Виталий Сертаков - Мастер Лабиринта [СИ]

Прошли долгие вязкие минуты, прежде чем я рискнул отлипнуть от стены и шагнуть вперёд.

В своде пещеры зияло щербатое вытянутое отверстие, а за ним чернело небо. Островок породы насыпался у края озера и с шелестом разъезжался в стороны.

Я поднял жёлтую рыбку, извивающуюся у моих ног, и швырнул обратно в озеро. Вряд ли я её спас. Прозрачно-чёрная вода посерела от пыли.

Я никогда никого не спасаю.

- Алик? - Позвал я шёпотом. И громче, убедившись, что голос не обрушит камни: - Алик?!

Шорох, шелест, шлепки в воде. Вдобавок к мелкой перепуганной дрожи, поселившейся внутри, желудок скрутил узел тревоги. Я побрёл вокруг озера, высматривая Алика или Игоря, раздавленных упавшим с потолка валуном. Мёртвых, окровавленных, неподвижных. Настоящих.

Никто не отзывался. Но и тел тоже не было.

Я видел, как Алик оттянул Каладиана в сторону, прочь от центра камнепада. Но куда они делись?

- Это не смешно. - Пробормотал я. - Правда, уже не смешно. ...Пожалуйста, не прячься. ...Пожалуйста?

В пещере я был один.

Не считая нахлынувшего запаха медведя. Может быть, их зверь утянул? Уволок в берлогу, чтобы медленно обсасывать кости. Нет, ерунда, ерунда. Но он где-то близко, и надо уходить, если я не хочу стать его завтраком.

- Алик, отзовись. - Совсем тихо попросил я.

Ворчание. Когти, скребущие по камню.

Сердце подскочило к горлу, требуя бежать-бежать-бежать. Ноги, наоборот, отдалились, как будто я вырос таким высоким, что нужно ждать минуту, прежде чем конечности шевельнуться.

Раньше из пещеры не было выхода. Она, словно герметичный сосуд, закупорила меня наедине с больными желаниями и извращённой фантазией Фишера. Но теперь выход есть. На высоте трёх моих ростов.

Я ещё раз обошёл зал, высматривая место, где мог бы зацепиться и забраться наверх: изломы породы, или лохмотья корней, свешивающиеся с потолка. Сначала ничего не было. Но чем тщательнее я вглядывался, тем яснее казалось, что есть. Пока из рисунка камня не проступили линии толстых, извивающихся ступеньками корней растений.

Медведем пахнуло так близко, как если бы он стоял за моим плечом. Я подпрыгнул, хватаясь за ближайший корень, и стремглав полез наверх. Корни холодили пальцы, извивались неудобно, но были прочными и старыми. Там, где их порезал Каладиан, не выступило ни капли влаги. Они давно умерли.

Руки болели, в спине несколько раз натянулось и остро дёрнуло. Я останавливался - вынуждал себя отдыхать, превозмогая накатывающую волнами панику, и опять полз.

Когда я почти уже выбрался, край откололся под моими пальцами, и я едва не грохнулся, чудом удержавшись левой рукой. Обернулся, провожая осыпающиеся камни.

Внизу был медведь.

Огромный, грязный. С умным коричневым взглядом и длинными жёлтыми саблями, торчащими изо рта. Он ждал меня.

Я схватился за край, дрыгнул ногами в воздухе - и выбрался. Встал на четвереньки и пополз от отверстия. Дальше, дальше, дальше, подгоняемый взглядом зверя. Он знает, что я вернусь. Знает вкус моего мяса и знает, что в конце всего я буду лежать в его желудке.

Я упал и свернулся клубком. Небо было чёрным. Земля была чёрной. Между ними на горизонте, словно заплата, в желтоватом свечении застыли тонкие косые нити. С уровня земли уходящий в бесконечность горизонт уже не казался таким вопиюще неправильным. Наверное, на этой планете жили жучки.

Пальцы свело судорогой, я даже не пытался их распрямить. В спине, перекатываясь, мелко кололо, а в голове поселилась назойливая сверлящая боль. Тело не важно. Даже привкус камня во рту и мельтешение мировых линий под веками не важны. Казалось, всё сейчас происходит с кем-то другим, не со мной. Впрочем, глаз я не смыкал, а то шпаги мировых линий меня бы точно разорвали.

То, что я сделал в пещере, было... неполным. Не таким страшным, как в прошлые разы. Не таким реальным. Оно не вскипятило мне мозг и, надеюсь, никого не убило. Оно было контролируемым.

И Алик жив.

Я не знаю где он, но точно знаю что где-то - и жив. Своей цели он достиг: использовал меня и Фишера, чтобы вернуться из небытия, а значит, его подсказок я больше не получу.

В небе проступила единственная далёкая звёздочка.

Андрей бросил меня. Так старался оградить от происходящего - а потом бросил. Выбрал Лиану.

Саградов мёртв.

Фишер тоже. Его ничуть не жаль. Жутко, не верится, но не жаль. Алик, наверняка, и это предвидел. Точнее, и это подстроил. Нарисовал на внутренней стороне браслета угря-стрелку, чтобы я его забрал у Каладиана. И когда Фишер заметил у меня усилитель - тот, что не успел снять с убитого им ясновидящего - забрал в свой извращённый зал славы, в своё логово. Принёс, надел на Алика - и помог ему стать реальным. Чтобы затем Игорь снял браслет, потерял контроль над разделением и убил человека-нутрию. Иначе у Каладиана не хватило бы духу. У меня не хватило.

Привела ли Фредерика Максима к Мастеру? Не против его воли - точно, но... я не знаю.

Отступит ли Мастер теперь, не получив ни Максима, ни меня? Или сожрёт всех, до кого дотянется? Золушка собиралась его остановить. Если не врала. И её уже давно не видно... Может быть, она закончила как Ксавье. Или хуже.

Это меня не касается. Она взрослая, она понимает, что делает. Она меня использовала, в конце концов. И как бы она мне ни нравилась, я не могу за неё отвечать.

Мне нужно позаботиться о себе.

Для начала выбраться отсюда.

Полежу немного ещё.

Выбраться отсюда. Но как? Вернуться к остаткам кабинета Саградова? Если я разберу завал из шкафов, что я за ним найду? Выход? Пустоту? К тому же дорогу туда преграждает поле зёрен.

Впереди, на полпути к горизонту, - высокие белые стены лабиринта. Может быть, это другой лабиринт. Но, кажется, сама эта конструкция - мост. Где я окажусь, если пройду его? В лабиринте Мастера? В подземном городе? В каком-нибудь другом городе? Было бы хорошо.

Было бы здорово, идти-идти, и выйти на проспект, заполненный людьми, которые меня не знают, которым ничего от меня не нужно, которым я ничего не должен. Где меня никогда не найдут.

Я поднялся.

Вот он - выход. Нужно лишь добраться. Лёгкость мурашками разбежалась по телу, наполнила надеждой израненные руки и ноги. Боль почти утихла, свернулась уютным клубком, но почки раздражающе ныли, намекая, что хотя нанниты и подлечили ушибы, фабрика и тело истощены.

Я двинулся в сторону лабиринта.

Потом побежал. Устал быстро, и опять перешёл на шаг.

Я всего лишь хочу рисовать. Рисовать, и чтобы оставили в покое. А вместо этого иду по чёрной пустыне, на неизвестной планете, и меценат, обещавший мне славу, съел другого художника, а Золушка, которую я всегда хотел спасти, о которой всегда мечтал, оказалась ещё красивее, но - взрослой, хитрой... и в беде.

Кому я вру, я же знаю что она в беде.