Дмитрий Казаков - Солнце цвета ночи

– Вот это по-нашему, – одобрил Ульв. – Чуть что не так – на кол! Или голову отрубить. Красота!

Выйдя из Покоя Соленой Воды, зашагали на север. Миновали здание, где вчера шел пир, обошли пруд, где плавали десятки птиц. Оставили в стороне навесы, под которыми в огромных клетках рычали хищники.

Посыпанная желтым песком дорожка вывела к высокой ограде и калитке в ней, охраняемой двумя воинами. При виде чужаков они вытянулись, грозно выпучили глаза.

– Осторожнее, так можно и лопнуть, – сказал Нерейд, проходя мимо. – Или воздух вовсе не в то отверстие пойдет…

Один из воинов засипел, другой побагровел, став похожим на спелый томат.

За калиткой обнаружилась узкая улочка, ограниченная двумя стенами. Вторая, расположенная напротив окружающей императорский дворец, казалась выше, и по верху ее шел ряд оскаленных змеиных голов.

– За ней – храмовый квартал, – вполголоса сказал Арнвид. – Нас туда, судя по всему, и ведут.

Калитку в змеиной стене охраняли не просто воины, а вооруженные жрецы с покрытыми грязью волосами и исцарапанными лицами. Глядели мрачно, наготове держали мечи.

– Нам сюда. – Куаутемок как ни в чем не бывало прошел между служителями богов, за ним поспешили викинги.

За змеиной оградой все было застроено очень тесно. За площадкой для игры в мяч зеленели деревья, из них поднималось украшенное колоннами строение, чуть левее располагалась небольшая пирамида с цилиндрическим храмом наверху. За ним возвышалась громада самой большой пирамиды с двумя святилищами на макушке.

– Нам туда, – Куаутемок указал в сторону цилиндра. – Оттуда мы сможем наблюдать за церемонией.

– А что это такое? – полюбопытствовал Гримгельмир.

– Храм Кецалькоатля, вашего отца. А дальше на север – пирамида Тескатлипоки, могущественного и коварного.

При этих словах по спине Ивара побежал морозец. Арнвид рассказал о встрече с ночным чудовищем, и эта новость конунга вовсе не обрадовала – предпочел бы не привлекать внимания местных богов.

Кто знает, пили ли они мед с асами?

Двигаясь вдоль змеиной ограды, обошли пирамиду с юга, стал виден вход в святилище Тескатлипоки, сделанный в виде оскаленной пасти, ведущая к нему лестница, покрытая потеками застывшей крови.

– Брр… – сказал Нерейд. – Хоть бы пол мыли иногда, что ли…

У подножия главной пирамиды виднелось сооружение, напоминающее врытую в землю лестницу из двух столбов. На заменяющих ступени длинных шестах чудовищными плодами висели нанизанные человеческие головы.

Тут были старые, почти оголившиеся черепа с торчащими клоками обесцветившихся волос, и свежие, из шей которых едва перестала сочиться кровь, а по лицам ползали мухи, влезали в ноздри, в дыры на месте глаз.

– Это зачем? – Кари почесал затылок, раздался звук, какой бывает, если скребут по дубленой коже. – И где тела?

– Это приношение богам, – отозвался один из воинов-ацтеков. – А тела съели во время ритуального пира…

Ивар ощутил, как его передернуло, увидел кислую улыбку на лице Арнвида.

Полезли вверх по лестнице, через десяток шагов стала ясна причина доносящегося из-за ограды глухого равномерного шума. Площадь перед храмовым кварталом оказалась заполнена народом.

Цветастые, украшенные вышивкой накидки стоящей в первых рядах знати выглядели ярко, как листья в осеннем лесу. От ворот в змеиной ограде к одной из улиц вел широкий проход.

– Пожалуй, хватит, – Куаутемок остановился, когда они добрались до середины высоты.

Отсюда была видна площадь, зелень садов, окружающих императорский дворец, серая глыба главной пирамиды, два святилища на ее вершине – алое, украшенное белыми черепами и золотыми бабочками, и бело-синее, окаймленное гирляндами раковин.

Между ними, у начала ведущей вниз лестницы стоял император, ветер трепал его зелено-бронзовый плащ.

За спиной правителя ацтеков толпились жрецы, в черных накидках похожие на стаю ворон, впереди всех располагался Гравицкоатль, рядом с ним – женщина, чьи волосы были рыжими, точно пламя.

– А баба-то что там делает? – удивился Нерейд.

– Это Надикецаль, верховная жрица Чальчиуитликуэ, той, что в платье из драгоценностей, – ответил Куаутемок. – Она славна на весь Теночтитлан благочестием и страстью в служении богам…

– Ага, – хмыкнул рыжий викинг. – А волосы зачем-то охрой намазаны!

Сказать что-либо еще Куаутемок не успел. На вершине главной пирамиды загудели раковины, толпа на площади замолчала. Стали слышны доносящиеся издалека крики и пение.

С улицы, от которой к воротам вел проход, появились голые люди со связанными руками. Они шли неровно, спотыкаясь, а жрецы с распущенными, торчащими волосами, прыгали вокруг, пели, орали и хохотали, тыкали пленников мечами, кровь капала на мостовую.

Толпа молча провожала глазами несчастных, которых гнали, как баранов на бойню.

– Они одурманены чем-то, – тихо сказал Ингьяльд. – Нормальные люди так двигаться не могут, да и глаза выпучены…

– Похоже на то, – согласился Ивар. – Мухоморами накормили или еще какой дрянью.

– Это пленники, захваченные нами во время походов! – гордо заявил Куаутемок. – Сегодня их кровь накормит наших богов, но никто не собирается причинять лишней боли. Будущим жертвам дают вдоволь курить перед церемонией, и священный табак притупляет боль…

Пленников загнали за ограду, одного повалили и потащили по лестнице к вершине главной пирамиды. Там запылал костер, взметнулись ало-рыжие языки, полетели искры, черный дым пополз к бирюзовому, точно вымытому небу.

– Да будет доволен бог, обитающий в каждом жилище! – вперед выступил дряхлый жрец, согнутый, будто неудачно вколоченный гвоздь, взмахнул кремневым ножом. – Да дарует он нам тепло и свет!

Пленника с размаху швырнули в огонь, истошный вопль быстро оборвался, Ивар ощутил тошноту.

В изумлении глядел как слегка обгоревшее тело баграми выволакивают из пламени, кладут на жертвенный камень, а старый жрец уверенным движением вскрывает грудь и извлекает еще трепещущее сердце.

– Шиутекутли! – толпа на площади заревела, в воздух полетели цветы, а сброшенное с пирамиды тело ударилось оземь. Его подхватили набежавшие жрецы, голову отрезали и насадили на шест, а труп уволокли.

А в огонь бросали уже второго пленника, вырвать сердце из которого готовился Гравицкоатль. Лицо его искажала злобная радость, глаза сверкали, а руки тряслись.

Ивар ощутил сильное желание свернуть жрецу Уицилопочтли шею.

От главной пирамиды струился запах горящей плоти. Ацтеки орали и прыгали, потрясая руками. Викинги следили за жертвоприношением молча, Нерейд мрачно почесывал покрытую медной щетиной щеку.

– О боги, – шептал Арнвид, – как вы допускаете такое? Зачем? Зачем все это?