Анна Орлова - Протокол вскрытия

— Учти, тут будет шумно.

Эринг только хмыкнул — дрыхнуть он мог даже под бой барабанов. Наклонился по мне и спросил громким шепотом:

— Кстати! А что он тут делает?

Кивнул на Исмира и посмотрел эдак, с подозрением. Дракон прищурился и, кажется, уходить передумал.

— Как ты там говоришь? — усмехнулась я. — Он здесь для удовлетворения половой страсти в извращенных формах.

Эринг потрясенно заткнулся, а Исмир хмыкнул. Я налила себе еще кофе и присела на подоконник, с тоской глядя на сплошную пелену снега. Выходить на улицу отчаянно не хотелось. А придется! Видимо, я произнесла это вслух.

— Зачем? — тут же заинтересовался приятель. — Тебе же на работу не надо!

— Нужен врач для Бирты, — призналась я с досадой. — Ты был прав, зря я не захотела провести домой телефон.

Я не желала ежедневно выслушивать по телефону нотации от мамы, теперь пришлось расплачиваться. Эринг великодушно воздержался от «я же говорил!»

— Слушай! — предложил он вдруг, ловко взбивая омлет. Загремел сковородкой, разжег огонь, послышалось шипение масла. — А пусть Исмир сходит. Вам же снег нипочем, да?

Эринг сиял так, словно лично добыл такого полезного в хозяйстве морозоустойчивого дракона.

— Хм, — произнес Исмир, которого так еще явно не посылали.

— Ну, тебе сложно, что ли? — жалобно поднял бровки Эринг, в запале позабыв, что с драконом он на «вы».

Исмир стремительно переместился ко мне. Я отставила опустевшую чашку и вопросительно взглянула на него снизу вверх.

— Я позову доктора, — пообещал он негромко, взяв меня за руку. — Только дай адрес.

— Спасибо, — я улыбнулась ему.

А Исмир насмешливо прищурился:

— Кстати, насчет «удовлетворения половой страсти» я запомнил.

— Это радует, — ответила я и добавила после паузы: — Значит, о сенильной деменции пока говорить рано.

— Хм? — он приподнял бровь, а Эринг сдавленно зафыркал-засмеялся.

— Старческом слабоумии, — перевела я любезно. — Тебе ведь минимум сто, так?

— Больше, — он обжег меня взглядом и медленно поднес мое запястье к губам. — До свидания, мой грозный Проводник мертвых!

Короткое прикосновение, вздох — и вот уже хлопнула входная дверь.

— Да-а-а, — протянул Эринг, покачивая головой, — весело с вами! Слушай, дело твое, конечно, но…

Я скривилась, уже догадываясь, что услышу.

— Ну ты совсем, что ли? — не обманул моих ожиданий он. — Связалась с драконом!

— Не сыпь мне хлорид натрия на нарушение анатомической целостности покровных тканей! — рявкнула я, про себя признавая его правоту. Ничего не скажешь, угораздило меня. С другой стороны… Как там говорит тетя Хельга: «Для здоровья полезно»? Тоже аргумент.

— Э-э-э? — он обернулся, не переставая орудовать венчиком.

— Не сыпь соль на рану, — перевела я, сгружая в мойку грязные чашки.

— Молчу-молчу! — приятель, забывшись, попытался поднять руки и глухо застонал.

— Кстати, — в тон ему поинтересовалась я. — Как вчера прошел вечер?

Ответ был написан на его побитой физиономии.

— Так себе, — насупился приятель. — Она попросила Амунди ее проводить.

— Эринг… — начала я осторожно.

— А, забудь! — он широко улыбнулся и вернулся к омлету. — Надеюсь, Бирта до вечера родит? Только ей же еще рано? Что-то не так? А она не… того?

— Сердечные ножницы тебе в гортань! — пожелала я болтуну. — Будем надеяться, все в порядке.

И суеверно постучала по дереву.

Не помогло. К обеду Бирта орала уже почти безостановочно. Эринг безмятежно дрых, а я пыталась сделать то, о чем мечтала вчера, — бездельничала. Не лезть же под руку коллеге, который в родовспоможении понимал всяко больше меня!

Доктор Рунульф — легок на помине — заглянул в гостиную.

— Можно?

— Конечно! — я отложила в сторону журнал, который безуспешно пыталась читать последние три часа. — Будете какао?

— Спасибо, не откажусь, — ухватился за предложение коллега. Он явно был встревожен, хмурил брови и покусывал костяшки пальцев.

Я налила ему какао и пододвинула корзинку с печеньем.

— Угощайтесь. Так в чем дело, доктор?

Коллега не торопился, грел руки о чашку, отпивал по глоточку. Выглядел он весьма импозантно, хотя галстук уже обвис дохлой рыбой, а глаза покраснели. Аккуратная рыжеватая бородка, приятные мягкие черты, чуть заметное брюшко. Тот самый «добрый доктор», которому доверяют и мамы, и детишки.

— Видите ли, госпожа Регина, — начал он вполголоса и хрустнул печеньем. — У меня не слишком радостные новости. Судя по всему, ребенок не выживет. Вы… можете что-то сделать?

Доктором он меня не называл, лишь госпожой. Я стиснула зубы. Ладно, не время для ссор! Хель, и что теперь делать? А, ладно, все равно выход только один. Можно, разумеется, просто сказать: «Так судили норны!» Но…

— Могу, — согласилась я и решительно поднялась. — Сколько у меня времени?

— Примерно час, — прикинул он.

Меня позвали, когда головка младенца уже появилась между широко расставленных ног Бирты. Комната пропахла кровью, потом и чем-то кислым, а сама служанка уже почти ничего не соображала. Доктор с медсестрой хлопотали над роженицей, стараясь на меня не смотреть. Должно быть, с нанесенными кровью знаками на лице и руках я выглядела весьма живописно.

На мгновение я почувствовала себя глупо. С другой стороны, столько всего случилось за последнее время, что немудрено уверовать в потусторонее. В конце концов, что я теряла? Я положила ладонь на живот роженицы. Закрыла глаза и позвала тихо-тихо: «Иди сюда, маленький!»

Не думать о слабом комочке плоти, о диагнозах и вероятностях!.. Как сквозь вату доносились непонятные команды доктора Рунульфа, стоны Бирты и лязг инструментов. Через закрытые веки пуповина «виделась» не склизкой кишкой, а тоненькой, готовой вот-вот оборваться, нитью. Не крик — слабый писк.

Ребенок — красно-синяя козявка чуть больше моих ладоней — слабо дергал ножками. Я забрала его у коллеги, прижала к груди (жаль халат!) и пообещала одними губами: «Услышь меня, Хель! Я расплачусь…»

Далекий-далекий смешок, от которого ознобом продрало по коже, шепот: — «Он и так мой»

Проклятье, надеюсь, я не схожу с ума? Словно в ответ само собой распахнулось окно, хлопнула створка, жалобно задребезжало стекло. И ветер — ледяной, пронзительный — сыпанул в лицо снегом. Невольно зажмурившись, я крепче прижала к себе младенца. А он вдруг заорал, да так пронзительно, что я дернулась и чуть его не уронила.

Доктор громко, не стесняясь, выругался. Надо же, какие слова он знает! Глухо застонала Бирта. Я с трудом разомкнула веки и улыбнулась, глядя в ее затуманенные глаза.

— У тебя мальчик… Офейг. Пусть жизнь его окажется долгой и очень счастливой, раз уж она выкуплена у грозной Хель.