Вера Камша - Довод Королей

Нэо Рамиэрль

Это могло быть бредом, странным последствием странной болезни, но Роман гнал от себя эту трусливую мысль. Если не верить, если опустить руки, они останутся навсегда в этом мире гор и снега, возненавидят друг друга и в конечном итоге рехнутся от собственной беспомощности. Эльф-разведчик не мог этого допустить. И они принялись искать «скалу Ангеса», ту самую, достигнув которой «оранжевая звезда, самая яркая в созвездии Спящего Льва», укажет остатки тропы. Больше они не знали ничего. Тот, кто говорил с ними устами Норгэреля, замолчал, а может, он знал лишь то, что сказал.

Дни сменялись днями, вернее, ночами, потому что днем не видно звезд. Спящего Льва они узнали, по крайней мере, так им казалось. В центре созвездия и впрямь сияла звезда, отливающая оранжевым. Хорошо хоть небо в мире Зимы было неизменным, по нему кружили одни и те же созвездия, в урочный час всходившие над горизонтом. Если бы их узор менялся, как в любом из миров, знающем не только вечную Зиму под нестареющей луной, их затея стала бы безнадежной. Найти в горах одну-единственную глыбу труднее, чем иголку в стоге сена, тем паче о том, как выглядит скала Ангеса, можно было лишь гадать. Норгэрель раз за разом честно пытался вновь вызвать в себе странное знание, часами глядя в огонь, но ничего не получалось, оставалось положиться на удачу. Дом они бросили после того, как было решено, что на расстоянии дневного перехода нужного им места нет, но, прежде чем расстаться с приютившим их урочищем, Роман еще раз поднялся на самую высокую в округе вершину, пытаясь сосредоточиться. Вокруг расстилалась горная страна – узкие долины, каменистые осыпи, заснеженный лес и ни малейшего намека на то, куда идти. На мгновенье у Рамиэрля чуть было не опустились руки: в этом мире можно блуждать до скончания веков и ничего не найти. Рене, когда он искал свой берег Золотых Пчел, и то было проще. Капитан хотя бы знал, что нужно плыть за Запретную Черту и далее... Стоп! Запретная Черта... В этом что-то есть.

Роман присел на выступавший из снега камень и задумался. Если он не хочет положиться на удачу, нужно вытащить из слов Норгэреля все, что можно и нельзя. Для начала неплохо бы понять, была это случайность или переданное им странным образом послание. И, если верно последнее, кто говорил с ним устами Норгэреля. Именно с ним, потому что сам юноша не запомнил ничего. Кто может знать о проходе Арцея? Светозарные? Проклятый? Или тот, про кого говорил Воин, называя его «Знающий»? После Войны Оленя они с Рене долго гадали над этими словами тени и пришли к выводу, что «Знающий» как-то связан с Великими Братьями эландских преданий... Кто бы он ни был, если вмешается, то будет играть на их стороне, но вряд ли изберет столь причудливый и ненадежный способ. Он явился Воину, являлся эландцам, мог явиться и ему или Рене, да и говорил бы более понятно...

Проклятый заперт в обители Адены, к тому же вряд ли знает тайну, о которой забыл сам Ангес, а Ангес забыл, иначе Воин рассказал бы и об этом. И уж точно это не Арцей, и никто другой из Светозарных, рассорившихся с мятежным братом. Значит, бред? Не похоже. Да и как родившийся на далеком острове Норгэрель мог слышать про Престол Сил и мосты над Бездной? Те, кто мог об этом рассказать, сгинули во время Войн Монстров. После смерти Залиэли лишь Эмзар помнит, что было до Великого Исхода, да и то смутно. Знала ли об этом Залиэль? Рассказывала ли сыну? Проклятый, какие глупости приходят в голову, если бы рассказывала, он бы помнил. Так что, выходит, ничего подобного не может быть, а оно есть. Родившийся спустя много лет после Исхода эльф в полусне говорит о вещах, которые знали лишь боги и, возможно, их избранники. Избранником Ангеса был Ларэн, исчезнувший в Сером море. Рене так и не понял, что за сила там укрылась, ему, хоть и чудовищной ценой, удалось вырваться, сохранив память и рассудок, а Ларэн погиб. Или не погиб? Может ли быть, что он говорит устами собственного сына?

Лебединый король любил Тарру, и он был сильным магом. Мог ли он, умирая, постараться передать свои знания, свою память еще не рожденному тогда ребенку? Это на грани немыслимого, но если отбросить невозможное, это остается единственной догадкой, имеющей право на существование.

Если это так, неудивительно, что, попав в мир, созданный магией Ангеса, память Ларэна пробудилась. Да, так и только так. То, что он слышал, – именно воспоминания, потому они так смутны и расплывчаты. Ларэн прекрасно знал, где эта скала. Значит, словам Норгэреля можно и нужно верить. Ну и что? Он и так в них вцепился, потому что больше ухватиться не за что...

Хватит о Ларэне, будем думать об Ангесе. Каким он был? Смелым. Гордым. Порывистым. Решительным. Он был на ножах со старшим братом и встречался с ним лишь по необходимости в Светозарном, он завалил проход в чертоги Арцея... В этом что-то есть. Вряд ли бог-Воин остался сидеть у засыпанных врат, скорее всего, повернулся да и ушел. Мир Зимы уцелел, видимо, гнев Ангеса поостыл, и он счел, что не стоит из-за одной заколоченной двери рушить дом. А что сделает любой, не желая поминутно налетать на место, вызывающее неприятные воспоминания? Правильно. Он заберется от него подальше. Вот и разгадка. Скала Ангеса не может быть ни там, где он встречался с Тенью бога, ни там, где находится приютивший их дом.

Роман еще раз оглядел горизонт. Горная цепь казалась ожерельем из волчьих клыков, похожих и вместе с тем разных. В одном месте дальние горы были скрыты пятиглавой горой, словно гигантской растопыренной ладонью. Как бы поступил бог, которому было тошно на что-то смотреть? Он наверняка бы загородил неприятное зрелище такой вот громадиной. Теперь Рамиэрль понял, куда они пойдут в поисках ворот в мир Арцея.

2885 год от В.И.

28-й день месяца Медведя.

Арция. Фей-Вэйа

Итак, Дафна нашла бесславный конец от кинжала мирийского наследника, который вместе с сестрой бежал в Арцию. Ее Иносенсия давно не получала более приятной и вместе с тем грозной новости. Единственная по настоящему опасная соперница устранена чужими руками. Бекко – умница, не допустил ни единой оплошности, но и случай помог. Кэрна могли бежать в Эр-Атэв и дальше.

Юный маркиз Анастазию не интересовал, он свое дело сделал. Пусть живет, как хочет, и отправляется, куда душа пожелает, и чем дальше, тем лучше. Но Дариоло должна оставаться в пределах досягаемости. То, что мирийцев взял под свое крыло герцог Эстре, было и хорошо, и плохо. Горбун поднял на защиту беглецов своих собственных покровителей, и Евгений, ни много ни мало, обвинил Дафну в недозволенной магии и посягательстве на жизнь и честь несовершеннолетней дочери герцога. Это удар по ордену и его Предстоятельнице, допустившей такое. Неприятно и то, что Предстоятель антонианцев немедленно бросился в Кер-Эрасти и завладел всеми бумагами покойной.