Кира Соловьёва - Одиночество на земле

— Господин Альтвиг! — к инквизитору, улыбаясь, подъехала Витоль. — Как вы себя чувствуете?

— Нормально, — отозвался тот. — А вы?

— Лучше не бывает! Я, знаете, очень люблю эльфийский лес. Всегда рада снова там оказаться. Нэрол жалуется — мол, от остроухих добра не жди, — но никогда не называет конкретных причин. Бах, тот просто посмеивается. Он у меня веселый, жизнерадостный, до ландарских бунтов так вообще был лапочкой. Сейчас, правда, погрустнел… мама говорит, что это связано с работой. Раньше брат просиживал задницу во дворце, а сейчас колесит по всей империи, налаживает отношения с подданными. В форте Грейн его принимают так радушно, что домой Бах возвращается хорошо, если через три недели. А однажды он задержался на месяц! Представляете? Целый месяц без основного наследника. Папа чуть с ума не сошел!

Альтвиг позволил себе ответную улыбку:

— Вы дурачитесь, госпожа Витоль.

— Ну вот, — расстроилась девушка. — Раскусили.

— Прошу прощения. Если хотите, я готов дальше вам подыгрывать.

— Не стоит. Лучше скажите, что вы думаете о нашей поездке? По-моему, пока все идет неплохо. Тинхарт до сих пор не объявил охоту на лис, волков или лосей. Обычно ему в седле не сидится.

— Не мне судить, — пожал плечами инквизитор. — А к чему вы упомянули эльфийские леса? До них еще ехать и ехать.

— Напротив, — возразила принцесса, — мы уже вот-вот доберемся! От Вистага до границы остроухих рукой подать.

— Но его самого еще не видно.

Витоль нахмурилась и, приподнявшись на стременах, крикнула:

— Эй, граф! Когда мы будем на месте?

Тинхарт запрокинул голову, чтобы посмотреть на серебристое око Дайры.

— Часа через три. А что, ты уже спать хочешь?

— Нет, — покачала головой девушка. — Я хочу поскорее увидеть эльфийского короля. Как там его? Ильтарно… ильтарнэ… иль…

— Ильтаэрноатиэль, — с укоризной поправил Тинхарт. — Ничего ты не смыслишь в мелодичности.

Альтвиг опешил, но промолчал. Имена остроухих часто вгоняли его в тоску — и это притом, что общаться приходилось только с рядовыми, не высокородными эльфами. Мог бы и догадаться, что из множества других заковыристых имен венценосная особа выберет САМОЕ заковыристое.

— А этот… — инквизитор попробовал повторить новое слово, но сбился на четвертой букве и буркнул: — в общем, король. Какой он?

— Нормальный, — развел руками Тинхарт. — То есть он заносчивый, высокомерный, противный и подлый тип, но мне удалось найти с ним общий язык. Мы пару раз охотились вместе. Ильтаэрноатиэль прекрасно владеет луком, не боится сверзиться с коня и во многом превосходит своего предшественника. Тот был гораздо неповоротливее. Разжирел, отрастил огромное пузо, обленился…

Альтвиг представил себе толстого эльфа и содрогнулся. Упаси Боги! После такого зрелища невозмутимо удалиться выйдет разве что ногами вперед.

— Господин Ивель! — к золотоволосому графу обратился юноша-знаменосец. — А в Морском Королевстве вы были?

— Был, как же не быть, — мечтательно улыбнулся Тинхарт. — Чудное место. Кстати говоря, именно оттуда к нам пришла песня про небесные корабли.

— А я знаю ее, — обрадовалась Витоль. И процитировала: — «Я стою на песке, под стальными ножами ливня, и смотрю, как за краем отчаявшейся земли, предоставив ветрам паруса и подняв знамена, исчезают мои небесные корабли»…

Она не стала петь — просто прочла, как стихи. Граф склонил голову в знак признательности, а затем произнес:

— Мне больше нравится другой фрагмент. Но в виду некоторых обстоятельств… кхм… я предлагаю воздержаться от дальнейшего обсуждения.

— Почему? — поразилась принцесса. Тинхарт бросил выразительный взгляд на Альтвига, и она, сообразив, протянула: — А-а-а… Извините, святой отец.

Инквизитор покачал головой — мол, ничего страшного, — но выражение лица у него было до того мрачным, что разговор скис. Золотоволосый граф, прихватив с собой знаменосца, отправился вперед — обозревать местность, — а Витоль от греха подальше свернула вправо.

Альтвиг не стал ее останавливать. Он ненавидел музыку едва ли не больше, чем деньги и устоявшуюся форму общества. Стоило прозвучать какой-либо песне, как в груди у парня поселялась тупая боль. Она вгрызалась в ключицы и билась под ребрами, а в ушах звенел, отдаваясь эхом, мягкий неторопливый мотив. Инквизитор никогда не слышал его в реальном мире, но порой находил во снах. И это было страшно.

Спустя примерно час из-за горизонта вынырнули сторожевые башни Вистага. Обрадованный Тинхарт лично перехватил знамя, а его свита заметно приободрилась.

Витоль с детской надеждой сощурилась, но не смогла разглядеть знаменитые Малахитовые Леса. Даже фигурки стражников на стенах, и те проявились далеко не сразу — вместе с огоньками факелов, голосами и пьяным смехом. Впрочем, последние улавливал лишь чуткий слух Альтвига, которого чужое разгильдяйство волновало мало.

По крайней мере, сейчас, потому что он жутко устал.

Инквизитор проснулся на рассвете. Долго лежал, разглядывая потолок, и мучительно не хотел вылезать из-под одеяла. За стенами ратуши ударил жуткий мороз, и лед затянул все, что не пылало внутренним пламенем. Из коридора до парня доносились шаги и голоса слуг. Из нарочито негромких слов он почерпнул важную информацию: обледенел даже памятник на центральной площади. Интересно, Тинхарт погонит отряд дальше в такую погоду?

Понежившись в постели еще немного, Альтвиг встал, торопливо оделся и пристегнул к воротнику крест. Наскоро помолился — на этот раз только Инэ-Дэре, — и вышел за дверь. В коридоре гулял сквозняк, вынудивший парня накинуть плащ и с пониманием покоситься на редких стражников, одетых в тяжелые кожухи. Ребята сохранили бесстрастный вид — все знают, что ссориться с инквизиторами себе дороже.

Просторный холл был наполнен светом, теплом и забит людьми. Бургомистр проводил суд. Один горожанин обвинил другого в ереси и пособничестве ведьмам. Обвиняющему было лет тридцать, обвиненному — двадцать от силы. Под внимательным взглядом Альтвига парень стушевался, попятился и сделал вид, что попал в ратушу случайно. Бургомистр, наоборот, обрадовался:

— Святой отец! Вы не поможете нам разобраться в деле?

— Без проблем. Отпустите этого господина — он невиновен, — равнодушно приказал инквизитор.

— Вы можете это доказать? — возмутился обвиняющий.

— Разумеется, могу. На нем нет ни единой метки. Колдовство, даже чужое, оставляет после себя следы. По-вашему, когда господин обвиняемый встречался с ведьмой?

— Не далее, как три дня назад, святой отец.

— Вот я и говорю — невиновен, — повторил Альтвиг. — Если бы женщина, принятая вами за еретичку, действительно была таковой, на ее сообщника распространилось бы пагубное влияние темной магии. Но я его не вижу. А вот вас, — парень с намеком покосился на бургомистра, — следует осудить за клевету и месть.