Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Битва за трон

Упавшая лошадь сломала ногу, и следовало прекратить ее мучения. Жослен кинжалом рассек крупную вену на ее шее. Я отвела глаза. Мы взяли двух коней посвежее, а остальных отпустили, надеясь, что они найдут дорогу домой быстрее, чем их учуют волки. Но верного пони я решила взять с собой, не в силах оставить его на растерзание серым хищникам. К тому же, по правде говоря, он был вынослив и быстро восстанавливал силы. Позже я узнала, что эту породу вывели специально для морозной Скальдии, потому что благородные каэрдианские и арагонские скакуны, как нельзя лучше подходящие для битвы, плохо переносили холод.

Итак, мы продолжили свой нелегкий путь.

Изначально я планировала, достигнув реки Данрау, двигаться вдоль берега, пока не дойдем до Камаэльского хребта. Жослену же пришло в голову какое-то время следовать по руслу, чтобы вода смыла наши следы, а потом свернуть на юг, оставив возможных преследователей с носом.

Можно было только гадать, гонится ли за нами кто-то еще, много ли преследователей и далеко ли они от нас, но я подозревала, что Селиг отправил не одну поисковую партию.

Мы последовали плану Жослена. Лошади, осторожно переступая по каменистому дну, довольно долго шли по холодной быстрой реке, пока не вскарабкались на берег. Кассилианец сделал то же, что и четыре дня назад: вернулся и замел наши следы, ведущие к воде. Не знаю, как его на это хватило. К тому времени холод и усталость пробрали меня до самых костей, и я едва соображала. Когда мой спутник вернулся, я глянула в его запавшие глаза и поняла, что ему еще хуже, чем мне. Странная это штука – человеческая выносливость. Выбравшись из реки, я готова была заявить, что с меня хватит, но увидев изнуренность Жослена, нашла в себе скрытые силы, чтобы двигаться дальше и даже пешком прокладывать путь по снежной целине в сгущавшихся сумерках. Снова поднялся ветер, а в поле зрения не попадалось ничего похожего на укрытие, только голые скалы да редкие деревца. К тому времени я уже научилась высматривать место для стоянки. Но подходящей площадки не наблюдалось, поэтому я продолжала шагать и шагать вперед и вперед.

Мысли мешались в голове, пока я тащилась по бесконечной зиме, ведя в поводу свою лошадь. Жослен бессильно обмяк в седле, а тяжело нагруженный пони замыкал наш караван. Переставляя ноги, я перебирала тысячу воспоминаний о доме, о приемах, которые посещала, о моих дорогих гостях, о Делоне и об Алкуине. Возвращалась мыслью в мастерскую туарье, на целебные источники святилища Наамах, в библиотеку Делоне, которую когда-то считала самым безопасным местом на свете. Думала о Гиацинте и «Петушке», и о той жертве, что мы с тсыганом принесли в храме Благословенного Элуа.

В какой-то момент я начала молиться, не произнося слов, явственно вспоминая величественный храм Элуа, алые анемоны в моих руках, теплую влажную землю под босыми ногами, мрамор, остудивший мои губы, и добрый голос жреца. «Люби по воле своей, – сказал тогда он, – и Элуа направит тебя на путь истинный, неважно, сколь долог он будет». Я слепо цеплялась за эти слова на своем нескончаемом пути. И вдруг, упершись в препятствие, остановилась и увидела перед собой каменную стену.

«Вот и конец, – подумала я, ощупывая кручу. – Дальше не пройти». Я бестолково водила руками, не смея оглянуться на Жослена.

Левая рука внезапно провалилась вперед, не встретив сопротивления. В скале открывался темный провал. Углубившись во мрак, я слепо обшаривала пространство, надеясь, что моя лошадь слишком устала и никуда не ускачет.

Пещера.

Я зашла внутрь довольно далеко, вынюхивая следы присутствия волка или медведя. Завывания ветра утихли в каменных сводах, и с непривычки тишина ощущалась странной. Казалось, в этом просторном убежище никто не обитал. Я выскочила наружу и по снегу заковыляла к Жослену. Он устало посмотрел на меня из-под заиндевелых ресниц.

– Там пещера! – крикнула я, приложив ладони рупором ко рту, чтобы быть услышанной на ветру, и указала в сторону прохода. – Без факела ничего не видно!

Осторожно, будто каждое движение причиняло ему боль, Жослен спешился, и мы завели лошадей под каменный козырек. В сумеречном свете достали огниво и одну из захваченных у поверженных скальдов палок с вымоченными в смоле тряпками на конце. Я высекла искру, и факел вспыхнул.

Держа его над головой, я устремилась в пещеру.

Она простиралась глубже, чем я ожидала, и от входа значительно расширялась. Я покрутилась на месте, освещая факелом стены. Никого живого здесь действительно не было, но посередине обнаружились остатки кострища. Глянув вверх, я увидела высоко над головой маленькую трещину в каменном потолке, через которую, наверное, уходил дым.

Годится. Даже лучше, чем годится.

Я воткнула факел в расщелину и отправилась за Жосленом. На сей раз именно я сделала львиную долю работы: поухаживала за лошадьми, которые довольно вздыхали, избавившись от укусов метели, набрала хвороста и развела костер поверх старого пепла. Даже нашла упавшее деревце и, наполовину втащив его в пещеру и накрыв одеялом, соорудила подобие навеса для пони. Сухие ветки горели, не чадя. Наше пристанище мало-помалу прогрелось, и можно было насладиться и светом, и теплом.

На сей раз пришлось обойтись без постели из еловых ветвей, но меня это не огорчило, поскольку каменный пол возле костра был гораздо теплее снега. Жослен расстелил там шкуры и одеяла, которых благодаря запасливым скальдам теперь имелось в избытке. Мы сели рядом и поужинали похлебкой из вяленой оленины, тоже захваченной в том бою и в немалом количестве – хвала кладовым Селига.

Закончив ужинать, я вычистила котелок и набрала в него снега, чтобы растопить и согреть на огне, подбросила дров в костер. Взяла мех меда, который Жослен не опустошил, и туесок с бальзамом, найденный у одного из скальдов. Аккуратно промыла горячей водой порез на щеке Жослена и рану на его голове, а затем вытерла тряпицей, смоченной в меду.

– А я все удивлялась, зачем ты сохранил этот мед, – улыбнулась я, когда он скорчил гримасу. – Предусмотрительно.

– Не за этим. – Кассилианец снова сморщился, когда я промокнула порез у него на щеке. – Подумал, что тебе может пригодиться. Скальды пьют его, чтобы не замерзнуть.

– Правда? – Я отпила глоток. На вкус напиток и вправду походил на забродивший мед и приятно обжег мое горло. По телу разлилось тепло, и мне стало почти что жарко. – Неплохо. – Я села на пятки и уставилась на Жослена. – Итак, насколько тяжелы раны, которые ты скрываешь?

Он криво ухмыльнулся в свете костра.

– Так очевидно?

– Конечно. Не будь идиотом. – Уже ласковее я попросила: – Дай взглянуть.

Он молча задрал куртку, и у меня перехватило дыхание. Торс пестрел синяками и ссадинами, шерстяная туника под меховой накидкой задубела от темной крови, которая все еще сочилась из раны на левом боку в ладони от бедра.