дада дада - Наместный маг 2 (СИ)

Пест сидел на краю лежака и наблюдал за Кара’кан. Та накрывала на стол, попутно рассказывая о событиях, которые произошли за время лечения ведуна.

– У Дорожичей на поле черная плесень снова появилась. Просят очень за поля, боятся, сожрет та плесень весь урожай.

– Сама глядела?

– В ночь по тем полям ходила, смотрела. То не навороженная хворь, с птицей с юга та хворь пришла, – Пест кивает словам ведьмы и коротко отвечает.

– С Лукашей пойдем...

– Завтра, – заканчивает ведьма за юношу и строго добавляет. – Сегодня никуда не пущу! Не хватало совсем дара лишиться! Своей силой чтобы не пользовался, вон у тебя благородный есть. У него не сила – океан без берега и края. Четвертый день ходит, избы лепит.

– Топором с мужиками машет? – удивлённо спросил Пест.

– Держи карман шире! Он своей тр... труму... – ведьма сплевывает и обиженно бурчит. – Магией он своей то металл в воду без огня обращает, то дерево сращивает так, что оно как одно целое. В избах стены как гранит. Ни щелочки, ни заусениц. В одной избе так доску половую срастил. Теперь мужики пилят. Щелей нет – куда доске гулять, ежели намокнет? Старшой, чтобы дурня этого унять, гонца к рыбакам Воржским послал. Велел звать мастера лодочных дел, чтобы сюда ехал, а Людвига твоего к нему приставить, мол, пусть лодки для рыбаков Воржских правит, а то спасу нет мастерам Куприяновским. Так и норовит им под руку влезть.

– Воржские мастера взвоют, – заметил Пест с улыбкой.

– Рыбаки не дураки, да и гонец предупрежден. Мастера не пошлют, а отрока в ученичестве – это да, – Ведьма поставила на стол большой, исходящий паром чан с отварным картофелем, положила несколько угольно-черных лепешек и поднесла каменную кружку отвара Песту. – Пей!

Пест залпом осушил кружку и, сморщившись, произнес:

– Ведьмовской отвар...

– Так и я на монашку не похожа, – с улыбкой произнесла Кара’кан.

– Нам на острова Северные вертаться надо. Там и артефакт отыскать треба, и кости люда нашего схоронить, и рыргов тех, что в море не сдуло, на костер сложить.

– Буря там на спад идет, но еще не улеглась. У нас два дня ветер рвал и метал так, что думали – он крыши приберет с домов. Хорошо, хоть града не принес, урожай сберегло. А пока ветер ревет на севере, ты с ходоками разберись да слово с ними молви. Я тебе артефакт-толмач сготовила, только темный он...

– Я сам сд...

– Я тебе дам – сам! – пригрозила ведьма кулаком. – Только попробуй поворожить до завтра! Все жилы вытяну!

Пест вздохнул и с трудом поднялся на ноги. Шаркая ногами по полу, он подошел к столу и сел у чана с картошкой.

– Много ходоков пришло?

– Четверо. Один на олене прискакал, как на лошади...

– На олене? – хмурясь, спросил парень.

– На олене, – кивнула ведьма и добавила. – Я сначала не поняла, думала, охотник оленя оседлал, ан нет! Олень ручной. С седлом и упряжью как у всадника. Говорила с ходоком тем, рассказывает, что с севера он. Просит у тебя слова разрешения. Семья у него большая, хочет на севере земель твоих, там, где горы, и окромя мха не растет ничего, свое стадо пасти.

– У меня земель-то нет... – хмыкает юноша, заглядывая в чан с картофелем.

– Бумага подписана, ты хозяин этих земель. Как благородный твой в отчий дом воротится – тебя ко двору звать будут, на дарение земель, титула и присягу Государю.

– Откуда знаешь?

– Тьма сказала.

Пест хмыкнул и задумчиво спросил:

– А ежели на севере не растет ничего, окромя мха, что там олени есть будут?

– Олень не простой – северный. Он только мох и ест.

– А зимой?

– Зимой снег копытами копает, до мха дороет и снова его ест, – пожимает плечами девушка. – За то обещает пяток оленей в год приводить.

– И что нам с теми оленями делать? – задумчиво спрашивает парень. – На мясо только...

– А у них и нет ничего. Ни золота, ни серебра они промысел не ведут. Тут ты с ним сам разговаривай.

Пест начинает есть картошку, а Кара’кан наблюдает за Пестом, продолжая рассказывать:

– Второй ходок – охотник. Весь в шкуры да меха укутанный. Ни клочка ткани на нем, словно торгу у них нет ни с кем. С собой тюк меха соболиного принес, да не абы какого. Мех чистый, зимний...

– А он что хотел?

– Разрешение на торжище просил. Мол, на наших землях, на востоке, соболя они бьют. Село у них кочевое. Летом на одном месте живут, у реки рыбу ловят, а зимой промысел ведут соболиный и за соболем кочуют от стоянки к стоянке. Обещал за право на торжище торговать соболиных шкурок большой тюк.

Третий – степняк с юга. Там огнепоклонники живут, но у наших земель жила семья степняков. Огнепоклонники их к себе в города не пускают, торговать не дают, да и если беда какая – не помогут, а то и масла в огонь подольют. Степняк тот просит права на землях твоих жить и детей своих на твоей земле растить. Хочет тебе поклониться, в услужение семью свою согласен отдать.

Четвертый ходок – с рек на востоке, рыбак. Там живет народ вдоль большой реки. Реку ту называют Иртын. Народ тот рыбы промысел ведет. У них последний ведун по весне помер, и теперь просятся под твою руку, говорит, таков наказ ведуна был, нельзя без ведуна. Рыбак тот с мешком соли по воде пришел. Говорит, в их краях та соль как камень из земли растет.

– Дела... – прожевав, произносит ведун. – Тут с наскока не решить. Надо со старостой и главами родов думать.

– Думать потом будешь, ты ешь давай, – перебила ведьма Песта. – Ходоки четвертый день ждут, подождут еще...

– А сколько я спал? – хмурясь, спрашивает Пест. – Четыре дня?

– Почти десяток дней, – хмыкнув, отвечает Кара’кан. – Один раз тебя будила, чтобы староста слово молвил. Остальное время я тебя свой силой во сне держала.

Пест вздыхает и трет ладонями лицо:

– Луна полная была? – Кара’кан кивает в ответ. – Людвига на проклятье смотрела?

Снова кивок.

– Ну?

– Посмертное проклятье на нем лежит и на три колена еще лежать будет. В ночь полной луны у него видения будут. За рыргову долю, – ведьма встала из-за стола и вновь отправилась к печке, вновь взяв в руки ухват и начав шевелить им угли. – В эту луну он с матерью рырговой лесами бежал. Говорит, бежал так, как никогда раньше не бегал.

– А чего бежал? – спросил Пест, откусив картофелину.

– От смерти бежал, от нас, от людей, убегал.

Пест замер, не дожевав кусок, и, вздохнув, отложил картофелину в сторону.

– Силы выброса не было?

– Не было. Под утро, с рассветом, в постели сел и, как обухом стукнутый, до обеда так и просидел. В тот день смурной ходил, как подменили. На второй день отошел и за то рассказал. Тебе тоже рассказывал, когда я тебя к слову старосты будила...

– Не помню, – буркнул ведун.

– Пока языком с ним чесал, отвар действие закончил, ты прям там с ним и уснул.