Вера Камша - Довод Королей

– Ты упряма, но это тебе не поможет. Я и так знаю, что ты любишь Тагэре, а он тебя, – Даро оцепенела от ужаса, но красавица, казалось, не обращала на нее никакого внимания, – но ты его не получишь. Слышишь, ты?! Ты убьешь того, кого любишь, если ослушаешься. Встань!

Даро поднялась на трясущихся ногах .

– Видишь это создание? Убей его! Сними с себя пояс. Сделай петлю. Это очень просто...

Святая Циала! Она не хотела этого делать , но руки ей не подчинялись. Они слушались не ее , а красавицу-бланкиссиму. Даро не могла не только остановиться , но даже отвести глаза. А белая собака не умирала очень , очень долго.

Когда было кончено , циалианка довольно засмеялась.

– Я могла бы заставить тебя начать с людей, но, думаю, ты все запомнила и поняла и так. Ты будешь делать, что захочу я, а я хочу, чтобы ты немедленно вышла замуж за влюбленного в тебя знатного нобиля. И не думай, что ты сможешь убежать или покончить с собой. У тебя не выйдет. Ты теперь моя, и только моя. Я приказываю тебе жить с мужем и иметь детей. Когда-нибудь ты мне понадобишься, но о Тагэре забудь, если не хочешь прикончить его своими руками. Если ты ослушаешься, то убьешь сначала любовника, а потом брата. Я об этом позабочусь. Если ты с собой что-то сделаешь, они все равно умрут, и умрут страшно. Или НЕ умрут, потому что смерть – это лучшее, на что они могут рассчитывать, если ты попытаешься меня обмануть. На тебя наложено заклятье, Дариоло Кэрна, ты убьешь того, кого любишь, если останешься с ним. И ты убьешь того, кому об этом расскажешь. Ты поняла меня, маленькая ведьма?

Дариоло молчала.

– Вижу, что поняла, а теперь можешь идти. Не советую тебе появляться у герцогини Миранды, ведь ты можешь убить и ее, а ты этого вряд ли хочешь. Иди на циалианское подворье, проси покровительства и пиши письмо тому, кого не любишь, но кто любит тебя настолько, что готов жениться вопреки воле короля.

Дариоло молчала.

– Конечно , ты можешь этого и не делать , – пожала плечами циалианка , поднимаясь с кресла , – в конце концов , множество женщин убивало и своих любовников , и своих братьев и даже находило в этом некоторую прелесть. Решай.

Как и куда она ушла , Даро не заметила. Она без сил опустилась на пол рядом с мертвой собакой. Свечи догорали , стало стремительно темнеть , а она все сидела на полу , понимая , что ее жизнь кончена.

Сигнальный колокол пробил три раза, вернув женщину на балкон замка, в котором она имела несчастье родиться. В башне напротив горел огонек. Отец тоже не спал.

Герцог старался при ней выглядеть спокойным, но его выдавали седые виски и потухшие глаза. Они не говорили о Рено и Рито. Они вообще почти не говорили. Но потерявшей свое счастье Дариоло отец казался единственным близким человеком среди животной бездумной радости, окружавшей молодую женщину после свадьбы.

2887 год от В.И.

19-й день месяца Звездного Вихря.

Мирия. Кер-Эрасти

Когда-то герцогу Энрике очень нравились труды преосвященного Тимотеуса, побывавшего в Канг-Хаоне и ярко и талантливо описавшего местные нравы и обычаи. Сначала наследник мирийской короны, а потом и ее обладатель завидовал клирику, повидавшему чужие страны и города, которые Энрике лишь снились. Когда герцогу становилось особенно тоскливо, он вытаскивал переплетенный в темную кожу объемистый том и, как в детстве, рассматривал гравюры, изображавшие людей в странных одеждах, многоярусные дворцы, храмы со смешно загнутыми крышами, незнакомых животных и птиц. Раньше это помогало, но после смерти Рено и разрыва с сыном Энрике Кэрна потерял интерес к рассказам доброго монаха; он вообще потерял интерес ко всему и жил лишь по привычке.

По привычке листал он и тяжелую старую книгу, видя и не видя некогда так занимавшие его картинки. Можно вновь заполнить опрокинувшийся кувшин, но не опустевшую душу. Возвращение дочери, сделавшей в Арции блестящую партию, не вырвало герцога из оцепенения, возможно, это мог сделать Рафаэль, но сын не приехал. Да и как бы он приехал после того проклятого письма?! Парень вырос гордым и свободным, судя по всему, он нашел себя в северных войнах и дружбе с братом Филиппа Арроя. Что ж, пусть будет счастлив... Их примирение вынудило бы Рито взять на себя половину отцовской боли, а Энрике не хотел этого. Сын вырвался из ада, и незачем ему туда возвращаться. Вырвался и вырвал Даро, которая в Арции встретила своего Артура.

Зять герцогу нравился, хоть и жил в выдуманном мире, где дамы были прекрасными, рыцари благородными, монархи справедливыми, все делилось на Зло и Добро, на небе был Творец, в преисподней Антипод, а правду всегда можно было отстоять с мечом в руках. Артур молился на Кодекс Розы, своего сюзерена и свою жену и был счастлив и доволен. Энрике Янтарные Глаза ему немного завидовал и немного жалел. Понравилась ему и графиня Бэррот, хотя бы потому, что говорила за двоих и не требовала от собеседника ничего, кроме молчаливого присутствия. Когда-то Гертруда, несомненно, была красавицей, но у нее хватило ума понять, что красота с возрастом проходит, и не пытаться ухватить время за хвост. Сына и невестку она обожала, так что Даро вдвойне повезло – и с мужем, и со свекровью.

Энрике оттолкнул книгу и с сомнением посмотрел на сонную настойку. В последнее время уснуть без нее не получалось, но привыкать тоже не дело. В глубине души герцог не хотел оставлять Мирию послушному и почтительному Антонио, но для этого нужно было или вернуть Рафаэля, или успеть вырастить внука. Как бы государю ни было плохо, он не имеет права забывать о своем долге, а значит, нужно жить и прожить самое малое восемнадцать лет. А для этого нужно есть и спать. Так выпить или попробовать посчитать лошадей, или повспоминать атэвские названия звезд? Герцог глянул в окно. Всадник [118]только-только показался над горизонтом, значит, до рассвета еще очень далеко. За дверью что-то зашуршало, потом раздался стук. Эвфразия? Вряд ли...

Энрике открыл дверь. На пороге стояла Дариоло в розовом домашнем платье и с распущенными косами.

– Отец...

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось, – она подняла глаза, и герцогу стало страшно, – ничего не случилось, но я больше не могу. Не могу!

Наверное, именно в этот миг Энрике Янтарные Глаза очнулся от своей летаргии. Бьющееся в глазах дочери отчаянье оттолкнуло его собственную беду. Он рывком втащил Дариоло в комнату, захлопнул дверь, дважды повернул ключ, налил вина и голосом, не терпящим возражений, приказал выпить. Даро выпила, хотя руки ее дрожали, и вино расплескалось. Герцог отобрал у дочери пустой бокал, обнял за плечи и усадил рядом с собой. Он ни о чем не спрашивал, просто прижимал ее к себе. Даро молчала, судорожно дыша, потом, кажется, взяла себя в руки, потому что слегка отстранилась и сказала ровным ничего не выражающим голосом: