Мария Секирина - Я мисс, и мне плевать (СИ)

- Азалия Долгоцветная.

Сердце пропустили пару ударов. Заплетающимся языком я только и смог, что произнести:

- Эти цветы Вам, мисс.

Я протянул ей букет и записку, внимательно следя за ее нежным лицом. Ее красивые глаза вызывали едва уловимое ощущение страха, которое не отвращало, а лишь будоражило кровь, привлекая к обладательнице все сильнее. Пока она взглядом перебегала по строчкам, я заметил, как ее зрачки сузились до булавочных головок, а потом расширились, став еще больше, чем были до этого. По фарфоровым щекам покатились слезы.

- Возьми меня за руку и тени не увидят тебя, - даже ее голос дрожал безупречно.

Я протянул девушке руку, и она коснулась ее своей прохладной ладонью. Вскоре мы уже петляли между домами, быстро дойдя до нужной булочной. Наказав ждать ее там, Азалия быстро ушла, напоследок счастливо просияв глазами.

Я смотрел ей вслед, пока тонкая изящная фигура не скрылась из виду. Моя душа трепетала от волнения. Присутствие этой девушки в моей жизни впервые заставило кровь закипеть. Я чувствовал себя, как больной в лихорадке, но это ощущение доставляло неожиданное удовольствие. «Почему же тогда оракул сказала, что моей судьбой станет Арьянэт?» Я улыбнулся, вспоминая неизвестный мне прежде цвет глаз и фарфоровую белизну ее кожи. Каждая минута вдали от нее тянулась невероятно долго. Мое тело подрагивало от возбуждения, что как-то успокоиться, я решил заняться делом, которое мне поручила Арьянэт.

За прилавком стояла дородная молодая девушка, чей передник был выпачкан мукой. По здравому рассуждению, ее круглое лицо, усыпанное веснушками, и широко расставленные бледно-голубые глаза составляли самую простую композицию, лишенную какой бы то ни было привлекательности. Но поднимавшееся в моей душе чувство, которое было сравнимо разве что с азартом, делало даже светлый деревянный прилавок полным манящих тайн и возможностей. Прежде чем заговорить, я облизал пересохшие губы.

- Здравствуйте, мисс, - это прозвучало так, будто я пушка, которая стреляет словами.

- Добрый день, мсье, - девушка оробела.

- Мне сказали, - еще два пушечных выстрела, мне самому смущали слух, потому пришлось применить волевое усилие, чтобы говорить медленнее. Глубокий вдох помог мне в этом начинании. – Мне сказали, - теперь получалось говорить так, будто я кот, который решил завести с пойманной мышью светскую беседу, – что у вас пекут лучший во всем городе хлеб, - я улыбнулся, отчего девушка зарделась, как маков цвет.

- Так говорят, мсье, - она вдруг обнаружила на своем переднике какое-то особенно интересное пятно и принялась его разглядывать.

- И дорожный хлеб у вас тоже есть? – беседа помогала отвлечься, отчего я, наконец, заговорил как обычно.

Судя по всему, я затронул любимую ее тему, потому что девушка подняла голову и, глядя куда-то в сторону, заговорила, переполняемая энтузиазмом.

- Да, уважаемый мсье Мист, владеющий этой пекарней постоянно совершенствует рецепт, добиваясь более долгого сохранения свежести и меньших размеров. Сейчас у нас есть хлеб, сохраняющий свои свойства в течение полугода. Одной такой булки взрослому человеку хватает на двадцать дней! При этом она умещается в ладонь.

Звучало заманчиво, даже лучше, чем описывал Хокен.

- И сколько же стоит этот замечательный во всех отношениях хлеб?

- Один золотой дракон за булку.

Я практически ничего не знал о том, что можно купить на эти деньги. Поэтому с легким сердцем развязал выданный мне кошель и отсчитал четыре монеты. Взяв хлеб, я в ожидании стал расхаживать по заведению. Девушка некоторое время молча разглядывала меня, после чего робко спросила.

- Может быть, мсье, желает присесть и отведать чаю?

Я настолько был поглощен мыслями о предстоящей встрече с прекрасной Азалией, что до меня не сразу дошел смысл ее слов.

- Вы что-то сказали, мисс?

Она густо покраснела и, глядя куда-то себе под ноги, еще тише повторила:

- Может быть, Вы желаете присесть и отведать чаю?

- Благодарю Вас за предложение, мисс. Но, боюсь, что не смогу в данный момент насладиться вкусом чая или какого-то другого напитка.

Я продолжил мерить шагами булочную и, чтобы хоть как-то отвлечься, стал их считать. Помещение оказалось четырех шагов в поперечнике, и мне хватило пройти его еще десять раз, чтобы решить, что произошло что-то неладное. Я вновь обратился к девушке за прилавком:

- Я отлучусь ненадолго, может прийти дама, которая меня сюда привела и… В общем не могли бы вы отдать ей купленный мною хлеб и вот это, - я достал из кармана пиджака кошель и протянул ей.

Она заволновалась, но кивнула, и я бегом выскочил на улицу. День постепенно растворялся в сумерках, и людей на улице совсем не стало, но я все-таки зашел за угол, чтобы не привлечь ненужного внимания. Я достал из другого кармана записку и выложил ее на булыжную мостовую, стараясь касаться ее только кончиками пальцев, хотя и без того запачкал ее своим запахом уже донельзя. Представление образа, привычное умственное усилие и вот я уже стою на четырех лапах, весь обросший шерстью.

Обнюхав пергамент, я с легкостью вычленил запах Азалии. Он был таким же тонким и приятным, как и ее голос, но при этом навязчивым и будто сам лез в ноздри. Собачья сущность рвалась вперед, но прежде я заставил ее съесть записку, на тот случай, если кому-то написанное в ней могло о чем-то сказать. Пес с неудовольствием подчинился, и как только он это сделал, я отступил в тень, дав зверю волю. Я сразу почувствовал, что скоро будет дождь. Вокруг царило множество запахов прошедших в этом месте за день людей. К ним примешивались запах хлеба и камня, едва уловимые запахи еды и экскрементов, но нужный вел меня, словно ухватив за нос.

В одном из переулков я собирался свернуть направо, но ветер легонько дохнул на меня с другой стороны, заставив ненадолго отвлечься. Однако этого времени хватило на то, чтобы опомниться. В тупике стояло четыре человека, трое мужчин и одна женщина. От пришедшего с той стороны запаха, моя человеческая сущность подняла голову. К Азалии приближались трое незнакомцев с дурными намерениями.

- Ну что, попалась птичка в клетку?

- Что за…?

Я с рычанием бросился на того, кто стоял ко мне ближе остальных и почувствовал вкус крови, вырвав ему кусок мяса на ноге вместе со штаниной. Пока этот противник катался по земле, скуля от боли, другой попытался сбежать. Я прыгнул ему на спину и прокусил горло, крепко сжав зубы на тонкой коже и пальцах, что пытались ее защитить. Его крик эхом отразился от узких стен тупика и был еще слышен тогда, когда его обладателя уже покинула жизнь.

Третий оказался умнее двух других. Он достал нож и, угрожая им девушке, стал подталкивать ее вперед, как живой щит. Я быстрой тенью скользнул у нее между ног и вцепился зубами в его мужское естество. Контроля было достаточно, чтобы понять – он итак умрет от кровопотери, но этот негодяй посмел напасть на женщину, воспользовавшись ее беззащитностью, а потом и прикрываться ею.