Стас Бородин - Звезды и стрелы

Глазные яблоки оказались на удивление твердыми. Они дергались и перекатывались под моими пальцами, будто бы пытаясь вытолкнуть их наружу. Шея колдуна одеревенела, а из широко разинутого рта вырвался сухой хрип. Схватив старика за голову, я давил и давил изо всех сил, чувствуя, как глаза бокора проваливаются все глубже и глубже. С громким чмоканьем что-то лопнуло, и по черным пергаментным щекам старика потекла тягучая слизь. Мистер Смит содрогнулся всем телом, и мой нож покатился по полу.

Выдернув из развороченных глазниц перепачканные пальцы, я с отвращением отпихнул безжизненное тело, и со стоном привалился к двери каюты.

Лежащий на полу фонарь освещал оскаленное в жуткой ухмылке лицо бокора, и худую костлявую руку, протянутую ко мне.

— Барон Самди? — зажав ладонью кровоточащую царапину на боку, я нагнулся, подбирая нож. — Как же я рад, что нас так и не успели представить друг другу!

В темной утробе «Геркулеса» что-то загремело и заухало, будто тысяча африканских барабанов, а уже спустя мгновение стальная обшивка броненосца затряслась от жуткого воя.

Недолго думая, я подхватил с пола фонарь, и, бросив последний взгляд на мертвого бокора, потянул за дверную ручку. Дверь бесшумно распахнулась, и я скользнул в коридор, держа перед собой фонарь на вытянутой руке. Массивная фигура тут же вынырнула из темноты и преградила мне дорогу, растопырив в стороны огромные ручищи.

По спине побежали мурашки, однако отступать было некуда. Покрепче перехватив рукоять ножа, я приподнял фонарь над головой, освещая коридор и преградившего путь противника.

— Ты? — широкое лицо Кайзера, попавшее в круг света, удивленно вытянулось. — Где я? Что происходит?

Грязные пальцы осторожно коснулись грубо заштопанного горла и тут же испуганно отдернулись.

— Warum? — его глаза расширились, словно немец что-то внезапно вспомнил. — Mein Gott!

Губы великана задрожали, плечи поникли и он как груда тряпья безвольно осел на пол.

— KЖnnen Sie mir behilflich sein? — я увидел отчаянье на его обмякшем, но все еще красивом лице, и содрогнулся от омерзения. — Помоги мне…

— Твой Бог тебе поможет, — пробормотал я, переступая вытянутые поперек коридора огромные ноги, в башмаках подбитых стальными подковами. — Его проси, а не меня!

Не оглядываясь, я зашагал уже хорошо знакомой дорогой, оставив несчастного немца одного в кромешной темноте.

Доносящийся с нижних палуб вой стал как будто ближе. Он то усиливался, срываясь на пронзительном леденящем кровь крещендо, то затихал, клокоча и перекатываясь отдаленными громовыми раскатами. Я уже отчетливо слышал топот тысяч ног, поднимающихся по узким железным лестницами, и скрежет ногтей, скребущихся в запертые бронированные двери.

О, духи, что же я наделал! Неужели смерть колдуна освободила всех этих несчастных запертых в трюме, вернув им память о прошлой жизни? Что же будет дальше? Не устремятся ли эти заблудшие души за мной, ведомые жаждой мести и бурлящей черной ненавистью?

Я остановился на мгновение, и крепко зажмурил глаза, изо всех сил сжимая кулаки. Слишком много призраков для одного человека! Слишком много боли и страха для одной души!

Сердце билось в груди как горный лев в клетке, пытаясь расшибить стенки темницы и вырваться на волю. Приходилось бороться за каждый вдох и каждый выдох.

— Джонсон, Кларк, Кантрелл, бегом вниз, проверьте, что за чертовщина там происходит! — послышался властный голос капитана Картера. — Далтон и Каммингс идете со мной, поглядим, что творится в носовом отсеке!

Я быстро потушил фонарь и отступил во тьму, пропуская мимо вооруженных заспанных матросов.

Терять времени было нельзя, паника пока еще не началась, но я знал, что стоит умертвиям вырваться на свободу, начнется такая неразбериха, что лучшего момента, чтобы ускользнуть с «Геркулеса» нам больше не представится.

Отсчитав четвертую лестницу по правой стороне, я подвесил фонарь на вделанный в стену крюк и стал быстро спускаться по поскрипывающим ступеням, ведущим в котельную.

На пятом пролете лежало бездыханное тело матроса, покрытое с ног до головы кровью. По белокурым волосам и татуировке на левой руке я узнал в мертвеце матроса Халстейна, который частенько переругивался с Шеймусом за игорным столом, а однажды даже полез в драку.

Шея и воротник рубашки у матроса были разорваны в клочья, а правая нога, сломанная в колене, торчала в сторону под невозможным углом.

— Джонни! — Шеймус радостно завопил, увидев меня. — Как же я рад тебя видеть, сукин ты сын!

В толстых пальцах ирландца была зажата окровавленная лопата, а лицо и вся одежда были перепачканы смесью угольной пыли и крови.

— Тут только что такое было, Джонни, — Шеймус криво ухмыльнулся. — Прямо как в траншеях на Кровавом Угле!

Я осмотрелся по сторонам, бегло оценивая обстановку. Повсюду валялись тела мертвых матросов, а из пышущей жаром топки выглядывали черные босые ноги, принадлежавшие, судя по всему, одному из умертвий — кочегаров.

— Они накинулись на нас как голодные конфедераты, — Шеймус взмахнул лопатой. — Мое счастье, что я сидел спиной к стене, и не угодил первым в их лапы!

У подножья лестницы лежал второй zonbi с размозженным черепом. Чуть в стороне от него скорчился стонущий оскальпированный матрос с поломанной рукой, а позади него с игорного стола свисала груда человеческих потрохов, перемешанных с блестящими монетами и игральными картами.

— Бедолаге Рори в один миг всю шевелюру с головы содрали, — Шеймус хмыкнул, кивая на стонущего матроса. — Силища, должен тебе сказать, у этих умертвий, не человеческая!

— Где мистер Конноли и Кипман? — прервал я тираду Шеймуса, меня больше интересовала судьба друзей, чем рассказ толстяка о героической битве с zonbi. — Что с ними? Почему они не с тобой?

Ирландец положил лопату на плечо, и я заметил прилипшую к ней белокурую прядь волос, которая вполне могла принадлежать матросу Халстейну.

— Парни пошли хлебнуть свежего воздуха, — Шеймус захихикал, проследив за моим взглядом. — Не волнуйся, наверху они в полной безопасности!

Мистер Конноли и Сет Кипман действительно оказались на палубе, однако ни о какой безопасности не могло быть и речи. Визжащие и рычащие умертвия, нескончаемым потоком хлещущие из трюмов, сцепились в схватке с морскими пехотинцами, остервенело отбивающимися пристегнутыми к винтовкам штыками и тяжелыми кортиками.

Кровь брызгала в разные стороны фонтанами из прокушенных артерий, на палубе повсюду валялись отрубленные части тел, некоторые из которых все еще шевелились и извивались, хватая всех без разбора за ноги.

— Отходи к мостику! — я услышал зычную команду, и увидел стоящего на возвышении генерала Форреста, размахивающего над головой кавалерийской саблей. — Ровняй линию обороны! Костиган, разворачивай пулемет!