Юлия Пушкарева - Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

Барс издал урчащий горловой звук (как предположил наместник - недовольства), мгновенным движением подобрался, развернулся и белой тенью исчез во мраке у стены. Миг спустя наместника ослепила вспышка света; прямо перед ним точно ударила молния - если бы молниям не всегда сопутствовал гром. Велдакир закрыл руками лицо.

И перестал дышать. Что-то неуловимо изменилось: слабее стал мускусный запах, совсем не слышно когтей... Сердце наместника ухнуло и покатилось куда-то в пропасть.

- Я же просил не беспокоить меня по пустякам, король Хавальд, - глубокий, бархатный голос - и в то же время сладкий, как у певца... Печальный и чуть насмешливый. Шаги были такими же бесшумными, как прежде, но в разы легче и увереннее. Наместник снова попятился. - Было трудно сдержать своё обещание?

От человека, вышедшего ему навстречу, исходили волны властной силы. Наместник отлично чувствовал власть - и здесь она просто сбивала с ног, как волна в шторм. Даже если не брать в расчёт магию.

Он выглядел молодо - как юноша или рано повзрослевший подросток. Стройный и гибкий, удивительно бледный, с остро-округлой, кошачьей линией подбородка. В растрёпанных волосах перемешались чёрные и белые пряди. Юноша раздражённо смахнул с бровей отросшую чёлку и снял невидимую пылинку с ворота: он невесть как успел облачиться в рубашку и кожаные штаны... Надо же, какие красивые длинные пальцы. На таких только кольца носить. Лучше - серебряные.

И с чего наместник решил, что этот Тэска может одним умелым движением свернуть ему шею? Или сломать позвоночник в прыжке, или в одиночку справиться с отрядом мечников?

Потом наместник посмотрел оборотню в глаза, увидел улыбку - и понял.

В этих глазах плескалась не просто темнота - великая, изначальная Ночь, где не было и нет места свету. Манящая, как грех, и хмельная, как семена мака. За красивым разрезом миндалевидных щелей жило безумие, которое было старше наместника и короля, Ти'арга и Альсунга. Древнее всех королевств Обетованного.

Человек-барс стоял перед ним, являя собой воплощённый Хаос.

ГЛАВА XVII

Ти ' арг. Замок Кинбралан

Где-то на грани исхода лета и первых дней осени Уну встретили как всегда мрачные, погружённые в свою каменную хандру башни Кинбралана. Здесь, на севере, приближение поры урожая ощущалось куда полнее, чем в Дорелии, - и в этом была своя честность. Больше - никакой ядовито-яркой зелени, никаких пахучих цветов на подоконниках у городских кумушек и в лотках цветочниц... И вездесущего сидра тоже не надо. Блёклые краски, длинные тени, стаи птиц, стежками прошивающие бледные небеса. Белые шапки снега на пиках Старых гор.

Скоро белым станет всё во владениях Тоури. Снег и камни. Камни и снег.

По мнению Уны - ничего лишнего. Она с нетерпением ждала, когда надоедливая зелень наконец-то сползёт с осин и вязов - когда можно будет наслаждаться одинокими вечерами под шёпот дождей, потом - под вой вьюги... Уна любила осень, покрывающую склоны предгорий потёками рыжины и багрянца, её холодные, чистые вечера. Осенью хорошо читать, бродить в одиночестве и думать. По словам тёти Алисии, крестьяне говорят, что пускаться осенью в дальний путь - к счастью.

А именно это Уна и планировала сделать.

Она не разговаривала с матерью почти всю дорогу домой. Она отработала семь новых заклятий, потеряла перчатку и твёрдо решила, что поедет искать лорда Альена так скоро, как только сумеет.

Даже если ради этого придётся переплыть океан.

***

- С возвращением, Уна! С возвращением, миледи! - солнечная улыбка Индрис не исчезла, неизвестным образом устояв под гримасой отвращения, которой её поприветствовала леди Мора. - Мы с Гэрхо кое-что придумали для вас. Красиво, правда?

- Недурно, - процедила мать, оглядывая главные ворота замка. Она уже спешилась, мельком кивнула конюху, его жене и шмыгнувшему мимо ворот Бри - и теперь разминала затёкшую шею. - Только кто это будет потом убирать ?

Вход в центральную башню Кинбралана оплетали золотые и серебряные нити, будто бы выросшие из самой земли. Проржавевшие скобы и дубовые доски, тёмные от старости, скрылись под кружевом из неведомого материала, лёгкого и нежно мерцающего - точно в насмешку над пасмурным днём... Лучшее украшение, изящное и бессмертное - гораздо лучше гирлянд из плодов и листьев, которыми всё обвешивают в праздник урожая, и выцветших гобеленов, добычи моли. У Уны, совсем не настроенной на созерцание красоты, на несколько секунд перехватило дыхание; но её нисколько не удивило, что маленькое чудо Индрис не тронуло мать.

- Мы снимем чары с ворот, когда Вам надоест, миледи, - спокойно ответила Индрис. Сдвинула с брови пушистую прядь (на сей раз - иссиня-чёрную; неужели в честь вернувшейся ученицы?) и украдкой подмигнула Уне. Та вдруг поняла, что соскучилась по этой лукавой усмешке, ямочкам на щеках - и даже по пухлым женским ногам в кожаных штанах... Интересно, знаком ли лорд Ривэн с Индрис? И, если да, в каких они могут быть отношениях? (Мастер Нитлот почему-то не казался Уне непреодолимым препятствием - по крайней мере, для Индрис... Но всё это вздор).

- Миледи! - к ним вприпрыжку, взметая юбкой пыль, спешила Савия. - Миледи, у нас...

- Пока не нужно, любезная, - Индрис улыбнулась и невозмутимо приложила пальцы к губам подбежавшей служанки. Та возмущённо фыркнула и отстранилась; Уна не сомневалась, что возмущение было искренним: Савии не дали как следует поприветствовать госпожу, а вдобавок - выговориться. Такого она не прощала. - Пусть миледи отдохнут с дороги, их ведь так долго не было. А потом мы представим им гостей.

- Гостей? - мать, которая уже успела пройти несколько шагов вперёд, остановилась; от её широкой спины веяло непреклонностью палача. - Что ещё за гости в отсутствие хозяев?..

- Оборотень, миледи! - взвизгнула Савия, на этот раз ловко увернувшись от рук Индрис. Для этого ей пришлось совершить два неуклюжих прыжка - ещё чуть-чуть, и врезалась бы в курятник. Уна невольно хихикнула, но вскоре до неё дошёл смысл сказанного - и смех закончился где-то в горле. - Самый настоящий оборотень-лис, наверное, с колдовского материка за морем! А с ним какой-то ненормальный миншиец... И они ищут леди Уну.

***

Поднявшись в Девичью башню, Уна сразу отослала Савию и плотно закрыла за собой дверь. Потом, для верности, сжала зеркало на поясе и ногтем начертила под ручкой запирающий знак. Этот символ, отдалённо напоминающий кузнечика, Индрис показала ей одним из первых. Как объяснила колдунья, им часто пользуются для охраны денег (те женщины-маги, кто считает себя особо отчаянными рукодельницами, даже вышивают охранный знак на кошельках мужей) или просто замков на тех дверях, за которыми будут не рады посторонним. Индрис тогда, помнится, привела в пример закрытые храмы Кезорре и запретную часть библиотеки в Академии - чем только сильнее раздразнила любопытство Уны...