Вера Камша - Лик Победы

Тропинка снова раздвоилась, став совсем узкой, теперь Дикон, даже если б захотел, не смог бы ехать рядом. Поворот, еще один, из усыпанных черными ягодами кустов выпорхнула птица с пестрым хохолком, зазвенел ручей – теперь уже близко.

Белая Ель возникла неожиданно. Она всегда появлялась неожиданно и была прекрасной, хотя что может быть прекрасного в чудом устоявшем стволе, лишившемся коры и почти всех ветвей и выбеленном ветрами и дождями? И все равно белый обелиск посреди лесной поляны завораживал, отчего-то вызывая в памяти сгоревшую ару. Робер оглянулся, ожидая увидеть на лице Дика удивление, но юноша рассматривал гриву коня.

– Дикон, – рявкнул Иноходец, забывший о решении не лезть куда не просят, – во имя Астрапа! Что ты натворил?

Юноша вздрогнул и выпалил:

– Я отравил своего эра!

Он рассказал все, хотя решил не говорить ничего. По крайней мере пока не узнает, к чему привела его глупость. Дик говорил, сам не понимая, как умудрился запомнить все: разговор с эром Августом, воду, льющуюся в бассейн на площади Святого Хьюберта, черные завитки на двери в кабинет Рокэ, багровые отблески камина. « Вы спрятали в моем доме еще парочку праведников? » Пришлось рассказать про Оноре, а потом и о диспуте, в котором эсператист победил олларианца. Преосвященный говорил, что нельзя ненавидеть, ненависть – это грех, но Ричард Окделл не ненавидел Рокэ Алву. Он хотел спасти хороших людей, а другого выхода не было. Так казалось эру Августу, так казалось Дику, а что вышло?!

– Робер, – Ричард захлебывался в словах и воспоминаниях, как в мутной саграннской реке, – Дорак решил покончить со всеми. С Катари… ной Ариго, ее братьями, твоей семьей, Приддами, Карлионами… Кроме Окделлов… Эр Рокэ не дал. Он убил моего отца на линии, ты это знал?

– Это знали все. – Иноходец соскочил на землю, зацепил поводья за луку седла и, предоставив рыжего самому себе, опустился на серый камень. – Слезай и отпусти Сону… Нам еще говорить и говорить.

Это знали все… ВСЕ! Дик спрыгнул на землю, нога подвернулась, но он все-таки сумел не упасть. Рокэ и отец стали на линию, секунданты не дрались, но они все видели. Мишель Эпинэ рассказал повстанцам, Салина – своим, Рокэ – Катари. Но почему это не дошло до Надора, почему молчала Катари? Да потому что не сомневалась: он и так все знает! Если что-то известно всем, об этом не рассказывают. Зачем повторяться?

– Робер, я не знал про линию… Мне сказал эр Рокэ, когда я налил ему вино. Я отравил вино вашим ядом. То есть из кольца Эпинэ.

– Дальше! – лицо Робера стало жестким.

Дальше?! Дальше Ворон рассказал о своей первой дуэли… Он говорил и пил, а Ричард Окделл смотрел.

– Эр в юности писал сонеты. – Зачем это Роберу? – Он прочитал… один… Очень хороший, я так никогда не напишу… Робер, он все знал! С самого начала… То есть не с самого, а как попробовал вино, и все равно пил. А потом сказал, чтоб я выпил с ним… Я налил себе. Робер, слово чести, я бы выпил! Чтоб все стало как на линии, ведь бывает, когда умирают оба участника.

– Бывает, – все так же холодно подтвердил Робер, – и часто. Редкость – это когда оба остаются живы.

– Я не знаю, жив ли эр, – Дик не мог смотреть в глаза Эпинэ и рассматривал седую колкую траву.

– Жив, – бросил Иноходец, – и здоров.

Еще один секрет, который знают все. Пока его носило из Криона в Агарис, пока он стучался в запертые двери, добирался сначала в Алат, потом в Сакаци, Робер получил известие из Талига. Рокэ жив, а… Святой Алан, что с Катари?!

– Что было потом? – Какое странное дерево, без коры, без веток, только ствол, белый, как обглоданная кость. – Рокэ пил отраву и читал стихи – это я уже понял. Потом ты налил и себе, но не выпил, почему?

– Эр… приказал мне поставить бокал. И сказал, что знает, кто дал мне яд. Я… Я схватил кинжал, но эр Рокэ его отобрал и вызвал Хуана…

– Кто такой Хуан?

– Слуга эра… Бывший работорговец.

– Вот как? И что сделал Хуан?

– Меня… меня заперли в моей комнате… Со мной сидел Антонио… Эра я больше не видел.

Да, не видел. Его сунули в карету с закрытыми окнами и куда-то повезли. Чего только он не думал, но не то, что ему отдадут Сону, сунут в руки зашитую в кожу шкатулку и выгонят из Талига…

– Я приехал в Крион. – Слова почему-то кончились, как кончается вино в кувшине. – Там была гостиница… Я открыл шкатулку, эр Робер. Там был кинжал и ваше кольцо… И все… Эр не стал ничего писать…

– Мерзавец, – с какой-то тоской произнес Робер и вновь замолчал.

– Кто? – не к месту брякнул Дик, хотя понимал, что Эпинэ говорит про его эра. Его бывшего эра. А он думал, что его поймет хотя бы Робер! Нет, он слишком много воевал и слишком мало знал Ворона.

– Кто? – переспросил Иноходец. – Да уж не ты… Кто Ворон, сказать не берусь, но то, что он есть, называется иначе. А вот Штанцлер… Во имя Астрапа, да эту тварь повесить мало!

Сона положила голову на шею Дракко, солнечный свет серебрил разлетающиеся паутинки, над Белой Елью кружил ястреб. Красота, покой и подлость, дикая, немыслимая, жестокая. Уж лучше б он сразу взял мальчишку с собой!

– Робер, – Дик все еще таращился на свои сапоги, – что в Талиге?

– Ничего. Что было, то и есть.

Что в Талиге, Робер не знал, но Ворон жив, иначе юный дурак до границы живым бы не доехал. Хорошо бы Первый маршал Талига свернул голову эру Августу! Раз и навсегда. Выкормыши Алисы всегда были хогбердами, но такое! Друг отца, спаситель отечества! Ну и спасал бы сам, если приспичило. Взял бы кинжал да саданул Ворона на Совете, благо такого от эра кансилльера не ожидал даже Дорак! Так ведь нет, подослал мальчишку с чужим кольцом. Перстень Эпинэ!.. Словно Иноходцы какие-то гадюки!

Робер свистнул, подзывая Дракко. Рыжий весело заржал, откуда ему было знать, что его хозяина записали в потомственные отравители? Робер разобрал поводья и обернулся к Дику:

– Поехали.

Юноша молча поплелся к Соне. Нужно что-то сказать, но что?

– О том, что было, забудь. Хватит, что знаю я. Альдо и Матильда перебьются. Хотел бы я поговорить с твоим Штанцлером… И не только с ним!

– Робер… Что теперь будет?! Я ничего не сумел… Теперь Дорак всех… Из-за меня!

– Не из-за тебя, а из-за дриксенской твари. Да успокойся ты, ни с кем ничего не случится.

– А как же? – Астрап, как же он похож на Эгмонта. – Список…

– Список Дорака – такая же брехня, как кольцо Эпинэ. Будет тебе кардинал такие бумаги разбрасывать! Все вранье, Дикон, кроме одного. Август Штанцлер – лжец и мерзавец. Они все такие…

– Все?!

– Те, кто гребут жар чужими руками. Те, кто спровадил меня в Кагету и натравил бириссцев на Варасту. Те, кто сидит в Агарисе и жрет из гайифской кормушки. Наши отцы встали не под те знамена, Дикон, а у нас с тобой не было выбора…