Сергей Обатуров - Кровь обязывает.(Октология)

— Я думал, нас прямо там и кончат. Ты знаешь, чьи часы ты трогал? Вот то-то, лучше тебе и не знать. Спокойнее спать будешь.

Я пожал плечами, да про то, что не так давно президент одаривал некоторых, особо отличившихся, часами со своей руки, только ленивый не слышал. А уж сложить два и два, большого ума не надо, но Михалычу об этом знать не нужно, а то его Кондратий хватит, и так, как на иголках сидит. Я достал фляжку с бренди и протянул Михалычу. Тот, молча приложился к ней, а потом протянул водителю.

— На, Сашка, выпей, за то, что мы с Максом живы остались, да и ты не пострадал.

Тот, с квадратными глазами, не отпуская баранку, приложился к фляжке и тоже сделал изрядный глоток. Я, молча отобрал у него фляжку и, повернувшись к Михалычу, покрутил пальцем у виска. Действительно, а вдруг патруль или дорожная полиция. Но Михалычу теперь сам черт был не брат. Надо бы его на землю спустить, но при водителе нельзя, так что тренировать я его буду у него дома.

Добирались мы до дома часа полтора, все же пробки на дорогах это огромная проблема в крупных городах. Наконец увидели знакомые ворота. Выгрузившись прямо перед воротами, отпустили Сашку домой. Пройдя в дом, Михалыч бросился к телевизору и начал переключать каналы.

— Ты хочешь посмотреть про сбитый самолет? — Спросила у него Татьяна.

— К…акой самолет? — Выдавил из себя Михалыч.

— Ну, этот, малазийский. Там человек триста народу было. Все погибли.

Михалыч зашарил вокруг себя рукой, и я тут же сунул ему фляжку. Опять бульканье.

— Ты, Михалыч, так и сопьешься, нельзя же так переживать.

— Да будешь тут переживать, только все налаживаться начало, а тут бах и чуть… — тут он зажал себе рот. — Точно, надо ограничить спиртное.

Тут у меня запиликал телефон. Вытащив его из кармана, я нажал кнопку ответа. В трубке послышался взволнованный голос Ингрид. Она срочно просила меня приехать, так как с Людвигом начались какие-то странные проблемы. Он стал агрессивен, и у него появилась чешуя на руках. Он никак не может взять себя в руки. Носится по комнате и громит все, что попадает у него на пути. Я сказал, что буду у нее через час и нажал кнопку отбоя.

Повернувшись к Михалычу, сообщил, что у Людвига начались какие-то непонятности с кровью, так что мне срочно нужно отправляться туда. Михалыч посмотрел мне в глаза и попросил взять его с собой.

— Михалыч, да я не против, только тебя сейчас искать будут. Ты представляешь, какой сейчас бедлам начнется. Ведь чуть не завалили борт номер один.

— Ты откуда, про это знаешь?

— Ты других-то не считай глупее себя. Тебе ведь открыто никто не говорил? Вот и у меня своя голова на плечах есть, так что звони своему начальству и давай отправляться, а то тебя это тоже может коснуться.

Михалыч быстро созвонился с начальством. Как не странно, но разрешение прогулять пару дней со мной он получил, так что нас ничего здесь не задерживало. Предупредив Татьяну, что дня два нас здесь не будет, мы прошли в предоставленную мне комнату. Взяв Михалыча за руку, я представил ту самую гору, на которую мы прятали туши для шашлыка в горах. Если честно, то я решил, что уж на этой горе мало что могло измениться за прошедшее время, снег не выпадал, ну а кроме птиц туда никто и не поднимется. Движение рукой, неприятные ощущения в районе пупка, и мы уже стоим на этой круче. Отсюда я попробовал переместиться на крышу дома Людвига, но у меня ничего не получилось. Тогда я представил свой рабочий стол в моем кабинете. Миг, и мы уже стоим перед столом. Дальше бегом бросились к транспортным воротам. Охранники предложили нас подвезти, хотя лица у них были донельзя удивленные. Еще бы, ведь мы на территорию компании не входили, да и пропуск был только у меня. Время было дорого, и мы согласились. Еще пятнадцать минут блуждания по каким-то улочкам, и вот мы перед домом Ингрид. Михалыч поинтересовался номером квартиры, и мы бегом бросились в подъезд.

Ну, что сказать, мебели в квартире не осталось, Ингрид жалась к стене, но из дома не убегала. Мы с Михалычем подхватили Людвига под белы рученьки, которые уже до локтей были покрыты чешуей. Я нанес ментальный удар, и мы потащили его безвольное тело в другую комнату. Оставив Людвига на попечении Михалыча, я вернулся к Ингрид. Беременным такие встряски ни к чему. Я, как мог, успокоил ее и дал ключи от своего номера в отеле. Пусть нормально поживет эти дни. Вытащил всю наличность, которая у меня была, и отдал ей. Возможно, этого хватит на приобретение новой мебели. Проводив ее до дверей, посоветовал успокоиться, так как мы подоспели вовремя, и я теперь буду лечить Людвига, так что его не будет на работе дня два, три. Закрыв за ней дверь, я вернулся в комнату с моими друзьями. Там, взяв их за руки, представил пещеру драконов и помог себе рукой. В этот раз в животе тянуло очень сильно, ну да это и понятно, ведь сейчас я тащу двоих, да еще и перемещаюсь в третий раз за день.

Мы оказались практически в темноте, так как было раннее утро, и пещера еще не начала освящаться. Молнии уже не было, а светило, только начало вставать и еще не показалось из-за гребня противоположенного горного кряжа. В пещеру врывался свежий утренний бриз. Обращенные к нам склоны были черны, и только некоторые одинокие бока горных пиков уже начало освещать восходящее светило. В такие моменты чувствуешь величие гор. Они дают тебе понять, что ты для них ничто. Да, они позволили тебе подняться на них, но это не значит, что они смирились с тем, что ты топчешь их своими ногами. Им просто интересно, что эта козявка будет делать дальше? Но бывает и так, что любопытство перерастает в злобу, и тогда ничто не спасет тебя на горных склонах. Горы величественны, и всегда нужно помнить об этом, и давать горам понять, что ты это знаешь и помнишь.

Людвиг был в бессознательном состоянии, и поэтому мы не стали будить Малыша, а уселись на каримат и стали ждать Молнию. Сейчас для Людвига было только одно лекарство, это Молния. Она со своим богатым опытом и знаниями сможет оказать помощь в освоении Людвигом драконьего тела. Я, на сто процентов был уверен, что началась неосознанная трансформация человеческого тела в тело дракона. У меня это происходило постепенно, да и случай помог, ведь первым проявлением драконьей сущности были появившиеся крылья. Может поэтому переход к полной трансформации протекал у меня как само собой разумеющееся. У Людвига же это произошло скачком. У него запустился как бы обратный процесс. У нас чешуя появлялась тогда, когда мы сильно злились на что-то, а у него, после появления чешуи, пришла не злость, а ярость. Хорошо, что Ингрид не пострадала, видимо остатки разума все же оставались подвластны сбрендившему Людвигу.