Гэв Торп - Король теней

— Мы должны пересечь линию осады до рассвета, — сказал Эолоран, пристально оглядывая тридцать избранных воинов. — Все мы знаем, на какой путь ступили и какая опасность ожидает нас в случае разоблачения. Я предлагаю вам последнюю возможность вернуться домой. Как только мы взойдем под сень этих деревьев, начнется путешествие, которое мы должны будем пройти до конца, до самого Анлека и до той судьбы, что приготовила нам Морай-хег. Некоторые из нас не вернутся из этой битвы, и вполне может оказаться, что все усилия пропадут впустую.

Отряд ответил тишиной. Алиту не терпелось положить конец совещаниям и ожиданию и отправиться в путь.

— Хорошо, — с мрачной улыбкой произнес Эолоран. — Значит, наши мысли сходятся. Имена тех, кто сегодня идет со мной, прославятся; их ждет великая благодарность дома Анар и князя Малекита.

С этими словами Эолоран повернулся на юг, и Тени выступили навстречу опасности.

Довольно скоро Тени столкнулись с первым препятствием. Касадир, как самый опытный разведчик, ушел вперед и вернулся, когда Эолоран с остальными покидали прикрытие Ателин Эмейна. Они планировали направиться на запад, а затем свернуть на север, но Касадир принес тревожные новости.

— Друкаи передвинули северную границу лагеря, — доложил он столпившимся при его неожиданном возвращении эльфам. — А еретики переместились к югу от дороги.

— Мы сможем обогнуть их? — спросила Анадриель.

— Конечно, — ответил Касадир. — Хотя нам придется пройти по болотам Энниун Морейр, чтобы избежать часовых. Места там опасные, обход займет несколько дней.

— Сложный выбор: добраться до Анлека слишком поздно или рисковать разоблачением, — произнес Эотлир и взглянул на отца. — Я бы предпочел скорость и прямой путь. Если нас заметят, мы сумеем справиться с друкаями, а вот опоздание может стать роковым.

— Согласен, — кивнул Эолоран. — Если мы прибудем слишком поздно, то окажемся вне городских стен, вместе с Малекитом, и наш поход потеряет смысл.

— Возможно, нам даже повезло, — предположил Алит. Он повернулся к Касадиру. — Какого размера лагерь еретиков? Насколько он близок к остальным?

— Две сотни фанатиков, может, чуть меньше, — ответил разведчик. — Они стоят на подветренной стороне холмов, на берегу Эрандафа, рядом с мостом у Анул Тирана.

— Что ты задумал? — спросил у примолкшего сына Эотлир.

— Мы можем одним выстрелом убить двух зайцев, — ответил Алит. — Я бы предложил перебить еретиков в лагере и проникнуть в город под их личиной. Если мы оденемся как фанатики, то сможем свободно передвигаться по дорогам, и не придется идти в обход: время пути сократится на много дней.

— А если они поднимут тревогу? — спросил Эолоран. — Ты предлагаешь рискнуть и вступить в заведомо неравную битву. Наш поход может прерваться в самом начале.

— Еретики не готовы к сражению, нашим основным оружием станет скрытность, — возразил юноша. План полностью сложился у него в голове, и он кивнул. — Мы достаточно наблюдали за каинитами и знаем — у них нет военной дисциплины. Они не ожидают нападения и, скорее всего, лежат в палатках, одурманенные наркотиками.

— Я видел очень мало движения в лагере, — подтвердил Касадир. — Если мы решим напасть, будет несложно подобраться к ним незамеченными.

— Перебить их во сне? — переспросил Эотлир. — Я даже думать не хочу о подобном предложении, оно отвратительно. Мы не убийцы, мы воины.

— Тогда подумай о тех, кто погиб от их ножей, и о тех, кого они принесут в жертву в будущем, если Малекит потерпит поражение, — прорычал Алит. — Правосудие давно оставило Нагарит. Чудесно, когда удается вступить в бой под развевающимися знаменами, под звуки горнов, но в этой войне большинство сражений ведется исподтишка. Или мы назвали себя Тенями просто так?

На лице Эотлира по-прежнему застыла гримаса недовольства, но он смолчал и вопросительно повернулся к отцу. Эолоран медленно покачал головой; его тоже смущал вставший перед ними выбор.

— Ты не видел того, что видели мы в лагере каинитов, — продолжал Алит. — Я не спорю, что мой план может показаться хладнокровным убийством, но, по крайней мере, мы подарим жертвам достойную, быструю смерть. Их не будут швырять на костер под крики ужаса и боли и раздирать живьем на куски! Охотник не сожалеет о каждой отнятой жизни. Он знает, что так устроен мир — кто-то должен умереть, чтобы выжили остальные. Он не будет оплакивать оленя или медведя, и я тоже не собираюсь щадить тех, кто решил поохотиться на своих собратьев.

— Ты приводишь сильные доводы, Алит, — произнес Эолоран. — Если мы выдадим себя за друкаев, то получим огромное преимущество, особенно когда доберемся до Анлека.

— Вот именно, мы долго строили планы, как добраться до города, а что потом? Личина еретиков даст нам возможность войти в него у всех на виду и не вызвать подозрений. Придется смириться с тем, что в каждой тени есть доля тьмы. Будем черпать силы из осознания, что совершаем это преступление лишь для того, чтобы другим не пришлось идти на подобные жертвы.

Решение о нападении было принято, Тени разделились на группки по трое и окружили вражеский лагерь. Когда все вышли на позиции, наступила полночь, и над палатками повисла полная тишина. Не было ничего похожего на оргию, которую видел Алит ранее, но сделанные из костей жаровни еще дымились наркотическими смесями. Скорее всего, фанатики действительно погрузились в опьяняющий сон.

Алит подкрался к ближайшему высокому шатру из фиолетовой ткани и присел перед входом на корточки, сжимая в руке кинжал. Внутри никто не двигался, доносились лишь звуки медленного дыхания. Князь огляделся, чтобы убедиться, что его никто не заметил, откинул полог и проскользнул внутрь.

Там, на сшитом из пушистых шкур огромном ковре, переплелись во сне семеро нагих эльфов. В углу горел фонарь с красным стеклом и заливал все вокруг алым светом. Двое из спящих были мужчинами, остальные — женщинами; их тела украшали нарисованные синей краской руны. В переплетении завитков и линий Алит распознал руну Атарты, богини удовольствий.

Когда Алит присел над ближайшим эльфом, никто не шевельнулся. Князь чуял запах черного лотоса, мощного наркотика, — если вдыхать дым его разогретых лепестков, тебя посетят красочные сны. Князь обмотал лицо и рот шарфом, наклонился и приставил лезвие к шее лежавшей перед ним эльфийки. Кинжал засиял красными отблесками, и Алит замешкался.

Он уже убивал в пылу битвы, но хладнокровно резать беспомощную жертву юному князю еще не приходилось. От одной мысли задрожала рука, и внезапно его охватил страх. Затем в голове всплыли воспоминания о церемонии каинитов, и ненависть к фанатикам пересилила отвращение.