Аня Сокол - На неведомых тропинках. По исчезающим следам

— Мы знаем, что на ночь он останавливался у гвоздаря, — задумчиво поднял кружку с чаем парень.

— А гвоздарь — это? — спросила я.

— Кузнец, — Пашка понюхала напиток, скривилась, но отпила чуть-чуть. — Как думаете, он жив?

— Если нет, то его сын точно, или внук, — ответил молодой целитель.

— Которые о «нехорошей ночи» даже не слышали, — вздохнула я.

— Что скажешь? — обернулась девушке за стойкой явидь. — Есть в Подгорном гвоздарь?

— Вам почто? — ответила та. — Зубья стерлись что ль? Или оградку заказать надумали?

— Оградку, — кивнула Пашка, — тебе подарим.

Незнакомка зарычала, хлопнула входная дверь, новый посетитель рассмеялся.

— Спасибо бы сказала, Вирка. Низшие не велят подарками пренебрегать, — пожилой почти лысый мужчина без спроса уселся за наш столик, — Я смотритель и летописец Подгорного, — он по очереди посмотрел на явидь, на меня, на парня, темная кожа на широком лбу собралась складками — Надолго ли к нам? Интересуюсь по долгу службы.

— Будет зависеть от вас, — ответила змея.

— Гвоздарь живет за первым поворотом к югу, третий дом с кованными цветами вместо решеток, — улыбнулся смотритель. — Еще что-то для дорогих гостей?

«Чтобы вы убрались побыстрее со стежки» — невысказанные слова повисли в воздухе повисло в воздухе.

— Почему нет, — явидь кивнула мартыну.

— Мы идем по следу Тура Бегущего, — сказал молодой целитель.

— Плохой след, — нахмурился старик.

— Вы его знали? — удивилась я.

— Видел, — дед перевел взгляд в пространство. — Послушайте моего совета, не суйтесь к Илие с этим, — он указал на дневник в руках у целителя.

— Почему? — нахмурился парень.

— Потому что после ухода постояльца с желтой тетрадью его единственная дочь Алика понесла.

Я почесала нос, парень допил чай и поставил кружку, особого впечатления новость не произвела. Это же нечисть, тут за неверность, или беременность «в девках» никогда камнями не забрасывали.

— Мое дело предупредить, — смотритель встал. — Неприятностей с северниками мы не ищем, но если уж припрет, прятаться не станем.

Предупреждению мы не вняли, и уже через десять минут стояли перед домом с ажурными кованными решетками. Желтая тетрадь была предусмотрительно убрана в рюкзак. Ворота, пристроенного к дому, гаража открылись, и мы увидели гвоздаря.

Позади кузнеца там, где должна стоять машина располагалась мастерская. Пылала жаром печь, в длинных мускулистых руках кузнец держал отнюдь не кузнечный молот, а рычаг современного механического пресса. Шишковатый череп повернулся в нашу сторону. Одного взгляда хватило чтобы понять, почему Илие не стоит напоминать о визите Тура Бегущего. Он был робазом. Родами погибла его мать, его жена, а вот теперь и дочь. Ее убил плод, что оставил в ней путешественник, остановившийся в его доме на ночь. Еще один род, принимающий смерть от своих детей либо при рождении, либо после их совершеннолетия. Дочь не доросла до того, чтобы поднять руку на отца, но успела зацвести для мужчины — вполне.

— Убирайтесь, — высказался Илия снова повернувшись к пресу.

— Уже предупредили, — процедила змея и без всякой опаски зашла в мастерскую.

— Не буду говорить о Бегущей твари. Судьбу переписать надумали? Без меня — робаз опустил пресс в форму. — Заявится Тур, шею сверну.

Я видела робаза второй раз в жизни, и в отличие от работающего у Седого в гараже, этот был образцом красноречия.

— Да низшие, в помощь, — криво улыбнулся целитель. — Мы тоже не особо хотим о нем говорить.

— Расскажите о нехорошей ночи, — попросила я, откидывая мокрые волосы назад. — Той, что была накануне.

Пресс с шипением поднялся, длинные обезьяньи руки напряглись и разжались.

— Бывают такие ночи, мало ли, — пробормотал Илия, — Сны дурные налетят и сгинут.

Я вошла следом за змеей. Илия посмотрел на меня маленькими темными глазками, нахмурился и по-звериному тряхнул головой. Но спрашивать, о том, что в компании целителя и нелюдя делает человек, не стал.

— Ночи? — услышала главное змея, — Ночь, когда деревья шагнули вперед, была не одна?

— Уходите, нечо бабские сказки повторять, — кузнец вытер руки и потянулся к висящему на стене молотку, разных железок вокруг висело в избытке. — Не то пески вернутся. Ну, — он повысил голос, — Пошли прочь!

— А вот это уже интересно, — целитель оглядел пустынную улицу, вопреки всякой логике разговор с кузнецом вызвал в нем воодушевление. — Вы слышали, ночь была не одна?

— Не глухие, — проворчала Пашка, — Что он имел в виду, говоря, что пески могут вернуться? — в первый раз я видела как ей не по себе. — Это ведь магия Простого демона.

— Логично, вы не находите? — остановился парень, подбирающееся к горизонту солнце сделало его кожу смуглой, и словно бы припорошенной пылью. — У кого собрано больше всех артефактов ушедших? Кто чаще других брал их в руки?

— Да-да, мы поняли, — перебила явидь. — Предпочитаю не связываться с магией хозяев. Не хочу превратиться в человека. Не обижайся, — она посмотрела на меня.

— Песок есть везде, — кивнул целитель. — А песок Простого забирает нечистые силы одним касанием.

Пашка переступила с ноги на ногу, словно ходьба по восточным землям доставляла дискомфорт и, принюхавшись, вдруг присела, проводя пальцами по влажной черной земле.

— Здесь прошел человек.

Я сделала шаг назад, оставив влажный отпечаток.

— Да не ты, — отмахнулась змея. — Мужчина, не более суток назад. Один, без конвоя.

Только нелюдь могла почувствовать смытый дождем след, взять который не смогла бы и собака.

Я вспомнила, просьбу старшего Пустоши, ему не понравилось, что охотника взяли восточники. Но, по словам змеи, человек был более чем свободен. Сколько у них тут людей бродит?

Опытные, не в первый раз доставляющие грузы, водители предпочитали проезжать, а не проходить стёжку. Видимо, деньги были важнее отсутствия ночных кошмаров.

— Предлагаете заняться просьбой старосты? — спросил целитель.

— Всяко лучше, чем соваться в дела Простого, — кивнула Пашка. — Хотя, палач лукавил, он не станет выяснять, у кого останавливался Тур Бегущй в ту ночь.

— Почему? — спросила я.

— Потому что он и так это знает, — ответил целитель — Хотел нас на крючок подцепить. По его словам, в те времена он даже не родился.

— Вранье? — уточнила я.

— Нет, — фыркнула змея. — Но год, когда Тур бродил по горам, не мы не называли. Он знал его сам.

Планом Подгорное напоминало не расческу, как наше Юково, а скорее решетку для гриля. Мы шли прямо, потом два раза свернули направо, пока не уперлись в тупик. На первый взгляд глухой, но явидь, раздвинув ветви кустов, растущих вдоль дороги, прошла дальше не останавливаясь.