Екатерина Бердичева - Художник. История первая. Рубиновое сердце (СИ)

Иржи протер глаза и подошел к картине вплотную. Да, нет! Это просто игра света! А ресницами были камыши. Художник походил взад-вперед. Спать совершенно не хотелось. Что же сегодня он забыл сделать? Точно!

Он открыл ящик стола, доставая коробочку, выловленную в пруду, и включил свет. Черный матовый корпус с небольшой щелью сбоку. Ни надписей, ни рисунков. Из чего она сделана, тоже определить не удалось. Он бросил ее на тумбу около кровати, разделся и щелкнул выключателем. Потом сел на ковер, скрестив ноги, выпрямился и замер, регулируя частоту дыхания. Легонько коснулся своего пламени. Оно отозвалось небольшими искорками, слетевшими с кончиков пальцев. Что там говорил тренер? Ищите и обрящете? Спрашивай, тебе ответят?

"Кто я?" - спросил Иржи пламя.

"Кровь от крови" - пришло к нему понимание.

"Чьей крови?"

"Тех, кого рядом нет"

"Где они?"

"Далеко"

"Я их увижу?"

....

"Что мне делать?"

"Учиться"

Иржи вздохнул и вынырнул из транса, глядя на проявленный мир сквозь собственный огонь. Комната, в которой он сейчас находился, выглядела так, словно одно изображение наложили на другое. Первое было вполне обычным и стандартным гостиничным номером с кроватью, тумбами и ковром. На втором, более тусклом, просматривалась древняя кладка. Цепляясь за неровности и трещины, по ней полз побег какого-то диковинного растения. Его кончик, с присоской на конце, раскачивался, словно искал, к чему ...присосаться? Художника передернуло. В молочном свете луны то и дело появлялись и исчезали какие-то тени. Иногда, задерживаясь, они оборачивались и, глядя на него, качали головой. Иржи спокойно встал, не теряя сосредоточенности, достал из ножен клинок и провел над ним пылающей рукой. Лезвие, прошедшее огонь, засияло ярко-серебристым светом. Художник, медленно ступая по неизвестности, поскольку ни пола, ни ковра на нем он не видел, подошел к побегу. И, плавно замахнувшись, подсек его как можно ниже. Тот скорчился и на глазах начал разлагаться, источая невыносимую вонь тухлого мяса. А в том месте, где он его порезал, вытекло несколько капель крови. Иржи посмотрел на нож. Тот, скрывая сияние, покрылся бурыми пятнами. Художник снова провел над ним ладонью. А потом случайно зацепился взглядом за тумбу и коробку. Он чуть было не вскрикнул: коробка ровно и мощно светилась призрачно-фиолетовой аурой.

В его руке сияние словно увеличилось в разы, окутывая не только его самого, но и большую часть комнаты. Под этим ровным и сильным светом вся грязь и запахи исчезли, словно их никогда не бывало. И на душе художника стало хорошо и спокойно, будто не мучили его совсем недавно странные вопросы и волнения.

Его собственное пламя тоже постепенно угомонилось, а глаза стали слипаться. Пол и ковер оказались на месте. Подушка с кроватью - тоже. Он аккуратно положил коробочку в ящик тумбы и растянулся на постели. Белая луна молчаливо глядела с высоты, уже не пугая его своими призраками.

- Спокойной ночи! - сказал, улыбнувшись ей, Иржи.

Утро следующего дня для господина Измирского-младшего началось с хриплого голоса Берната, объявившего во всю мощь легких, что птички уже проснулись, нормальные люди - тоже, а нерадивые художники, вместо того, чтобы наслаждаться прозрачным воздухом и изумительными видами, дрыхнут, словно отработали ночную смену.

- Ты мне весь вечер испортил. И я, как тонко чувствующая натура, страдал всю ночь. - Не открывая глаз, ответил Иржи.

И помолчав, добавил:

- Тебе хорошо, прискакал на крыльях любви! А меня не любит никто. Поэтому вдохновение кончилось, и началась депрессия, переходящая в соматическое расстройство.

- Что-то ты много, братец, болтаешь. Вставай! Все равно спать не дам!

- Ты - черствый и эгоистичный слоняра, пытающийся растоптать в моей истерзанной и ранимой душе единственное и незамутненное чувство, поддерживающее бренное тело в этом закабаленном условностями мире.

- Ты вообще о чем, мелкий? - Бернат плюхнулся с размаху на край постели и, протянув руку, потрепал черную шевелюру брата.

- О свободе, противный!

- И чем же я тебе так стал не мил? Что за упаднические настроения с самого утра?

Иржи, наконец, раскрыл глаза. И первое, что он увидел на окне своей комнаты, это шикарный букет темно-бордовых роз. Глаза раскрылись сильнее, а голова покинула подушку.

- Братец, ты, часом, не ошибся спальней?

- Рассказывай! - Бернат сиял улыбкой, а глаза искрились.

- О чем тебе рассказать?

- О ней! Фаркаш меня проинформировал, что ты разговаривал с ней.

- С кем?

- Да с госпожой Эстер!

- Да. Госпожа Эстер. - Иржи потер жаждущие снова закрыться глаза. - Говорили о тебе. Только объясни мне, зачем ты вписал в мой пригласительный билет дочку мэра?

- Потерпишь. Тем более, об этом просил сам мэр.

- Иди ты... к своей Эстер. А мне дай поспать!

Бернат встал, открыл дверь спальни и крикнул:

- Фаркаш! Сделай кофе! И позвони на кухню, пусть пришлют булочек! И себе с Ковачем закажите завтрак.

Через десять минут Иржи проснулся от одуряющего запаха горячего кофе со сливками и корицей. А еще умопомрачительно пахло горячей сдобой.

Нехотя оторвав тяжелую голову от подушки, художник сел в постели и поставил ноги на коврик.

- Проснулся? Умница! - Бернат отошел от своего букета и снова сел рядом с братом. - Возьми чашечку в руку, вот так... отпей глоточек... а теперь - булочка! Ням!

Иржи рассмеялся.

- Влюбленному вампиру - доброе утро! И чего примчался в такую рань? - Иржи отпил горячий напиток. - Девушка встает поздно, будить ее, думаю, не стоит. Разозлится. Так чего ты хотел?

- Поговорить о ней! Скажи, Иржик, она действительно спрашивала обо мне?

- О, да! Пришлось рассказать всю подноготную. - Младший доел булочку, примериваясь к следующей.

Но ее в волнении из-под пальцев вытянул старший брат. Покрутил, понюхал и откусил сразу полбулки. Услышав эти слова, он чуть не подавился.

- И что же ты ей рассказал?

- Как ты менял мне подгузники, отказываясь от свиданий, как тяжело и много работал, чтобы купить мне кисти и краски...

- А она?

- Пускала слезу. Барышни, знаешь ли, существа сентиментальные...

- А откуда пошел слух о том, что она моя невеста?

- Ты уже раздумал на ней жениться? Зачем тогда поил шампанским? Давал надежды... - Иржи нахмурил брови: - Иди извиняйся!

Брат посмотрел куда-то за окно:

- Но я как бы не против...

Измирский-младший проснулся окончательно.

- Серьезно?

- Иржик, мне уже пятьдесят один год. Кроме тебя у меня никогда никого не было. А она красива, самостоятельна, талантлива и умна. И если я ей нравлюсь, то почему бы нам не быть вместе?

- Ну да, ну да... Ты только сразу-то все не вываливай! Ты вписал ее в пригласительный?

- Конечно!

- Тогда пойдем позавтракаем, за это время она как раз и встанет. Сходишь, цветочки подаришь, пригласишь на выставку... Ну а там...