Стивен Тьмы - Кузница Тьмы

Ответа не было.

Серап выждала, затем пошла к заднему двору. Толкнула дверь и увидела Гуррена, горбившегося над горном. Он помешивал угли.

Серап подошла, держать у стены, чтобы он ее заметил. Кузнец метнул короткий взгляд и вернулся к работе.

- Старый Кузнец, - начала она. - Мы не встречались, но я знаю вас и, разумеется, вашу супругу. Я полна искренней приязни.

Он промолчал.

- Гуррен, где ваша дочь?

- Дома.

- Она не подошла к двери.

- Не удивлен.

- Почему?

Он повернулся к ней лицом. Кузнец оказался не таким старым, как намекало местное прозвище, но согбенным; наработанные годами жизни с молотом и щипцами мускулы еще бугрились, но кожа на них обвисла, словно он долго болел. Водянистые серые глаза - словно разбитые стекла. Он сплюнул на сторону желтую мокроту и сказал: - Вчера ночью она едва добрела к дверям, избитая до полусмерти. Ведьма Хейл пришла и потрудилась над ней, потом вышла ко мне. Сломана челюсть, сломана скула; левым глазом уже хорошо видеть не будет.

- Кто-то убил того, кто это сделал.

- Знаю. Хейл заставила девочку разговориться.

- Что же она сказала?

Лицо Гуррена было невозможно спокойным, невероятно пустым, лишенным всяческих эмоций. - Насколько могла понять Хейл, сынок Урусандера поимел ее, хотя нежно. Но Миллик видел достаточно, чтобы догадаться и понять. И теперь Миллик мертв, задушен в Северной аллее, а Оссерк сбежал.

- Все верно. - Серап не видела нужды утаивать. - Хотят и такие слухи, что вы виновны в убийстве.

Гуррен кивнул. - Их я распустил, лейтенант.

- Чтобы запутать следы.

Он посмотрел на нее и ответил: - Долго я держал злобу на вашего лорда и ваш Легион. Они видели, как убили жену, отняв у нас с Ренарр.

Она кивнула. - Поэты сочиняли стихи о горе Урусандера после гибели вашей жены.

- Пусть поэты трахнут себя в рот.

- Э…

- Я умираю. Ведьма Хейл сказала, слишком поздно. В этом Миллике я с самого начала сомневался, но вот она была по уши, и с моего благословения… всё такое…

- Мне жаль, что так…

- Было бы еще хуже, - рявкнул он, - оставить ее в жизни, полной побоев и унижений. Пусть так. Я должен Оссерку и если будет возможность, встану перед ним на колени, возьму руку убийцы и поцелую.

Серап ошеломленно молчала.

Гуррен отвернулся к горну. - Передайте своему господину, лейтенант. Между нами вода чиста.

- Передам, - прошептала она.

- Но я хочу, чтобы позаботились о моей дочери.

Серап кивнула. - Обещаю.

Он метнул взгляд. - Клятва Легиона?

- Клятва легиона, Гуррен.

Мужчина вдруг улыбнулся, и помолодел на годы, хотя глаза остались больными. - Скоро я увижу жену. Ожидание легко, когда близится к концу. Идите же. Я должен перековать эту цепь в гвозди, а горн еще не вполне горяч.

- Командир, рада вновь видеть вас.

Вета Урусандер, казалось, чуть замешкался, всматриваясь в нее. Жестом велел садиться. Они были в комнате, которую Хунн называл Склепом. Полки тянулись по всем стенам до потолка. Свитки, сшитые тома, манускрипты и глиняные таблички заставляли полки прогибаться. Центр занимал огромный рабочий стол. К нему были подвинуты два стула, тогда как низкие обитые кресла, словно часовые, встали по сторонам арки входа.

Сидеть в низком кресле оказалось неудобно - Серап не могла видеть лицо Урусандера, приходилось изгибаться. Как она и ожидала, командир остался к этому равнодушен. Он имел рассеянный вид, как всегда в последние два года. Она видела взор потерявшегося человека, и это причиняло боль.

- Как Севегг и Рисп? - спросил Урусандер.

Серап вздрогнула и пожала плечами: - В полном порядке, сир. Заняты.

- Чем заняты?

- Сир, у меня вести из Харкенаса.

Он отвел глаза, словно изучая архивные полки. - Хунн Раал тебя послал.

- Да, сир.

- Не сомневаюсь, Рисп и Севегг загоняют лошадей, чтобы донести вести до гарнизонов.

- Сир, снова возникает нужда в Легионе. Нужда в вас.

- Не будет вторжения из моря Витр. Сама идея об этом смехотворна. - Он встретил ее взгляд суровыми и острыми глазами. - Хунн Раал желает видеть государство впавшим в панику. Сеет страх с единственной целью воскресить Легион - не ради встречи с воображаемой угрозой, но ради противостояния знати, Драконусу и особенно Матери Тьме. До сих пор не залечил рану нашей отставки.

- Не стану лгать, сир. Он до сих пор ранен. Как и все мы.

- Старым солдатам не подходит спокойный мир. Они чувствуют себя призраками и тоскуют по активной жизни, но знают они лишь жизнь в насилии. Война для них зелье, от которого не отказаться. А для многих других… видя старого солдата, они вспоминают, что никогда не приносили жертв, не платили по счетам, и поэтому они предпочитают не замечать старых солдат. Они желали бы всё забыть. А иным, Серап, старый солдат напоминает о потерях, и горе жалит их снова. Мы уходим, это верно; более того, мы уходим в одиночество и тишину. Мы наглотались ужасов, и теперь мы призраки, ибо стоим рядом со смертью и не можем покинуть ряды ее армии.

Серап вытаращила глаза на командира. Его слова, падавшие как отлитые из свинца пророчества, холодили ее изнутри - негаданные дары, полные нежеланных истин. - Сир, Азатеная появилась из моря Витр. Женщина. Хранители нашли ее и сопроводили через Манящую Судьбу. Одна из хранительниц назвала ее Т'рисс. Монахи Ян перехватили их и приняли покровительство над Азатенаей. Привезли в свой оплот. Это стало серьезной ошибкой. Сир, женщина воскресила давно мертвого речного бога, которому поклоняются Ян и Йедан. Затем она, в компании испуганных монахов, двинулась на Харкенас. Входя в город, разлила потопом реку. Вода сочилась из камня даже в ночных покоях Матери.

- Погоди, - вмешался Урусандер. - Ты описываешь покушение на Мать Тьму.

- Да, сир. Были жертвы.

- Кто?

- Верховная жрица Синтара…

- Она мертва?

- Нет. В Палате Ночи Т'рисс напала на жрицу и оставила ее… униженной в глазах Матери Тьмы. Она вынуждена была бежать и ищет убежища у Легиона…

- Стой! - Урусандер вдруг вскочил. - Ты несешь чепуху. Мать Тьма не жестока. Она не стала бы изгонять свою верховную жрицу! Ты описываешь какое-то безумие!

- Возможно, я ошиблась, - сказала Серап. - Мы не знаем точно, что случилось в Палате Ночи в миг конфронтации Азатенаи и Матери. Даже лорд Аномандер не успел. Но Синтара выбежала из палаты. Отыскала Хунна Раала - сир, жрица изменилась, видимо для всех изменилась. Возможно, новое ее достояние - это проклятие, как заявили служители Тьмы. Но, возможно, совсем наоборот. Истинный дар. Сир, она едет сюда, к вам…

- Ты вообразила, я дам ей убежище от Матери Тьмы? Совсем ум потеряла?

- Сир, она едет не к командующему легионом, но к ученому, знатоку истории. Едет умолять вас о помощи, о знании. Что она ныне хранит в себе? Проклятие ли это, как говорят противники, или дар?