Владимир Мясоедов - Дальневосточный штиль (СИ)

Летели те, правда, не очень прицельно. Большая часть впустую рассекала воздух или выбивала щепки из палубы и лишь немногие достигали плоти русских абордажников… Впрочем, не только их. Несколько раз явный выходец из Японии попадал и по своим. Созданные им чары не обладали избирательным действием и рассекали все на своем пути. Довольно средненько рассекали, надо сказать. Ткань одежды лопалась и человеческая кожа тоже, но хороший удар кнутом мог бы причинить куда больше неприятностей. Да и заблокировать эту дрянь успешно удавалось любым твердым предметом: оружием, щитом, подобранным с палубы бочонком или еще дергающимся трупом врага.

— А-а-а!

Пролетавший мимо авиатор подцепил самурая арканом и, увлекая за собой, протащил немного по палубе, прежде чем выкинуть за борт. Может быть, представитель японской военной аристократии и был готов внутренне к смерти в соответствии с так любимым представителями его касты кодексом Бусидо, но вот падая вниз с огромной высоты, кричал точно так же, как и любой другой человек. Привлекать к себе внимание врага, когда находишься всего в паре метров от борта воздушного корабля, было далеко не лучшей идеей. Сначала стоило хотя бы от бортика на пару метров отойти. Несмотря на царящий вокруг хаос беспорядочной драки, в которой перемешалось все и вся, кто-то из магов противника нашел время и силы, дабы устранить выделяющийся из общей массы элемент.

— А я ведь знал, это добром не кончится. С самого начала предчувствие было нехорошее, — тихонько пробормотал спрятавшийся за большим ростовым щитом Олег Коробейников, проверяя, надежно ли сцеплен ли он с палубой.

Бежать в атаку лишь относительно недавно отметивший совершеннолетие парень не собирался по целым трем причинам. Во-первых — слишком опасно. Во-вторых — медикам положено оставаться в тылу, ибо если они вдруг сдохнут, то сдохнут и все те, кого они имели шансы спасти. Ну и в-третьих, не с его протезом куда-то бежать, а стрелять по врагам из пистолета можно и с относительно безопасной дистанции. Ботинок на левой ноге начинающего целителя держался плотно, но вот сама нога могла выскользнуть из приклеившейся при помощи чар к доскам обуви. А вот деревянная ступня, замещающая давно утраченную, никаких нареканий не вызвала. Расцепить её с кораблем было тяжело, а с хозяином еще тяжелее. Пропитанное магией дерево буквально срослось с досками, становясь с кораблем единым целым. Если бы парня кто-то дернул с достаточной силой, чтобы превозмочь подобную страховку, то Олег скорее уж порвался бы пополам где-нибудь в районе коленей.

— И чего-то с каждым мгновением мандарж мой все усиливается… Ай, проклятье!

Связка динамитных шашек, пролетев зачарованный щит по крутой дуге, брякнулась почти на самый затылок корабельного целителя. Нагибаться за ними, чтобы вернуть подарочек обратно, времени не было. Фитили почти успели прогореть до конца, спустя секунду уже должен был грянуть взрыв… Но — обошлось, хотя это и стоило Олегу жуткого приступа мигрени, вместе с парой капель хлынувшей из носа крови. Начинающий чародей просто усилием своей мысли велел пламени погаснуть, и стихия покорно подчинилась ему. И пусть опытные пироманты подняли бы подобный «успех» на смех, ибо почти воспламенившие взрывчатку лепестки пламени были в прямом смысле микроскопическими. Однако Коробейников серьезно сомневался, что умеющие тушить лесные пожары и поджигать камни мастера успели бы сконцентрироваться за те жалкие мгновения, которые отделяли бы их от разрывания на мелкие-мелкие кусочки. Может в плане резерва магических сил он и являлся жалкой посредственностью, зато уж с имеющимися возможностями обращался просто виртуозно.

— Чуть не помер. От этой дряни щит бы не спас. Ни магический, амулетный, ни обычный, сделанный из большого куска корабельной брони, — облегченно выдохнул Олег, а после телекинезом поднял связку динамита и аккуратно поместил её себе в карман.

Взрывчатка в хозяйстве могла пригодиться. А после молодой человек осторожно выглянул из-за своего переносного укрытия. Крепко сжатый в его правой руке массивный револьвер послал тяжелую пулю в голову одного из врагов, что как раз сейчас заносил зловещего вида кривой серп над сбитым с ног абордажником. Разогнанный до более чем солидных скоростей свинцовый комочек шутя проломил кости черепа и унесся дальше, сопровождаемый брызгами крови и мозгов.

— Я же говорил, что не стоит нам так уж рьяно гоняться за этой посудиной! Но разве ж меня кто-нибудь слушал? И вот результат! То, что должно было стать обычным досмотром, ну может совмещенным с битьем морд слишком уж обнаглевшим контрабандистам, пытавшимся удрать от представителей власти, стремительно перерастало в кровавую резню.

— Олег, я это… Че хочу сказать… Дык не нуди!, — душевно, хотя и весьма сумбурно, попросил его русоволосый детина лет двадцати, устало подпирающий собою защищающий их обоих щит.

На нечто более продуктивное в ближайшем будущем он, несмотря на выдающиеся габариты, способен просто не был. Пота на крепком и здоровом теле выступило столько, что влага буквально пропитала собою толстый свитер из грубой некрашеной шерсти и теперь от парня в воздух курились весьма заметные облачка пара. Вкупе со струйками крови, текущими из носа, глаз и ушей, а также общей бледностью, крупной дрожью и приступом нервного тика, на лицо были все признаки резкого магического истощения.

— У тебя ж, дык, как ни плохое настроение, так постоянно того… Каркать беды начинаешь!

— Но ведь сбывается же?, — второй пулей Олег поразил нечто маленькое, проворное и мохнатое, вскочившее на загривок одному из абордажников с кривым кинжалом в тонкой лапке.

Не то подросток в грубых меховых одеждах, не то какой-то малохольный нелюдь. В любом случае, после близкого знакомства с зачарованной револьверной пулей, вошедшей ему в район левой подмышки, тот скорее всего уже стал частью истории.

— Скажи, Святослав, сбывается же?!

— Ну, дык!, — в своей излюбленной, а по правде говоря, единственной, манере речи, подтвердил русоволосый детина. — Но оно не потому, что у тебя дар этого… Оратора… Просто ты, дык, расстраиваешься токмо когда тя ктонть убить пытается

— Оракула, Святослав, оракула. Если уж не можешь произносить правильно слова, то хоть запоминай, какое чего значит. Ты все-таки больше не деревенский пахарь, который на досуге коровам хвосты крутит, а полноценный стихийный маг второго ранга, — попенял Олег и, повинуясь внезапно взвывшей интуиции, поспешил скорее спрятаться за щит.

Две стрелы, свистнувшие мимо него секунду спустя, разминулись с ухом парня на какой-то сантиметр. Вот только увидеть того, кто их выпустил, Коробейников так и не смог. Хотя и старался. Зато у него получилось увидеть как еще один самурай, буквально брат-близнец вылетевшего за борт, ну или по крайней мере заказывавшего броню и шлем у того же мастера, с занесенной над головой катаной наступает на отмахивающегося длинным ружьем абордажника. Молниеносный удар сверху вниз и… Лезвие длинного чуть изогнутого меча застряло в каком-то ящике, что стоял за спиной у вовремя отшатнувшегося в сторону бойца. В следующее мгновение тот с размаху врезал своим оружием как дубиной по обратной части клинка, и в руках очень удивленного японца осталась одна только рукоять. Лезвие, сделанное на бедных хорошей рудой островах [3] Миф о великолепных боевых качествах катаны по большей части распространяют из патриотических соображений сами японцы. Притом, что в столкновении с европейцами даже на холодном оружии они имели обыкновение проигрывать. Массовая катана военного времени являлась ширпотребом с довольно низкими характеристиками, да и вообще числилась лишь запасным оружием самураев, которые в основной своей массе были лучниками и брались за мечи только тогда, когда враг подбирался слишком близко или стрелы кончились. , тупо не выдержало столкновения с русской сталью и дурью.