Стивен Эриксон - Падение Света (ЛП)

Ведун Реш подался вперед, упер руки в бедра, пытаясь расслышать — и понять — Ее Милость. Финарра Стоун была в паре шагов, давно прекратив такие попытки. Ясное дело, для Шекканто это последняя аудиенция. Никто не знал, что тревожит старуху. По годам ей еще подобало оставаться сильной и ясной разумом, смирять супруга с его нелепыми заявлениями. «Они будто провели годы, горбясь над кузнечным горном. Бывает проклятие железа, крадущее память и вселяющее смуту в мысли. Что-то их отравило. Я стала свидетелем жесточайшего из убийств?»

Ужасным новостям, наконец добравшимся до монастыря, не составило труда пробудить необузданные подозрения, поиски заговоров. Благородство пало первой жертвой. Возможно, это очередная работа Хунна Раала, достойная назваться гениальной. Куда как лучше, нежели просто убить Шекканто и Скеленала: отныне трясы на месяцы, если не годы, парализованы неэффективным управлением. Их корона уже разбилась, хотя и не успела слететь с головы.

Нет далеких расстояний для руки отравителя легионов, убийцы лорда Ренда, истребившего и Хранителей Внешнего Предела. А он казался заурядным, вспоминала она — наглец, это так, но мало отличимый от большинства солдат. Дерзость зачастую — лишь фасад, скрывающий душевные раны. Такую браваду можно простить… Он был также пьяницей, из тех, что любят притворяться трезвыми, но на лице дурацкая улыбка, словно он считает, что обманул всех, хотя обманывает лишь себя. Но дурак оказался умным. Пьянчуги типа Раала имеют обыкновение пожирать сами себя, алкоголь лишь служит для приглушения боли. Она ожидала бы постепенной деградации, пока тело не одрябнет, а разум не заполнится страхами. Медленного, трясущегося спуска к смерти.

Однако оказалось, что само зло явилось миру в этом мужчине, наделив его сверхъестественной энергией, избавив от тени сочувствия. Теперь, верила она, он способен на всё.

«Он отравил их? У него агенты среди трясов? Шпионы, ассасины? Почему верность не выбелила их кожу? Оглядись — все мы не изменились, хотя, если припомнить… янтарный оттенок стал тусклее, словно на нас осела пыль.

Мы претерпели преображение — или попросту стало очевидным чувство потери? Что еще мы теряем, когда умирает вера?»

— Пески будут пылать, — произнесла Шекканто, устремив глаза к никому более не видимому зрелищу. Глаза ее глубоко утонули в темных орбитах, высохшая кожа приобрела оттенок зимнего неба. — Кто-то тащит меня за лодыжку, но плоть моя холодна. Лишена жизни. Боль… боль принадлежит тем, что вынуждены смотреть. Бесславие. Огни ярости. Я удивляюсь… я удивляюсь. Лишь мертвому дано видеть чистоту войны. Они решили обесчестить меня, но телу все равно. Лишь Дозорный понимает, но не может сделать ничего. Ничего.

Финарра перенесла вес тела на другую ногу. Старуха блуждает по неведомым ландшафтам воображения. Каждое произнесенное слово утягивает ее еще дальше. «За лодыжку? Вам не дожить, ваша милость. Тут уже готовят склеп, под этим самым полом. Из него никто вас не вытащит».

— Мы рождены королевской кровью, — бормотала Шекканто. — Славно принять титул короля или королевы. Но у дня свои намерения, и что произойдет за его срок? Я вам скажу, я вам скажу… — Голова опустилась, глаза закрылись. Она начала прерывисто сопеть во сне.

Ведун Реш не спеша откинулся на спинку кресла. Поднес к лицу покрытые шрамами руки.

Финарра откашлялась. — Полагаю, Кепло Дрим все еще ждет во дворе, ведун. Если делать это сегодня, то поскорее.

Не сразу грузный мужчина вздрогнул и встал на ноги. Глядя на Ее Милость, произнес: — Капитан…

— У меня больше нет чина, — оборвала его Финарра.

— Будут выжившие. Должны быть выжившие. Вы им нужны.

— У них есть Калат Хастейн.

— Не сочтет ли он вас благословением, не облегчится ли его печаль?

Горечь затопила ее изнутри, словно открылась рана. — Ведун, война проиграна. Урусандер победил. Харкенас откроет пред ним ворота. Мы, Хранители… да, мы никогда не были важны. Патрулировали вокруг Витра. Что важнее, — продолжала она, — именно мы привели Т'рисс в королевство. Давайте считать нашу гибель достойным воздаянием за беззаботность.

Он отвернулся от Шекканто. — Не вернетесь к Калату Хастейну?

— Не вижу смысла. Витр остается. Он не прекратит попытки нападений. Калат начнет снова. Но я — нет.

— Мы здесь не отвергаем вас, — заверил Реш. — Однако прошу понять. Кепло уже не прежний. Друг стал для меня непонятен. Он говорит, что будет сопровождать меня в Харкенас, к Терондаю и, возможно, пред очи Матери Тьмы. — Он помешкал. — Я боюсь этой встречи.

— Так откажите ему, — сказала она. — Терондай подождет. У вас есть другие заботы.

— Скеленал готов созвать всех братьев и сестер. Он говорит, что нужно готовиться к войне. Но нам нечего защищать, нет смысла для битвы, кроме жалкого пафоса мести. — Он покачал головой. — Дети мертвы. Леса выгорели. Если и был у нас авторитет перед отрицателями, он порушен. Мы не защищали их. Да, мы ничего не сделали.

Старые аргументы. Финарра слышала их слишком много раз. — Вот таким образом, ведун, процветает зло, так оправдывают ужасные деяния. Мертвые мертвы, пожары давно погасли, кровь скрылась под почвой, обогатив ее. Любое действие, если на него нет ответа, возражения, породит следующее, и в конце стоит торжествующее зло.

— Вы не заметили, что мы слабы? — взвился Реш, судорожно комкая руки. — Зачем сражаться ради этих Анди, если наш бог убит рукой Матери? Преобразились обе стороны, мы отделены, мы третья сторона — и мы никто.

Она отвела глаза, ощутив некое отвращение. Разочарование отращивало когти, желание нанести удар усиливалось день за днем. — Кепло Дрим вполне может предпринять покушение на Мать Тьму. Но в этот раз там не будет Первого Сына, чтобы встать на пути вашего друга.

— Там Драконус.

Она испытующе поглядела на него. — Смею думать, ненадолго.

— В конец концов Мать может отвергнуть Урусандера. Отвергнуть все, что от нее требуют. Она ведь богиня. Не находите ли, что для такого вознесения требуется сила? Неужели она лишилась воли? Независимости? Она беспомощна, разум ее глух к бесконечному рокоту молитв, жадных желаний и смиренных просьб?

Глаза Финарры сузились. — Считаете, будто ваша вера оскопила бога, так? Вы сделали бога неспособным защитить себя. Беспомощным.

— Вера свойственна разуму смертных, — сказал Реш. — Но поглядите в зеркало и увидите, что вы агнец в когтях волка.

— И теперь вас терзает чувство вины, вы сокрушены самообвинениями? Не думала, что жалость к себе можно счесть священной но, похоже, вы легко управились, ведун, и сделали жалкие рыдания родом ритуальных возлияний. Какова же будет ваша жертва? Ах да, вы сами.