Сергей Обатуров - Прогрессор поневоле 6 [СИ]

Уже закрывая калитку я услышал в своей голове. - Плохие люди, мысли нехорошие. Ждут, когда можно убить.

- Да ты что, женщина не произвела на меня такого впечатление, что она такой монстр.

- Да разговор идет не о женщине, а о ее сопровождении. Их начальство все еще решает, убить только ее, или еще и тебя. И еще, они могут как-то следить за ней. Они всегда знают, где она находится, слышать и видеть ее не могут. Не знаю, как это достигается, но что-то такое в их мыслях есть.

- Ну, это просто, на ней где-то расположены специальные миниатюрные приборы, которые мы называем маячками. Короче специальными средствами можно отследить перемещение этого маячка и всегда найти его. Ладно, это все мы с ней завтра обсудим, а вот по ядам я хотел бы получить небольшую консультацию.

Дальше мы погрузились в такие дебри существования соотечественников Сумки, что я порадовался, что являюсь жителем планеты Земля, а не сородич моей Сумки. Там какие только ядовитые козни не строили друг другу, невзирая на пол, возраст и социальное положение, вот как у нас женщины всякие гадости своим конкуренткам устраивают, вот так и там. Напрямую применять ядовитые шипы в племени было нельзя, только если на официальном поединке, а вот мелкие гадости не возбранялись. Меня заинтересовали манипуляции с парящими ядами. Оказывается, если правильно рассчитать направление ветра, то можно выпустить струйку яда, который растворяется в потоках воздуха, как мельчайшая взвесь. Так и достигают ядовитые пары того, кому они предназначены. Такими же ядами мазали места где часто останавливался конкурент. Структура яда подбиралась так, чтобы он мог сразу, как только пройдет определенное время, разложиться. Все другие варианты мне не подходили, они были связаны с особенностями строения тела сородичей Сумки. Я решил блеснуть эрудицией и предложил вариант с ядом, добавленным в еду. Сумка в ответ только фыркнула, и напомнила мне, что я ее кормил сырым мясом, а значит, они добывают еду себе сами и едят мясо только что убитой ими дичи. Отравить потенциальную еду можно, но вот та, с таким ядом, не проживет и пяти секунд, так что не получится.

Тем временем мой желудок подал сигнал, что он хочет есть, я смутился и признался Сумке, что мне нужно поесть. Сумка решила поддержать мое начинание, но много мяса ей не нужно, все же мало времени с прошлой еды прошло. Мы славно поужинали, но все омрачали слова, сказанные мне моей пациенткой в самом конце разговора, как будто из нее, на мгновение, появилась та испуганная тринадцатилетняя девочка.

Спал я в эту ночь как-то беспокойно, все время снилось, как я проращиваю протоки ядовитых желез сквозь свое тело наружу. Сон постоянно повторялся, как будто это была своеобразная тренировка. В одном случае, я впрыскивал яд прямо на кресло, в которое садился человек в маске, в другом, я распылял такой яд на сквозняке, а вот тот, кого я убивал, все время был один и тот же. Даже странно.

Утро я начал со своей классической зарядки, мне это доставляло какое-то запредельное наслаждение. Сумка мысленно ухмылялась, наблюдая за мной. До нее никак не доходило, зачем иметь столько колюще-режущего оружия, когда есть ядовитый хвост. Все можно решить тихо и быстро. Зарядка отняла у меня около часа, раньше это у меня занимало около сорока минут, но после того, как я добавил метание ножей, то время зарядки растянулось еще минут на пятнадцать.

Я успел привести себя в порядок, хорошо позавтракал. Меня в последнее время частенько отвлекали во время еды или занимали меня так, что было не до еды. Я был приятно удивлен, когда у меня образовалась небольшая пауза, и я смог просто посидеть на траве не о чем не думая.

Ученица появилась в половине девятого. По отработанной привычке, ворота были уже открыты. Машина въехала на стоянку, и женщина выбралась с пассажирского места. На ней был обычный тренировочный костюм, а кожаную куртку она несла в руках. Я предложил куртку оставить в холле, а мы пройдем в мой кабинет где я проведу окончательную диагностику. На этот раз за нами увязался один из охранников. Чувствуется, что хозяин заподозрил что-то не то, и сейчас старается держать руку, так сказать, на пульсе этой ситуации. Я посоветовал бойцу прихватит снизу стул, так как в свое рабочее кресло я его не пущу, а оба других, за журнальным столиком, займем мы. Мое отношение к бойцам резко изменилось, теперь я ждал от них какую-нибудь пакость, как мне, так и моей пациентке. Но время поджимало, и я решил начать финальную стадию моего лечения, теперь будет проще, нужно проверить все группы мышц на лице, плотность кожи на восстановленном участке, все же лицо, а тем более женское, это не рука или нога, где небольшие дефекты не так заметны. Предупредил свою пациентку, что если будет больно или как-то противно, то она останавливает меня словами, а если щекотно или просто, какие-то ощущения, что кто-то трогает рану или слегка щиплет в другом месте, то не обращать на это внимание. Я специально выделил слово "рана", пусть у ее охранников будет уверенность, что на лице все осталось так же, как и было раньше.

Процедура диагностики много времени не заняла, так что уже через час я порекомендовал моей пациентке рану, в ближайшее время, не трогать, пусть корка подсыхает, а теперь можно заняться и ее капризом с саблями. Сейчас пятнадцатиминутный перерыв на водные процедуры и туалет, а затем прошу на газон. Я поднялся первым, давая всем сигнал, что процедура закончена. Мои гости, прошенные и непрошенные, спустились в холл, а я зашел к себе к комнату и забрал свои клинки. Когда я спустился во двор, то там стоял хохот, а моя будущая ученица пыталась вставить клинки в ножны. Сбруя была одета правильно, но вот чувства, где находятся горловины ножен и кончик каждой из сабель, у женщины не было. Хорошо, что куртка была одета, так что пока обошлось без ран и отрезанных ушей. Я попросил охранников не ржать, а их хозяйку, чтобы она отправила своих подопечных подальше, так как процесс обучения не предполагает наличие зрителей. Они могут быть допущены на более позднем этапе обучения, когда ученик будет более или менее владеть клинками, а то неровен час, клинок вылетит из рук неопытного ученика или учителя и улетит в толпу зрителей. Нам здесь трупы не нужны. Бойцы могут пройти в дом и организовать там себе перекус. Газон, где я занимался, находился на полпути к воротам, так что если они захотят что-то услышать, то без специального оборудования это сделать не удастся. Моя ученица повернулась к своим охранникам, а точнее, конвоирам, и послала их, не скупясь на выражения. Как ни странно, но ей шла грубость и, даже, мат. Я понимал, что жизнь у нее была нелегкая, так что это все, издержки производства. Я видел уже ее в образе благовоспитанной леди, теперь увидел и в образе разъяренной фурии. Бойцов, как будто ветром сдуло, видимо вбитые на подсознательном уровне реакции на такие выражения, взяли верх над разумом.