Дмитрий Казаков - Истребитель магов

– А, это ты, Асгрим. Привел?

– Да, – кивнул желтоглазый, жестом указывая Харальду место на скамье. – Зовите Ефрона.

Харальд сел, а бровастый забарабанил в одну из дверей.

В ответ на стук послышался скрежет отодвигаемого засова, и взору охранников предстала мордочка, более всего похожая на крысиную. Маленькие черные глазки злобно моргали, а редкие усы, нависшие над верхней губой, беспокойно шевелились

– Чего надо? – прошипел появившийся – Повелитель изволит принимать омовение, а вы беспокоите его шумом…

– Я привел его, – без всякого почтения прервал крысоподобного Ефрона Асгрим.

– Хорошо, – Черные глазки уставились на Харальда с мрачным подозрением. – Я скажу, когда можно будет впускать. И не забудьте разоружить его!

Дверь захлопнулась, а желтоглазый повернулся к Харальду.

– Выкладывай оружие, – проговорил он, сияя оскалом. На лице его была написана надежда, что гость будет сопротивляться и даст повод применить силу.

Харальд не собирался доставлять ему подобного удовольствия.

Он молча отцепил ножны и положил на лавку. Оружие обиженно звякнуло.

– И ножи, – продолжал улыбаться Асгрим. – Тот, что в сапоге, не забудь.

Рядом с мечом оказались два клинка покороче.

– Так хорошо? – поинтересовался Харальд, испытывая сильное желание треснуть кулаком меж желтых глаз.

– Вполне, – отозвался Асгрим. – Как тебя позовут – войдешь.

Время тянулось медленно. Из-за закрытой двери слышался плеск воды и игривый женский смех. Стражники продолжали трапезу, не глядя на Харальда, а тот от нечего делать разглядывал узор ковра на полу.

Рисунок был ярок, и можно было разглядеть, как переплетаются ряды синих и зеленых волн, через равные промежутки украшенные белой пеной. При внимательном разглядывании становились видны тела морских чудовищ, сцепившихся в смертельной схватке. И пена тогда становилась кровью…

Дверь распахнулась, и из комнаты вместе с запахом розового масла выплыли две девушки. Легкие одежды едва скрывали пышные формы, а щеки девиц призывно алели.

Мазнув по стражникам игривыми взглядами, женщины исчезли в коридоре, а объявившийся Ефрон ядовито прошипел:

– Пусть войдет!

Комната, в которой Харальд оказался, была велика. Запах розового масла тут был ещё сильнее, в углу виднелась большая бадья для омовений, около которой на полу остались мокрые пятна.

В камине пылал яркий огонь, а перед самым пламенем, боком к нему, в глубоком кресле сидел человек. Ворот рубахи не был застегнут, открывая густо заросшую грудь, а гладкие черные волосы, мокро отблескивая, падали на плечи. И что-то было не так с глазами. Слишком темными, будто лишенными белка казались они. Два куска агата в глазницах.

– Подойди, – сказал человек мягким приятным голосом.

Харальд сделал шаг вперед.

– Ефрон, стул гостю, – пошевелил рукой человек в кресле, и тут же что-то твердое ткнулось сзади Харальду под колени.

Он сел.

– А теперь выйди! – сказал черноволосый.

– Но повелитель! – зашипел Ефрон. – Я…

– Выйди! – В мягком голосе прорезался приказ. Сапоги простучали по полу, хлопнула дверь.

– Вот так лучше. – Черноволосый чуть приподнялся в кресле. На пальце сверкнул перстень с изумрудом, размер которого превосходил голубиное яйцо. – Меня зовут Симеон, и ты, наверное, уже догадался, кто я.

– Ты маг. – Губы Харальда словно закостенели. Он говорил, но не чувствовал, что они шевелятся. Язык казался ороговевшим.

– Да, я Владетель, – удовлетворенно рассмеялся черноволосый.

По телу пробежала горячая волна, а сердце тяжко бухнуло в груди Харальда. Он сжал зубы с такой силой, словно собрался растереть их в порошок, и ощутил, как исказилось лицо.

– Ну, – Симеон укоризненно покачал головой. – Мне известно твое отношение к магам, и не стоит пытаться меня убить голыми руками. Посмотри по сторонам.

Харальд медленно повернул голову налево. Из небольшой ниши на него смотрело острие арбалетной стрелы. Державший оружие воин был совершенно неподвижен, а острый прищур выдавал опытного стрелка.

– Еще один по правую руку от тебя, за шкафом, – мягко проговорил Владетель, потягиваясь. – Одно движение, и превратишься в подушку для иголок. Ясно?

– Да. – Зубы удалось разжать с трудом. Точно хищный зверь, недовольно ворча и огрызаясь, пряталась в глубине души ненависть. Она не была укрощена и в любой момент могла вновь вырваться наружу, отшвырнув прочь рассудок и затоптав волю.

– Великолепно. – Симеон откинулся в кресле с таким довольным видом, словно только что получил то, о чем мечтал добрых полжизни.

– Что вы хотите от меня? – поинтересовался Харальд донельзя скучным голосом.

– Того же, что и другие. – Маг, похоже, окончательно развеселился, но, наткнувшись на холодный взгляд собеседника, как-то сконфуженно умолк. – Ладно, перейдем к делу.

Вскоре Харальду стало ясно, что в жизни Владетеля есть только одна вещь, которая отравляет существование, портит сон и аппетит, и эта вещь – хозяин соседнего Владения.

– Короче, – прервал Харальд излияния собеседника. – Вы хотите, чтобы я его убил?

– Можно сказать и так, – почти промурлыкал Симеон, невинно улыбаясь и разглядывая изумруд на перстне.

– Это вам обойдется очень дорого.

– Я знаю. – Маг поднял глаза и вновь вздрогнул, встретившись с Харальдом взглядом. – За что ты нас так ненавидишь?

– Есть за что, – ответил Харальд с удивившим его самого спокойствием. – Но не об этом сейчас речь. Поговорим о деньгах.

– Хорошо иметь дело с умным человеком, – с улыбкой сказал Симеон спустя полчаса, когда все подробности были оговорены.

– И зачем так врать? – поднимаясь со стула, ответил Харальд. Спина затекла, и он слегка потянулся, заставив суставы хрустнуть. – Ведь неприятно, а приходится…

Когда выходил, то спину жег выразительный, полный злобы и презрения взгляд Владетеля.

– Ба, он жив? – удивился Асгрим, завидев Харальда, и по губам его скользнула глумливая усмешка.

Харальд молча нацепил меч, рассовал по местам ножи

– Потом, – сказал он, повернувшись к желтоглазому. – Когда я выполню работу для твоего хозяина, я отрежу тебе язык. – Подумал и добавил: – И руки. Чтобы научился себя вести.

Он повернулся и пошел, а бровастый и двое его товарищей повисли на Асгриме, который выкрикивал: «Да я его, как тузик тряпку, пополам порву!» и ругался, зло и витиевато.

Стены коридора уползали назад, а сапоги глухо стучали по дощатому полу, с которого успели смыть грязные следы.

Первый снег шел в полном безветрии, казалось, что с небес, из прорех в темно-синих мешках сыпется овсяная крупа, пуд за пудом, и нерадивый хозяин никак не заметит потерь.

Грязь успела слегка подмерзнуть, и конь шел ходко, бодро стуча копытами по ледяным зеркальцам луж. Новорожденный морозец – раннее дитя наступающей зимы – игриво пощипывал лицо, заставляя кожу краснеть.