Сергей Копылов - Калтонхолл [СИ]

К этому времени на площади собралось большинство доступных сил города, за исключением тех, что должны были обеспечить эвакуацию населения, и она была буквально забита людьми. Завидев среди толпы гномью подводу, Валлен направился к ней, выискивая глазами мастера Каледдина среди облаченных в одинаковые латы гномов. Он решил выяснить, почему глава гномьего клана проигнорировал вчерашнее приглашение на военный совет. Когда он приблизился к гномам, мастер сам обернулся к нему и поприветствовал наместника. Аддерли сухо поздоровался в ответ и спросил, отчего мастер-кузнец не явился на совет.

- Не обессудьте, господин наместник. - размеренно ответил тот. - Но в людской тактике я разбираюсь мало и советовать мне нечего. Я со своими клан'гар решил иным способом подсобить - ворота да укрепления здешние усилить в меру возможностей. Эх, кабы было времени чуток поболе...

- Я благодарю вас за участие в таком деле, - с нотками льда проговорил Аддерли. - Но впредь попрошу вас не своевольничать, особенно в пылу битвы.

На старого гнома его тон не возымел никакого действия. Он просто хмыкнул и пообещал исполнить клятву. Мысленно махнув рукой, Валлен отправился к лобному месту, чтобы оттуда обратиться к ополчению.

_____________________________________________________________________________

Вильтон с интересом наблюдал, как площадь все больше и больше заполняется людьми. Кого тут только не было - и ополченцы, и стража, и купеческие наемные клинки... Казалось, весь город взялся за оружие в тот день. Лавочник видел даже отряд синекожих болотных ящеров с длинными луками на спинах и полсотни гномьих воинов обоих полов во внушительных угловатых латах, вооруженных устрашающего вида молотами и топорами.

После обеда, доставленного ополчению на купеческих телегах, Вильтон заметил явившегося на площадь наместника Аддерли. Он пока что был в выходном наряде, равно как и сопровождавшие его тысяцкий Деннингтон и еще один незнакомец с темными волосами, которого Вильтон мог рассмотреть лишь со спины, пока наместник о чем-то разговаривал с гномами. Поразмыслив, юный лавочник решил, что новое лицо в свите, должно быть, тот самый освобожденный сотник, о котором ходило столько разговоров. Ему тоже была не совсем по нраву мысль о том, что придется биться под командованием преступника.

Завидев наместника, Осмунд приказал десятку сдвинуться к центру площади, ближе к лобному месту. Очевидно, он знал, зачем наместник явился сюда. Когда ополчение сформировало какое-то подобие строя перед возвышением у ратуши, наместник Аддерли взобрался на него и, кивком головы поприветствовав толпу, заговорил своим красивым зычным голосом:

- Друзья мои! В сей трудный час я не стану произносить долгих речей. Все уже было сказано, и нынче слово станет за мечом. Я прошу вас лишь об одном - бейтесь доблестно! Помните, что все жители Калтонхолла возлагают на вас надежды!

Вильтон уже привык к речам наместника, и потому слушал их с изрядной долей скуки, но охотно признавал, что язык у Валлена Аддерли подвешен хорошо, и толпой он управлять умеет. Но то, как наместник закончил сегодняшнее выступление, стало для него полной неожиданностью.

- И знайте, что для меня честь вести вас в этот бой! - произнес Аддерли напоследок, а затем согнулся в поясном поклоне собравшимся ополченцам.

По рядам пронесся возглас удивления - такого еще никогда не было в повадках наместника. Люди оказались так потрясены, что даже их ответ получился нестройным и вразброс:

- За Калтонхолл!

- Стоим насмерть!

- Да поможет нам Небо!

Вильтон обернулся на свой десяток и услышал, как Феланий Сапожник с восхищением произнес:

- Вот таков наш наместник! Не промах!

После этого было объявлено о начале отвода жителей в безопасную часть города, и большинство ополченцев отправились прощаться с близкими, с которыми им предстояло разделиться. Осмунд отвел свой десяток в сторону и приказал никому не разбредаться, справедливо полагая, что в одном месте семьи их найдут скорее.

Вильтон уселся на край колодца - ему прощаться было не с кем. Кроме Сила и товарищей по десятку, у него в Калтонхолле не осталось никого. До этого момента он как-то и не задумывался о таких вещах. Все детство и часть юности Вильтон провел, странствуя по Эрафии с семьей, пока их отец пытался накопить на переезд в Калтонхолл, так что друзей из этого периода у него и быть не могло - редко в каком поселении семья задерживалась дольше пары месяцев. А в Калтонхолле нахлынули иные заботы - открытие лавки и жестокое соперничество с купцами, смерть отца, затем болезнь и кончина матери... А в довершение всего - предательство и побег родной сестры, что совсем не оставили время молодому лавочнику на дружбу или любовь. Но вот сейчас он сидел, ковыряя концом меча землю под ногами и наблюдая за тем, как все вокруг тепло расстаются с близкими, как люди приходят поддержать друг друга. В этот момент он особенно остро почувствовал собственное одиночество, и ему стало до боли себя жаль.

- Смотри, Марлин, - говорил поодаль десятник Осмунд своему сыну лет семи, гладя его светловолосую голову. - Нынче ты за старшего остаешься! Приглядывай за матерью и сестрой!

Мальчик в ответ поднял на него удивленные глаза и заковал головой.

- Ты только поскорей возвращайся! - попросил он отца взамен.

Затем Осмунд молча обнял дочь - девочку года на три старше брата с заплаканными глазами и красивым, но слегка опухшим от слез личиком.

- Идем с нами, папа! - всхлипнула она. - Ну ее, эту войну! Останься!

- Герта, - нежно ответил десятник, - Ты же взрослая девочка, знаешь, то долг мой!

Высвободившись из цепких рук дочери, он нежно поцеловал жену и тоже передал напутствие:

- Береги себя и детишек, Эльза. Я вернусь к вам!

Она лишь смахнула слезу и ответила, прижимая к себе детей:

- Да защитит тебя Небо, любимый!

К певчему Рувору пришли пожилые родители, причем его отец тоже был вооружен и одет в доспехи. Остальные тоже выискивали и находили, с кем перекинуться словом перед битвой. Даже Сила, который, как и Вильтон, жил бобылем, внезапно окрикнула из толпы какая-то женщина. Когда он подошел к ней, она обернулась по сторонам и украдкой, быстро, но страстно поцеловала его в губы, встав для этого на цыпочки. Вильтон с удивлением узнал в ней жену хозяина комнат, где квартировал Сил. Хотя он и не мог слышать, о чем они шептались, не догадаться об этом было сложно.

- Гляжу, ты свою победу уже одержал! - подколол друга Вильтон, отвлекаясь от собственных невеселых мыслей, когда тот вернулся к десятку.

- Без боя она мне досталась. - ответил кузнец, спрятав улыбку в усах.

Но особенно душераздирающей для Вильтона, да и остальных, вышла сцена прощания старика Фелания с женой. Десяток Осмунда удачно встал рядом с улицей, по которой проезжали повозки с переселяемыми жителями. Сапожник долго ждал своей возможности, пристально вглядываясь в лица всех проезжающих мимо. Солнце уже начало клониться к закату, когда он, наконец, воскликнул, взмахнув рукой: