Наталия Серебрякова - Снежана Огневич. Два верования (СИ)

- Григорий!, Григорий , отзовись, ты где?- Шаря руками по воде в поиске трупа.

Со стороны берега послышался ехидный голос.- Госпожа, ну чего вы так голосите, всех водяных с русалками распугали, и лешие по кочкам прячутся- Экий подлец, пока я тут его ищу, успел одеться и стоит на берегу лыбу тянет. Присел на корточки, протянул руку ,и когда вложила ему свою кисть, в мгновение ока вылетела с воды, как пробка с бутыля. Взял на руки и понес к огню. Я уже не злилась, не потому что не злая, а потому что больше не хватало сил на злость. Принес, усадил на бревно, подал мне сумку.

- У тебя есть во что переодеться?- Я кивнула и вытащила сорочку, ту самую, очень короткую. Глянула на нее и мне стало жарко. Щеки и уши полыхали. И как я в этом буду сидеть при нем? Перевела взгляд с рубашки, которую мяла в руках на Григория. Тот сидит, уголки губ приподняты в насмешливой улыбке, делает вид что ему совсем не смешно. Ну и ладно, пусть смотрит, а заболеть мне ну никак нельзя, так и помереть можно.

-Будь добр, отверни свое личико. - Видит же что стесняюсь, и не торопится отворачиваться.

- Только далеко не уходи, я не буду подглядывать.- И отвернулся к костру.

- Дай слово.- В наглую требую.

- Даю честное слово воина храма Виндикар,- И он поднял правую руку вверх, в знак закрепления обещания.

Отошла чуть в темноту, сняла многострадальный сарафан - надела сорочку, оставшись при этом в коротких белых панталончиках чуть ниже бедра. Пытаясь руками пониже опустить полы сорочки, подошла к костру. Григорий сделал вид, что нечего не изменилось во мне, просто подал прутик с ароматно пахнущим мясом. После таких приключений я ела с аппетитом, сочное и молодое мясо было превосходно приготовлено с приправами и солью. Так вот что он в своих карманах носит. Поев досыта, пошла к заводи, умылась и вымыла руки. Вернувшись к костру, села на свое место, взяла гребень и начала чесать свои длинные локоны. Гребень нашла рядом возле своей сумки. Наемник находился в полулежащем положении, опираясь на локти, и смотрел на огонь. Под ним были постелены слои листвы в виде ложа. Расчесывая волосы, рассматривала его профиль. Прямой не сильно большой нос, худые , для его стати, щёки, тонкая линия губ. И вот бесит же до зубной боли, а злиться долго не могу на него. Так и сидела его рассматривала . Монах вдруг повернулся и посмотрел на меня.

- Госпожа, дырку просверлишь.- И его губы расплылись в улыбке. Глянул на гребень в моих руках, который я просто теребила пальцами от неловкости,- Расчеши мне волосы, будь добра. - А я сидела и не знала, куда деть свои глаза, так было стыдобно.

- Ладно, уж, иди, расчешу, коль просишь.- Монах храма Виндикар, оттолкнулся локтями от земли и с грацией кошки, присущей этому воину поднялся на ноги. Размашистыми быстрыми шагами подошел ко мне и опустившись на землю, приклонился к моим ногам спиной, а голову положил мне на колени. Как кошка прямо, просит, что бы почесали за ушком. Это что же он меня признал как хозяйку? Так делают свободолюбивые кошки, когда признают человека своим хозяином. Волосы у него после купания свились в локоны, и приходилось их раздирать, я так увлеклась этим занятием, что не заметила, когда воин уснул. Он спал тихо посапывая. Уморился видать за день, да и за ночь, я ведь спала днем, а он вот вторые сутки на ногах. Погладила его щеку, провела рукой по губам и изостренному подбородку. И он заурчал. А я зажала рот рукой, чтобы не захохотать. Ну, право слово большая кошка. Не стала его больше тревожить, пусть отдохнет. Перевела взгляд на костер, от которого шел запах приятного травяного сбора и начала любоваться танцующими языками пламени.

Григорий.

" Судьба- это довольно не справедливая дева с крутым нравом и жестоким чувством юмор. Это я ощутил на своей шкуре, когда взялся за эту проклятую работу телохранителя.

Всю свою жизнь, которую отчетливо помню, после того как меня забрали в пять лет с приюта, в храм , в котором я и прожил двадцать пять лет, тринадцать из которых меня обучали убивать, маскироваться, выживать в лесу, карабкаться по стенам, крушить плиты и метал, я как свои пять пальцев знал все виды оружия и умел ими пользоваться. Нас тренировали до изнеможения, некоторые ребята не выживали при таких тренировках, нас топили, поджигали, моя жизнь вначале казалась адом, но я выжил и выучил всё, чему учили в храме до автоматизма. Стал одним из лучших воинов. И последующие двенадцать лет убивал, всеми изощренными способами. Брался почти за все заказы, кроме убийства женщин. Мне почему- то претило убивать слабый пол, это было выше моего достоинства. Вот уже как месяц не получал заказы и все это время сидел безвылазно в храме и откровенно скучал.

Когда в храм пришел запрос на работу телохранителя и храмовик занимающийся приемами работы подошел и предложил это " несложное и приятное" дело мне, недолго думая принял предложенную работу. Мои услуги стоят дорого, на вес золота, так как за, чтобы я не брался, все делал идеально и доводил все до конца.

Первая моя встреча с госпожой была быстрой,- взбалмошная девица, очень привлекательной внешности, ураганом заскочила в повозку и мы поехали. По привычке маскировался под тучного и неповоротливого мужа, поэтому девица ко мне интереса особого не проявила. Вскоре был женский монастырь, в котором мы прожили неделю. Эта взбалмошная барыня- непоседа, поставила там все вверх дном и на уши. Было весело и интересно ходить по пятам и наблюдать как это неугомонное лихо, в своем наряде и с лампой в руках, как призрак бродит по большим коридорам и доводит монашек до истерики и обморока. Та еще штучка. Шило в одном месте, не иначе.

После монастыря к нам присоединилась еще одна довольно хорошенькая монашка. Так как я был в храме взаперти месяц, а в монастыре были только послушницы, женщины у меня не было довольно давно, а эти девицы влекли к себе мой взгляд. В поездке они мило чирикали на разные темы о жизни ,и бытии их обучения. С интересом прислушивался к их разговорам. Девы, с которыми мне пришлось путешествовать, были очень молоды, добросердечны, жалостливы и наивны, но глупыми их назвать я бы не решился. По приезду в каждую из деревень - устраивал девиц на покой, а сам уходил в разведку, и если была, хоть малейшая угроза нашему путешествию, я ее просто устранял и шел снова охранять их покой.

За время пути девицы меня почти не замечали, так как я старался для них быть невидим, но бродя, словно тень за ними, довольно хорошо изучил их нравы. И чем больше я их узнавал , тем сильнее в душу мне западала моя хозяйка. Она как заноза засела в сердце ,как только не пытался ее вытащить оттуда, только все глубже загонял.

Мне не хотелось раскрывать свою личину, в надежде, что быстро сопровожу дев в нужное место и уйду зализывать свою рану в храм. Но судьба распорядилась иначе. Она подкинула задачу, в которой мне пришлось поломать голову. Та деревня алхимика. Это был неожиданный поворот событий. В ту ночь я чувствовал опасность всеми фибрами души. Она витала в воздухе, давила на оголенные до дрожи нервы. Когда пришла минута снять одеяние, я был рад. Мне нравилось, то впечатление, какое произвел на этих дев. Тогда передо мной стал выбор, который явно был на одной стороне весов. Настасья мне была мила, но двоих уберечь мне было сложно, поэтому я был готов пожертвовать девой, но моя хозяйка приказала убивать. Я не смог ее ослушается . С каким наслаждением убивал этих не поворотливых монстров. Заученными до автоматизма движениями, лезвие моего кинжала с большой жаждой крови впивалось в их плоть и впитывало в себя эту влагу. Тогда при свете луны, я танцевал для нее, это был мой самый лучший танец смерти, который я умел исполнять. Юная Веста, не отрываясь, следила за моим полетом , и я упивался ее зачарованным взглядом. Я видел только ее, такую прекрасную при свете луны, видел свое отражение в ее глазах, и это была моя фатальная ошибка. Я сделал оплошность, не уследил, и когда на горле моей леди оказалась огромная лапа - запаниковал. Бросок кинжала был нанесен точно в когтистую огромную кисть, чудище взвыло но находившееся под контролем своего хозяина , схватило желанную добычу и сбежало. Я его преследовать не стал. Мгновенно преодолев расстояние к своей госпоже , схватил ее и призвал осёдланных но не привязанных жеребцов и мы понеслись, пробираясь через лес, перескакивая поваленные деревья и высокие бугры.