Антон Кучевский - Такая разная тьма

— Ты в порядке, Тави? — подхватил он меня под руку. Я, опираясь на его плечо, встала, пошатнулась. Затем оттолкнула старпома и молча кивнула. Не сахарная, небось. Увидев, что оставшаяся часть фок-мачты переломлена у основания, приказала срубить ее к демонам. Джад сам взялся за топор, все заняты, нет ни единой возможности сесть и отдохнуть.

Страшный скрежет послышался со стороны кормы, недоумение быстро сменилось очередной, не самой приятной догадкой:

— Сорам, останови двигатель! Он нас выдаст…

— Есть! — крикнул рулевой, подняв рычаг в исходное положение.

Чума на их голову. Теперь еще и рунный двигатель поврежден.

Хотя изначально мы выходили из этой схватки с одним-единственным результатом, весьма плачевным для двух десятков пиратов.

Враг еще несколько раз пальнул туда, куда мы держали курс минутой ранее, затем беспокойно покрутился на месте (насколько вообще можно представить «беспокойное кручение» массивного судна) и взял курс на север.

Спустя несколько десятков минут на палубе показался боцман, весь грязный, взъерошенный. По его лицу медленно стекала вода, рисуя узоры из грязи и масла. Погода стала заметно мягче — дождь сейчас падал отдельными, разреженными каплями, как будто нарочно ждал именно такого момента. Потирая короткую бороду, рыжей, немного вьющейся щетиной обрамляющую челюсть, Ксам заявил:

— Да, проснуться от такого… не самый приятный момент. Что вообще случилось?

— Напали на нас, — устало произнесла я. — Сейчас мы под покровом невидимости, магов у них наверняка нет.

— Почему ты так думаешь? — спросил Джад, усевшись прямо на палубу. Огрызок мачты на носу иссечен рубящими ударами, думаю, если бы он попробовал срубить ее сейчас, ни черта бы не вышло. Мачты не рубят боевыми секирами, более того, композитное дерево даже обычным плотницким топором не сильно-то и возьмешь.

Не иначе, как чудо. Хотя отсутствие колдунов на вражеском корабле вовсе таковым не является. Я задумалась, откуда же мне пришла в голову сия блестящая мысль. Ах, ну конечно.

— Засунь боевого мага в простую железную бочку, и он мало что сможет сделать, — усмехнулась я. — А у них — целое судно, оббитое металлом с рунами защиты. Я ведь именно поэтому так и не смогла нанести им хоть какой-то урон, даже прямыми атаками.

— А забросать камнями своими ты их сможешь? — спросил Джад, обращаясь к рыжему.

— На две мили? Я так далеко не размахнусь. И бортовые баллисты стреляют метров на четыреста, от силы. Надо было обрушить на них воду. Много воды, — угрюмо сказал боцман.

Я объяснила, почему вода, связанная магией и подталкиваемая магией, будет рассыпаться, едва дотронется до защитных рун, и любопытный Ксам, кажется, угомонился. Джад Стефенсон в сердцах стукнул кулаком по многострадальной палубе:

— Проблема в том, что мы не можем даже взять их на абордаж! Пусть и невидимые, тогда хоть можно было бы попытаться… из трех мачт осталось две, двигатель не работает, кливера сорваны вместе с фоком. Я сомневаюсь, что можно сейчас выжать из нашей скорлупки восемь полных узлов.

Какой-то ответ, ироничный и горький, вертелся в моей голове, однако его прогнал неясный звук, который становился все громче. Мороз внезапно продрал все тело, с головы до пят.

Со средней палубы доносился протяжный, тонкий вой.

Внизу, в узком проходе между кают, куда рванули все, кто не был занят работой, мы обнаружили сорванную с петель дверь и солидную дыру в ней. От переборки до переборки с глухим стуком катался шар, судя по весу — чугунный, но залитый внутри свинцом. Я не обратила на него внимания…

У койки стоял на коленях Ойген и рыдал. Крупные, увесистые слезы тут же утирались рукавом рубахи, но у меня тоже ком подкатил к горлу.

На своем законном месте — за то, кто будет спать снизу, они, кажется, тоже дрались — лежал Тумас. То, что осталось от Тумаса. В борту, у изголовья, зияла дыра. Один из смертоносных громовых плевков не только прошил борт, но и поразил тело матроса. Человеческое тело… такое хрупкое. Такое уязвимое.

Ему оторвало, превратило в кровавые брызги голову, шею и часть груди вместе с левой рукой. Предплечье и кисть до сих пор лежат на полу. Судя по пробоине, Тумас сидел на койке, когда в нас в очередной раз попали. Левое плечо его брата все в крови, рубаха тоже забрызгана красным… поднял, еще не веря в смерть, перевалил на кровать. Ойген краем глаза заметил движение в двери, чуть ли не прыгнул ко мне, сжал в тяжелых, но сейчас бессильных кулаках белую ткань моей рубашки.

Не замечает, что оставляет кровавые пятна, смотрит с надеждой: а вдруг…

— Прости. — Я едва смогла выдавить из себя одно слово, затем опустилась на одно колено и обняла его. — Маги не повелевают жизнью и смертью. Я… не могу. Не сумею. Никто не сумеет.

— Но должно же быть что-то, — надломленным голосом произнес он.

Нет.

Ничего нет… я слышала, что некоторые алхимики, из величайших, нашли способ упрятать человеческий разум в анимуса, колдовского или механического. Но для этого нужен мозг. Голова.

Я вышла из каюты, оставив Ойгена наедине с его горем. Ощущение, что мне нужен свежий воздух и капелька божественной мощи, чтоб уничтожить тот корабль до последнего гвоздя, последней заклепки, продолжало настойчиво колоть душу. Большим, длинным трезубцем. Так, чтоб наверняка достать.

Вышла на палубу, двинула ногой ни в чем не повинный пустой ящик. Уселась на него, прислонилась спиной к юту. Тут же вскочила, пошла на нос, подобрала вовремя перерезанные шкоты. Меня догнал Ксам, вопросительно посмотрел, ничего не говоря. Прокашлявшись, я отрывисто сказала:

— Привяжем кливера к грот-мачте, может дать пару узлов. Держи свой конец.

Механическими движениями завязала двойной морской узел, чтобы удлинить большой леер, передала Рыжему, который сноровисто полез на мачту. Деррек осторожно забрал у меня веревки, я просто отошла в сторону. Да, не мое дело, но надо чем-то заниматься, иначе съест проклятая горечь.

— Капитан? — подал голос Линд.

— Возьмите запасной парус, заверните в него тело. Чтобы утонул, привяжите его молот. Похороны с оружием и в морских глубинах… думаю, он хотел бы этого.

— Сделаем. Еще приказы?

Я закрыла глаза.

— Нет. Иди.

Старпома и интенданта нигде не видать. Помогают внизу, наверное. Граф перевязывает мелкие царапины тем, кого задело брызжущим во все стороны деревом, наносит заживляющую мазь.

Вина на смерти каждого члена команды лежит, прежде всего, на мне. Никакие отговорки здесь не помогут. Я капитан, я должна делать так, чтобы все оставались живы. В тот момент мы не могли принять бой, поэтому не отдала приказ «Свистать всех наверх»… жалкое оправдание. Может, если бы самоуверенность не затмила мой взор, мы бы успели спрятаться под покровом невидимости. Может, может, может.