Юлия Пушкарева - Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

- Не смешно, - отозвался он - сначала (почему-то) на миншийском. Потом исправился и с извинениями повторил на ти'аргском.

Смешного мало, на самом деле. Он ведь тоже не знает, зачем бросил всё и сбежал вслед за Лисом...

И что будет делать, когда - не если - Лис покинет его. Когда заберёт с собой золото солнца, и шёпот океана, и лиру со злобными шутками. А заодно - отчаянную, захлёстывающую с головой любовь к жизни.

Наверное, всем людям (да что там, всем смертным) свойственно совершать бессмысленные поступки. Зачем? Даже Прародитель вряд ли объяснит.

- И мне не хочется убеждать драконов помочь лорду Иггиту, - уже спокойнее прибавила Уна. Видимо, приступ откровенности подходил к концу. - Так мы развяжем новую войну, и она будет страшной... Король Хавальд слишком силён. Ти'арг потонет в крови, - она покачала головой. - Никогда у меня не было желания влезть во всё это.

А у меня и подавно.

Неужели Уне всё-таки не чуждо высокомерие и она не видит очевидного - что Шун-Ди помогает ей только из-за Лиса и ради него?

- Ты всё равно не можешь управлять "коронниками", ибо их воля прочна, а убеждения просты, как... - Шун-Ди замялся, подбирая достойное окончание для оборота. Временами он забывал, что вне Минши таким образом лучше не говорить. - ...Как преданность собаки хозяину. Они хотят отвоевать свободу Ти'арга и будут идти к этому - до победы.

- Или до смерти, - мрачно уточнила Уна.

Шун-Ди кивнул.

- Именно. Поэтому, каким бы ни был итог наших переговоров на западе, лорд Иггит рано или поздно поведёт своих людей против наместника. В этом я не сомневаюсь. Так что не тяготись чересчур сильно.

Иней взлетел с колен Уны и вмиг очутился под потолком каюты - лишь сверкнула чешуя лап.

- Не стану тяготиться. Пусть я не могу управлять "коронниками"... - голос Уны вильнул, а в её чертах Шун-Ди вдруг почудилось что-то от Лиса. - Они тоже не могут управлять мной.

***

Время тянулось однообразно и бессодержательно. К полудню, ближе к концу Часа Обезьяны, Шун-Ди поднялся на палубу вместе с Уной: они смотрели, как Иней парит над волнами, точно диковинная чешуйчатая чайка, и путается крыльями в канатах, когда его угораздит попасть в паруса. Паруса были ослепительно-белыми, без единого пятнышка - совершенными, как и всё судно. От ветра они равномерно надувались, подобно щекам великана, - и, являясь чем-то иным, нечеловеческим, навевали жуть.

Русалок, влекущих корабль, не было видно. Лорд Ривэн бродил вдоль палубы, то вслух считая шаги, то нервно почёсываясь; он был бледен и нередко прикладывался к кубку с вином - приметы морской болезни, которые Шун-Ди разглядел уже в первую ночь плавания. Странно, когда богатый и опытный политик не переносит моря: ведь ему не раз, наверное, доводилось совершать подобные путешествия - пусть даже по рекам Дорелии, между городами... А впрочем, не ему об этом рассуждать, спохватился Шун-Ди. Не ему - безродному человеку с пером павлина, выжженном на лице, - гордиться чем-либо перед лордом, который к тому же занимает столь высокое положение в своём королевстве и которого окружает гремящая гонгом слава. Перед тем, кто осмелился бросить всю свою жизнь - все хочу и должен - ради того, чтобы помочь дочери старого друга.

Куда более благородные и осмысленные мотивы, чем у него самого... Шун-Ди вздохнул и тактично отвёл взгляд от лорда, терзаемого тошнотой.

Лис стоял на корме в обнимку с лирой и лениво перебирал струны, напевая что-то себе под нос. Судя по недовольству слушавшей его Уны, песню он опять подобрал или слишком смешную, или слишком честную. Ветер доносил до Шун-Ди не всю мелодию - лишь отдельные ноты, дремотные и скользящие стоны струн, - но этого было достаточно, чтобы узнать ту обманчиво-ласковую насмешку, с которой умело вёл себя только Лис. Сегодня он нацепил поверх ти'аргской рубашки безрукавку из красного бархата. Это делало его похожим не на менестреля, а на младшего сынка лорда, проигравшегося в кости, миншийское тианго или (о глумливая реальность...) в "лисью нору".

Уже в песнях Лиса, которые Шун-Ди слушал на западе - под флейту одного из участников посольства или под простую дудочку, вырезанную из тростника, - была какая-то таинственная сила. Возможно, они сливались с мелодией Лиса в целом - с ритмом его дыхания, речи, человечьей походки и поступи точёных золотистых лап... А возможно, Шун-Ди так только казалось. Как бы там ни было, Лис всегда жил в музыке, сам был музыкой - включая дни, когда выслеживал мышь в подлеске, и ночи, когда зубами переламывал шею куропатке или вороньим птенцам. Это отдавало чем-то прекрасным и невыносимо печальным.

Лис прервал песню, вытянул длинную шею и прищурился, внимая словам Уны. Та говорила быстро и тихо - Шун-Ди не разбирал. Покивав, Лис дёрнул струну с самым низким тоном; звук угрюмо растворился в плеске волн.

- О, догадываюсь, кто это может быть... Интригующе. Интригующе и волнующе.

- Почему? - Уна потёрла худое плечо под рукавом блузы. Ветер швырял её волосы в лицо Лису, но тот и не думал подвинуться.

Почему-то от этой подробности Шун-Ди стало неприятно - точно от едва ощутимого изъяна, закравшегося в узор на шёлке или в гайю. Ответ Лиса слушать не хотелось. Он снова развернулся к перилам. В воде мелькнула бледная, изящно прогнувшаяся спина под кипой зелёных прядей... Вот и они.

- Шун-Ди-Го! Отчего ты сегодня один, как сумасшедший отшельник?

Шун-Ди проигнорировал окрик Лиса. Вмешиваться в чужие разговоры - дурное дело, причём не только согласно учению Прародителя. Притвориться, что не расслышал из-за ветра. Да, точно.

- Шун-Ди Благовоспитанный и Благонамеренный! - не унимался Лис; его голос, звонкий и вместе с тем мягкий, разнёсся над палубой. - Чем ты так занят? Считаешь овечек из пены?

Как жаль.

С улыбкой досады Шун-Ди обернулся: Лис махал ему, ухмыляясь во весь ряд ослепительно-белых зубов. Устоять против оборотня - дело нелёгкое; и он сдался.

- Овцы часто возникают у тебя в речи, - отметил он, приблизившись. Белые доски ни разу не скрипнули под ногами. - Тоскуешь по ти'аргской ягнятине?

- Скорее уж - по ти'аргским трактирщицам, - Лис подмигнул. Уна осталась невозмутимой и смотрела строго на Инея. - Ягнятина в Дорелии куда сочнее, как и трава на пастбищах... Не так ли, милорд? - он окликнул лорда Ривэна, сложив руки у рта, и Шун-Ди понял: этот сбор - неспроста. Лису надо сообщить что-то им всем, иначе он охотно продолжал бы любезничать с Уной - хоть до самого Часа Соловья, до глубокой ночи.

- Беседуете о Дорелии?

Лорд Ривэн тоже подошёл и затравленно улыбнулся, борясь с тошнотой. Вблизи было видно, что на щеках у него появились ямы, а глаза обвели тёмные круги.

- О, если честно, не совсем. По-прежнему ти'аргские дела, - Лис осклабился. - Лорд Иггит, оказывается, поведал этой юной даме кое-что интересное о дражайшем наместнике и его подручных. И в... хм... стиле одного из них я, кажется, узнал стиль своего знакомого. Заочного знакомого.