогах!

— Ец это таки топлес?

— Ага. Одна надежда я быстро альбом выхватил.

— Ты сам веришь в то что говоришь? — насмешливо хмыкнула женщина. — У Робина по-моему фотографическая память… Знаешь если бы он у нас родился, аналитик был бы закачаешься. А про возраст, все равно бы проговорились, я так точно бы ляпнула. Рано или поздно. Тем более, что внуки у меня уже большие.

— А не надо было так рано замуж выскакивать, — швед явно пытался шутить, но потом его тон стал серьезным. — Марь мы ходоки а не дальнобойщики, нас не готовили к таким долгим забросам.

— Там и легенды разрабатывают тщательно, и подготовка другая, — согласилась женщина, — Эх вляпались мы по самое не балуйся.

— Выберемся…

— А кто сомневается? — но голос у нее был усталый и очень грустный.

Робин тихонько отступил назад, огляделся еще раз и пошел в пустой зал шапито. Память у него и правда была очень хорошая, чему всегда удивлялся и кажется, даже завидовал лейтенант. Но лучше бы это было не так, ибо ту совершенно живую картинку с тремя темнокожими богинями в цветочных венках, ему не забыть никогда. Чистая кожа лиц, совершенно нездешняя уверенность в позах, повороте головы, улыбках. Девушки казались чуть ли не сестрами погодками, а уж никак не мамой и дочками. И внучки… Сколько же тогда лет Оле и Марье если они учились вместе? Если рано, это в шестнадцать? Тогда если дочь тоже рано это тридцать два — тридцать четыре. А взрослые внуки это лет десять? Тогда, что мисс Марье столько?! Даже мысленно Робин не желал прикладывать к молодой женщине такую страшную цифру. Это же ерунда полная! Не может она быть старше мамы Иду! Наверное, они услышали, как я подошел, взяли и разыграли! Приняв такое спасительное для собственного здравого рассудка решение Робин слегка успокоился, но воспоминания о трех женщинах на том странном берегу, не давало спокойно заснуть. И, наверное, поэтому сержант услышал звук конских копыт, и скрип колес, чей-то стон и тихий голос Джоди.

— Я их сейчас разбужу.

Но будить было некого, Невс уже объявил тревогу, и над палаткой вспыхнула свет. Первой попыталась выйти, кутаясь в халат Марья, но ее легко оттер плечом полуодетый Оле. Телега стояла вне круга света и была совершенно не видна в чернильной темноте.

— Джоди, что случилось? — Робин вынырнул из темноты.

— Позовите доктора! Там Майки, он ранен! — паренек вдруг разрыдался. — А док на бойне сказал, что ему надо ногу отрезать!

— О господи! — охнула Марья. — Где он?

— На телеге, дяд Том с ним там…у него нога.

— Несите его в палатку, чего ждете? — скомандовал Ло и приказал. — Марья разворачивай ПГ. Все остальные скатали постели и в фургоны, Робин займись расселением.

Носилки очень осторожно внесли шкафоподобный муж Мамы Иду, видимо он же дядя Том, два его старших сына и Оле. От мужчин пахло потом, кровью и страхом. Лицо парня на носилках было серым от боли, из прокушенной губы текла кровь. Пока пострадавшего перекладывали на покрытый, похожей на металл скатертью стол, он потерял сознание.

— Марья, сделай обезболивающее, — Ло выдавил на руки, что-то прозрачное из тубы и начал энергично растирать руки. Строго посмотрел на застывших у входа родственников пострадавшего. — Всех прошу выйти.

Молодые парни подчинились без возражений, а их отец потоптался и тихо, но решительно прогудел басом.

— Пусть сержант Смит тут побудит.

— Пусть. Позовите его, пожалуйста, — согласился Ло.

Сержант прибежал очень быстро и застыл у двери в нерешительности.

— Садись туда на стул и сделай вид, что тебя здесь нет, — док мотнул головой в угол палатки ловко срезая бинты. — Тебе оно вообще не надо видеть все это, но мужик и так в шоке, — и уже повернувшись к Марье. — Загрузился? Устанавливай.

Робин боясь моргнуть смотрел как Марья укладывает на поврежденную ногу, не очень толстый лист белого картона. И тот вдруг гибко «течет» обхватывая и закрывая рваную рану, меняет цвет на темно зеленый и издает мелодичный перезвон. Женщина облегченно вздохнула.